13. Е.Ф. МУРАВЬЕВОЙ

2-го февраля 1814, Главная квартира,

Пинсберг

Любезнейшая маминька!

После 3-го декабря я не имею ни строчки от вас, 2 раза уже приезжают курьеры из Ст. Петербурга с деньгами, и ни один не привез мне ни одной строчки от вас. Из Главной армии я также не получаю от вас известий. Мы теперь от нее в большом расстоянии, они в Шампани, а мы в Голстейском герцогстве1 у датчан в гостях. Сие письмо отправляю с фельдъегерем Блументалем, который едет в Гродну и обещается оттоле отправить письмо это в Петербург. С чрезвычайным нетерпением ожидаю от вас письма. Я имел случай видеть генерала Сухарева2, который мне сказал, что вы его просили заставить меня писать к вам. Я его уверил, что мне принуждения не нужно и что я уже несколько раз к вам и по всем случившимся оказиям писал. С тех пор как мы перешли в Пинсберг, то есть с 7-го генваря, не видел я графа Панина, который остался с ген[ералом] Дохтуровым в Бергедорфе. На этих днях ездил я к графу Толстому, который стоит от нас милях в 3-х в д. Веллингсбютель. Я обедал у него, и он обласкал меня чрезвычайно. Сын его вырос и стал покрепче3. Николай Николаевич находится у него4. К вечеру поехал я назад. С Пушкиным5 вижусь довольно часто. На этих днях поехал он в Любек, откуда еще не возвратился. Здесь можно все себе достать, хотя довольно дорого, из Альтоны.

Вот все, что у нас происходит. Зима, было, нам совсем изменила, однако ж опять несколько уже дней как морозит, и довольно сильно.

Пишите ко мне, любезнейшая маминька, уведомьте меня о вашем неоцененном для меня здоровье, о ваших заботах, о препровождении вашего времени. Молю ежечасно Всевышнего, чтоб он вам дал крепость и спокойствие душевные, тихую радость, которая зависит от совершенной преданности его светлой воле!

Что делают любезный Саша и Ипполит, спорят ли они между [собой] так, как прежде, беспрестанно или стараются наперерыв старанием своим к учению, прилежанием и послушанием занимать и увеселять вас.

Засвидетельствуйте почтение мое дедушке, всем дядюшкам и тетушкам, мои поклоны братцам и сестрицам.

Целую тысячи раз ручки ваши и любезных братцев Сашу и Ипполита. Пребываю навсегда с сыновьим почтением и любовью ваш покорный сын

Никита Муравьев

Мои поклоны Анне Ивановне

Примечания:

ГАРФ. Ф. 1153. Оп. 1. Д. 39. Л. 20-21

1 Голстейское герцогство - Голштиния, или Голштейн, герцогство в Северной Германии, принадлежавшее в это время Дании.

2 Ген. А.Д. Сухарев командовал пехотной бригадой в Польской армии. Был близко знаком с Муравьевыми через жену А.М. Полторацкую.

3 Ген. П.А. Толстой и его сын Алексей. См. ком. 3 к п. 6.

4 См. прим. 11 к п. 5.

5 Имеется в виду Андрей Никифорович Пушкин.

15. Е.Ф. МУРАВЬЕВОЙ

№ 3 после Нового года 12-го февраля 1814.

Главная квартира, Пинсберг

Наш полевой почтмейстер Кантар отдал мне письмо, присланное от вас. Это первое письмо, которое немного пообстоятельнее, а то все прочие чрезвычайно коротки.

Посланные вами темляки и шарфы я получил в Анненский праздник1, за что вас и благодарю, любезнейшая маминька. Бараний тулуп я уже в Франкфурте получил, как я вам о том из Кальбе писал. Письмо, которое я думал, что штабс-капитан Юнг отправил чрез г-а Трейфурта, пошло прямо в Петербург по лейпцигской почте, потому что он тогда в этом городе находился и обещался мне оттуда письмо мое в Ст. Петербург отправить.

Как мне больно слышать, что ваш дом так холоден; я знаю, какое должно быть затруднение теперь найти в Петербурге [дом]2. Письма же я буду адресовать прямо к князю Горчакову. А найти хорошего гувернера еще труднее, брать же людей ненадежных, которые поживут в доме месяц-другой, а после отойдут, причинить детям больше вреда, чем пользы. Первое - это приучить их к беспрестанной перемене и отучить их от всякой постоянной привязанности, также они будут перенимать худое у каждого из них. Я писал вам для геометрии об том Денисове, у которого я ей учился и который к нам ходил из кадетского корпуса лет 7 или 8 тому назад, ибо когда я теперь был в Петербурге, так ни у какого Денисова не учился, а у Лукина.

Письмо и посылки с Белогрудовым я все получил. Вы пишете об лорнете, он мне совершенно не нужен. Я писал вам из Кальбе после моего франкфуртского путешествия преобстоятельное письмо3, которое, я думаю, вы теперь уже получили и из которого увидите, что я почти ни с кем из родных не виделся и я от них известий никаких не получаю, кроме [как] от Артамона, который ко мне раз писал из Главной армии4. Письма к Константину Марковичу и Александру Павловичу Полторацким я отправил чрез здешний полевой почтамт.

Алексей очень благодарит вас за то, что вы не оставляете его жены. Андрей говорит, что он в Москве, в Солтыковом доме, при вас и в вашей спальней по вашему приказанию отдал Ефиму при Петре Михайловиче его серебряные приборы, окутанные в салфетке, которые даже он и не разбирал5.

Мое почтение дедушке, всем дядюшкам и тетушкам, поклоны братцам и сестрицам.

Целую тысячу раз ваши ручки и, пожелав вам здоровья, остаюсь ваш покорный сын

Никита Муравьев

Целую любезного Сашу и Ипполита, благодарю их за их письмо и желаю им здоровья и прилежания.

P.S. Вы мне пишете о Бараше псе собачьем и ни слова о доброй Зойке, что меня беспокоит.

Это письмо отправлено чрез г. Кантара.

У нас по сих пор держится зима и преизрядные морозы.

Примечания:

ГАРФ. Ф. 1153. Оп. 1. Д. 40. Л. 4-5об.

1 Анненский праздник - ордена св. Анны отмечался 3 февр.

2 Речь идет о доме купца Бочкова. См. прим. 3 к п. 9.

3 См. п. 7. От 11-18 нояб. 1813 г.

4 Письмо А.З. Муравьева неизвестно.

5 Можно предположить, что речь идет о передаче вещей П.М. Дружинина после возвращения из Нижнего Новгорода.

17. Е.Ф. МУРАВЬЕВОЙ

20-го марта 1814-го года,

Пинсберг

Любезнейшая маминька!

2-го марта был для меня день, ибо в оный после долгого времени получил вдруг от вас пять писем. Но одна вещь, которая меня огорчила искренно, была присылка 85 червонцев. Это составляет более тысячи рублей; и вы уже отправили ко мне по двум оказиям 126 червонцев, это составляет всего до 2500 рублей. Где вам было в короткое время сие получить? Вы, конечно, занимали их, плотите по десяти процентов и более, отказываете себе. Как можно вам так поступать, любезнейшая маминька! Не довольно ли было посылок, которые вы отправили? За одни ордена я получу около 300 рублей, и мне дают их здесь с радостью, мне еще за это обязаны и благодарны, ибо выписывают здесь из Берлина гораздо не в пример худшей работы Анненский за 150 и более рублей.

А здесь в армии совсем нет в деньгах нужды. На этих днях истребовал я у нашей провиантской комиссии 33 червонца или 400 рублей за прогоны, которые я платил от Варшавы до Теплица. Недавно получил я жалованье за одну треть 38 червонцев, рационы же еще мы не получили, а через месяц получу следующую треть жалованья. Итак, вы видите из сего, маминька, что я деньгами не нуждаюсь. Итак, я прошу у вас одной милости, не присылайте мне больше денег, они мне совершенно не нужны и излишни. Лошадь, об которой я вам писал, продал я не из недостатка денег, но, во-первых, потому что она никуда не годилась и была излишняя, потому в Лейпциге на другой день после взятия города я купил за червонец лошадь польскую прекрасную и гораздо той лучше. А так как немцы выбирают лошадей по росту, а не по крепости, то и сбыл ее с рук за выкупную цену. И как я получаю только фуражу по чину на 3 лошади, то 5-ая, не принося никакой пользы, отымала только у других корм.

Вы пишете, что Вадбольская плотит вам половину тотчас, а другую просит, чтоб вы отсрочили; деньги сии не могли пропасть.

Вы пишете мне, что вы не знаете, как я попал в Польскую армию, при ком я нахожусь, а я о всем этом к вам писал, видно, что вы это письмо не получили1. Я оное писал из Галле, в нем были заключены два письма: одно из Праги, а другое из Теплица, я их заготовил в сих городах, не мог решиться к вам их послать; я хотел их послать после победы и послал их после Лейпцига. Галле было первым местом отдохновения для меня. Я хотел лучше оставить вас в недоумении, где я нахожусь, нежели доставить вам в письме сведение, что я во ста верстах от армии, что я прибыл в армию. Вы бы тотчас себе вообразили, что на другой день после этого письма я в деле и что в то время, как вы его читаете, черт знает что со мною происходит. Не писал же к вам я, вам оставляя все еще надежду, что я еще не в армии, в каком-нибудь резерве, или удален от них. Письма же сии Юнг, поехав из Галле в Лейпциг, взял с собою и отдал для отправления Витковскому, адъютанту князя Репнина (около 21-го октября). Об этом письме писал я вам тогда же, что оно отправлено чрез Трейфурта, ибо Юнг, ехав в Лейпциг, хотел их адресовать в Варшаву на его имя, а вместо того отдал другому.

Приехал я в Главную квартиру Большой действующей армии 21 сентября в Теплиц. Барклай и большая часть Главной квартиры уже выступили из сего города, оставались только в оном двое императоров и король прусский2, при государе оставались князь Волконский, Аракчеев, Ожаровский, Балашов и Шишков. Хожу по улицам и ищу себе квартиры, как вдруг подходит ко мне свитской и спрашивает мою фамилию от имени Волконского, я прошел мимо его квартиры, и он тотчас заметил незнакомое лицо. Найдя квартиру, я оделся поскорее и явился к нему с отправлением. Тут мне сказали, чтоб я пришел ввечеру для получения моего отправления. Прихожу, и мне объявляют, что я откомандирован в Польскую армию барона Беннигсена, и дают мне две бумаги: одну к Беннигсену, а другую к генерал-майору Бергу, генерал-квартирмейстеру оной. Беннигсен только что сам приехал в этот день в Теплиц, остальные генералы и армия его подходили еще к сему городу. На другой день поутру я представляюсь к главнокомандующему и отдаю ему бумагу от кн. Волконского. Берг только что прибыл на следующий день, и я тотчас к нему явился. В Теплице пробыл до 27-го числа. Тут в 4-е часа утра выступили мы из Теплица, и первый мой переход был в 6 немецких миль (4 версты) до Доны, где происходило сражение, первое, в котором я был.

Вы пишете ко мне, маминька, что вы для того желаете знать, при каком генерале я нахожусь, чтобы ему писать и просить его, чтоб он в случае недостатка давал бы мне взаймы денег. Не пишите об этом Бергу, он не имеет лишних денег, жалованье все свое отсылает он в Россию семье своей, сам живет только столовыми деньгами, которые он получает. А когда мне нужда была, то мне не отказывал, а именно как я жил в Франкфурте, он мне дал взаймы 25 червонцев. Рекомендательное же письмо теперь поздно к нему писать, ибо я уже 6 месяцев беспрестанно при нем. Впрочем, в случае нужды добрые товарищи никогда не откажут мне  в деньгах, и гораздо приятнее быть обязану товарищу, чем начальнику, каков бы он ни был.

Письмо ваше к Дохтурову3 я не могу теперь употребить, первое, потому что я не при нем, а второе, самая лучшая причина, что он стоит миль 6 от нас теперь и я не имею у него употреблену быть. Я узнаю в нем ваше беспрестанное беспокойство обо мне.

Маминька, напишите, пожалуйста, поподробнее цену орденов. Вы пишете, что они стоят вместе 300 рублей, но в этом числе и Анненский на шпагу (за который я целую ручки ваши). Притом вы не упомянули о цене лент, шарфов и темляков. Так как мой аксельбант краснеет уже совсем, то я вас прошу, любезнейшая маминька, о присылке другого. Также один из моих сотоварищей просит меня убедительнейшим образом о доставлении ему обыкновенного аксельбанта на сертук с означением цены.

Юнг не знает, как изъявить вам благодарность свою за милость вашу, оказанную доставлением писем его к матери. Также не забудьте нас, маминька, доставлением чаю. Здесь все благодарны вам, любезнейшая маминька, за Сына Отечества, его читала вся наша Главная квартира и рвали из рук в руки. Письма дядюшки Ивана Матвеевича для меня были чрезвычайно занимательны4, они мне напомнили Нижний, и часто воображал я его себе сидящего между нами и спорящего с вами и Константином Николаевичем5. Как мне жаль, что Лизавета Ивановна - давно ли она оправилась от опасной болезни? - и теперь опять занемогла. Ланская Александра Михайловна6 здесь, она чрезвычайно печальна. Один сын ее (Алексей) в Главной армии, другой (Михаила) при Беннигсене. Он был ее любимый сын, но с тех пор как тот так отдалился от нее, то она того предпочитает и все хочет оставить нашу армию и ехать в Большую, чтоб быть с тем сыном. Она все твердит, что тот лучше.

Поздравляю дядюшку Сергея Михайловича и сестрицу Катерину Сергеевну с тем, что Михаила Сергеевич получил Анненскую на шею7. Что же касается до Артамона и Александра, то я видел их в Лейпциге в Анненских на шее8. В нашей армии находится знакомый Петра Михайловича Дружинина Волховской. Он чрезвычайно счастлив в эту кампанию и получил 4-й степени Георгия.

Алексей чрезвычайно благодарит вас за милости ваши к жене его и за доставление к ней его посылки. Он желал бы, чтоб она была в Петербурге*. Я доволен им сверх меры. Нельзя ли любезнейшая маминька, вольную переправить сейчас и, воспользовавшись нашим теперешним положением, приписать его к какой-нибудь военной канцелярии; это будет ему чрезвычайно выгодно. Я вас прошу об этой милости, любезная маминька. Он вполне заслужил ее9. Под Магдебургом он чуть не был убит, так как граната упала в нескольких шагах от него, и в продолжение всего дела он находился в их досягаемости. Он никогда не оставлял меня ни в одном деле. И так как он один такой, то вся Главная квартира его знает**.

Письмо сие отправлено с госп. Хмельницким, находящимся при канцелярии ген[ерала] Оппермана.

Прощайте, любезнейшая маминька. Целую тысячи раз ваши ручки, также братцев Сашу и Ипполита. Мое почтение дедушке и всем дядюшкам. Мои поклоны братцам и сестрицам.

Остаюсь навсегда ваш покорный сын

Никита Муравьев

Письмо Петра Ивановича Вульфа к Федору Ивановичу я лично отдал и видел также Павла Ивановича. Они недавно из Калиша прибыли в нашу армию. Второй Колошин недавно прибыл к нам из Финляндии10. Он прекраснейший малый. Мои поклоны Анне Ивановне, мамзель Жуаю и госп[одину] Галифу.

Так как Хмельницкий еще не едет, то я сие письмо отправляю по оказии чрез Варшаву. Письмо № 31-ое и письмо от 12 февраля получены 28-го и 29-го марта, также и письмо от 18-го февр[аля] чрез Полторацкого11, которого я 25-го сего месяца видел в Бергедорфе*.

Примечания:

ГАРФ. Ф. 1153. Оп. 1. Д. 40. Л. 24-27об.

1 См. п. 5 от 18 окт. 1813 г. из Галле.

2 Имп. Александр I и австрийский имп. (с 1792) Франц I, прусский король (с 1797) Фридрих-Вильгельм III.

3 Ген. Дохтуров в 1813 - начале 1814 гг. участвовал в сражениях под Дрезденом, Лейпцигом, блокировал Гамбург.

4 "Письма из Москвы в Нижний Новгород" Муравьева-Апостола печатались в "Сыне Отечества" с авг. 1813 г. (1-е письмо - ч. 8, № 35) до окт. 1814 г. (последнее, 12-е письмо в ч. 17, № 39-40) без указания автора. Направленные против галломании, имели значи­тельный резонанс в образованном обществе.

5 См. прим. 5 к п. 6.

6 Никита ошибочно вместо "Николаевна" написал "Михайловна".

7 Лунин был награжден орденом Анны 2-й степени за сражение при Фершампенуазе (13 марта 1814 г.).

8 Артамон и Александр Муравьевы получили ордена Анны 4-й степени за сражение при Бауцене (8-9 мая 1813 г.).

9 Слуга Н.М. Муравьева Алексей в дальнейшем стал управляющим саратовскими землями Муравьевых.

10 Второй Колошин - Петр Иванович, по дек. 1813 г. находился в Финляндии на картогра­фических съемках. По старшинству он был вторым после старшего брата Михаила; со смертью последнего (1812) стал первым по отношению к младшему брату Павлу (1799-1854). Братьев Колошиных и Никиту Муравьева связывала многолетняя дружба и со­трудничество в тайных обществах.

11 Александр Александрович Полторацкий - см. след. письмо. - 18. Е.Ф. Муравьевой. 5-го апреля** [1814], м. Пинсберг.

19. Е.Ф. МУРАВЬЕВОЙ

18-го мая [1814],

Альтона

Любезнейшая маминька!

17-го апреля вступили мы в Альтону, и в следующие дни обрадован я получением от вас 3 сряду писем. 18-го апреля чрез г[енерал]-л[ейтенанта] Чаплица, приехавшего из Берлина, письмо, посланное вами с Штофрегеном с деньгами, 80-ю черв[онцами]. 19-го апреля получаю письмо ваше от князя Мещерского под № 32 от 8 февраля1, а 20-го апреля письмо ваше под № 33 от 23-го марта. Альтона - один из прекрасных городов немецкой земли. В нем есть прекраснейшие улицы Palmaille, Breitestrasse, Konigstrasse, Elbestrasse; на первой из них прекраснейший бульвар. Весь же город составляет обширный треугольник и лежит на возвышенном месте, часть же его и Elbestrasse находятся на покатости и при подошве крутой горы на берегу Эльбы. На этих днях узнал я, что едет курьер в Петербург и сбирался с ним писать к вам, любезнейшая маминька, как вдруг послан был в Гамбург с препоручением от генерала, откуда возвратился уже поздно. И так пропустил этот случай.

Вчерась был у нас, у ген[ерал]-лейтенантов Чаплица и Шепелева, большой бал, на котором был также французский главнокомандующий граф Gerard, сменивший маршала Даву. Он чрезвычайно учтивый и любезный человек. Также был и фейерверк, о котором очень занимался Андрей Никифорович Пушкин. Несколько же дней пред тем город здешний давал нам бал в прекрасном Hotel de Raïnville. Нам подавали на нем вместо конфет пирожки слоеные с горьким маслом и бутерброды с сельдями, ветчиною и колбасами.

Теперь мы все чрезвычайно заняты приготовлениями к торжественному входу в Гамбург, которое будет завтра. Все должно быть по форме, и мы все принуждены были покупать шляпы и делать себе какие-то новомодные рейтузы с красными лампасами.

Нельзя вообразить низость гамбургского народа: он перед нами ругает теперь французов, почти дерется с ними, когда за несколько недель и пикнуть перед ними не смел. Все поляки, находившиеся в Гамбурге, остаются при нас, они чрезвычайно ласковы и приветливы. Филимонова я на этих днях видел, он получил Анну на шею. Также видел я и госп[одина] Аничкова2. Я писал в Главную армию к графу Ожаровскому и к Матюше, но никакого ответа не получил. Я давно от вас писем не получал и не знаю, что у вас происходит. Каково ваше здоровье, проведете ли вы лето на даче? Здесь погода все не устанавливается. Здесь говорят, что у вас были большие праздники о взятии Парижа3.

Прощайте, любезнейшая маминька. Целую тысячу раз ваши ручки. Целую также Сашу и Ипполита. Мое почтение дедушке и всем дядюшкам и тетушкам, мои поклоны братцам и сестрицам. Юнг не знает, как вас благодарить за доставление его писем; он теперь занимает квартиры для нас в Гамбурге. В первом письме моем опишу я вам вход наш в Гамбург.

Прощайте, любезнейшая маминька, целую тысячу раз ваши ручки и остаюсь навсегда ваш покорный сын

Никита Муравьев

Примечания:

ГАРФ. Ф. 1153. Оп. 1. Д. 41. Л. 7-8об.

1 Н.М. Муравьев ошибся: письмо Екатерины Федоровны № 32 от 8 марта, ибо предыдущее, № 31, от 3 марта (п. 18 Н.М. Муравьева), последующее, № 33, от 23 марта.

2 О каком Аничкове идет речь, установить не удалось. Аничковой была бабушка Никиты Мария Ивановна (ум. 1806), жена Ф.М. Колокольцова.

315 апр. 1814 г. в Петербурге состоялось торжественное богослужение в Казанском собо­ре; вечером в театре приветствовали ген. П.В. Голенищева-Кутузова, привезшего извес­тия о взятии Парижа. Торжество в Москве состоялось 19 мая в доме Дм.М. Полторацко­го (Вельяшев АЛ. Описание праздника, данного в Москве 19-го мая 1814 г. обществом благородных людей по случаю взятия российскими войсками Парижа и счастливых происшествий, последовавших за занятием сей столицы. М., 1814).