172. Е.Ф. МУРАВЬЕВОЙ

Мая 28-го дня [1822].

Г. Вильна

Любезнейшая маминька, я почти в одно время получил от вас письма от 16-го и 20-го мая. Также и присланные вами 2000 рублей. С моей стороны я пропускаю почты, но не по своей вине. Ж[елтухин] или полковник1 присылают за мною в 6 часов утра и отпускают в 4 часа, так что время писать и пройдет. Я остаюсь в Вильне до 7-го июня с начальником штаба. Потом мы едем отсюда по почте в Динабург, где пробудем несколько дней, а оттуда в Псков, где также останемся несколько времени. Отпустить теперь в Петербург невозможно никого из нас, потому что все офицеры расписаны при колоннах, по двое при каждой - кроме Мейендорфа, который отправился в чужие края, Черевина, который бо­лен и не может теперь отправлять никакой службы, Оленина2, который остается здесь несколько времени для оценки полей, и меня, который остаюсь при на­чальнике штаба, потому что полк[овник] Манд[ерштерн] отправляется вперед в Петербург, чтоб сделать дислокацию для войск. Вы видите, что все расписаны и что никому нельзя сделать никакой tentative**. Я иду не с полками, а еду по почте.

Вы мне пишете о предложении Зеленкова, и это меня весьма удивило, я вам признаюсь. Он хочет взять под залог имение, но какое, вы не пишете, неужели все? Положим, нижегородское, но и в таком случае вы не обеспечены, ибо они не составляют такой суммы, которой стоит имение: 1200 душ на Волге стоят, без всякого сомнения, миллион, а не 500 000 рублей. Итак, по-моему во-1-х, риск весьма великий, потому что 500 000 рублей не вознаградят потери Мухина. Во-2-х, риск сей бесполезен. Вы говорите, что нынешний год вы получили половину обыкновенного дохода, но это не причина, чтобы рисковать большою частью всего имения. Зеленков был до сих пор честен. Но, 1-е, он может перемениться. 2-е, он может ошибиться. 3-е, он может умереть, а он уже в возрасте: в таком случае имения его, и дела могут перейти к человеку бесчестному. 4-е, с ним могут поступить, как поступили с Перцом3 и с многими другими, то есть его могут разорить несправедливо. 5-е*, прибавьте к этому случайности. Видите, сколько опасностей, зачем им подвергаться? Зачем без срочной необходимости ввязываться в новые дела, в то время как нам так трудно разобраться с прежними? 25 000 рублей в год - этого недостаточно для беспокойства, которое вы будете испытывать постоянно оттого, что значительная часть вашего состояния остается заложенной. Кроме того, подумайте о последствиях, если пренебрегут хотя бы одной формальностью. Пример дедушки4 не должен вас соблазнять - ни у вас, ни у меня нет его делового опыта, да и подумайте, как при этом жестокие беспокойства отравили последние дела его жизни. Зачем вместо того чтобы спокойно наслаждаться добром, которое он приобрел трудом, бросаться в случайные дела, результатом которых может быть потеря 1200 крестьян? Я добавлю к этому только то, что одна лишь мысль о закладе людей вызывает во мне отвращение. Подумайте, что одна неудачная спекуляция подвергает честных людей чему-то вроде розыгрыша в лотерею, как стада, и может их передать какому-нибудь жестокому и скупому хозяину. Уверяю вас еще, что я ничего не понимаю в вашей фразе: что он не захочет выдавать векселя из страха прослыть более богатым, чем он есть на самом деле. Пример Головина, мне кажется, должен отвратить от любой спекуляции5. Вы не пишете только, какой спекуляцией он хочет заняться**, - винная ли это поставка или что другое? В первом случае я вам назову только Гурьева6------*** Не имея, таким образом, никаких данных относительно дела, я не могу вам ничего об этом сказать, могу представить вам только мои сомнения. Зеленкову 25 раз подряд удавались его предприятия - разве это довод, что у него получится 26-й раз? Напротив, это довод скорее за то, что у него ничего не выйдет. Сиверс, который считался честным человеком, заплатил ли он вам, наконец?7

Вы пишете, что в Курской губернии неурожай и что Староивановка в той же губернии, но Староивановка в Воронежской, а не в Курской губернии, а может, сия засуха в той части Курской губернии, которая граничит с Орловскою или с Черниговскою губерниями. Притом же я надеюсь для бедных поселян, что сие известие столь же справедливо, как известие о снеге, который выпал около Минска в апреле месяце - и к тому же в целую сажень!**** В Петербурге есть разряд людей, которые забавляются разочарованием, измышляя и распространяя дурные новости. Это удовольствие совершенно особого рода.

Письмо ваше, писанное по почте 17-го мая, получил я прежде писем от 16-го и 18-го, посланных с курьером, и вот по какому случаю. С тех пор как я в Вильне, я переменил три квартиры. Ал[ександр] Мих[айлович], у которого я все это время не мог быть, поручил человеку меня отыскать, и тот, вместо того чтоб спросить в Дежурстве Гвардейского корпуса, куда доставляются все письма с почты и где бы тотчас ему указали мое пребывание, если б он там со мною не повстречался, искал меня целую неделю по городу.

Между тем пришла почта, и я получил письмо, в котором вы пишете мне о предложении Зеленкова как о деле мне уже известном. Вы видите, что мы не можем справиться с теми делами, которые мы до сих пор имеем. 1-е дело с гр. Пушкиной. 2-е - устройство нижегородской деревни. 3-е, устройство рязанской. 4-е, строение 3-х церквей. 5-е, строение на даче. 6-е, дело в Воронеже с казаками. 7-е, дело о мельницах. 8-е, дело с Луниным8. Мне кажется, что не время брать на себя новые хлопоты. Вспомните нашу орловскую спекуляцию, которая стоила нам 30 000 рублей. В Мухино необходимо нужно скорее отправить порядочного человека*. Вы удивитесь, конечно, робости, столь мало подходящей к моему возрасту, - но здесь я живу окруженный развалинами. Видя перед собой обломки этих огромных состояний Польши - Огинских, Радзивиллов и т.д., я уверяю вас, что чувствую себя тяготеющим к осторожности.

Что ж касается до верховой езды, то ваши опасения несправедливы. Я не заметил в себе никакой разницы - я скакал на Каменном острову и в Петерб[урге] во фраке редко, но так же скоро, как и в мундире, и по оврагам виленским я так же ездил, как в Немецкой земле и во Франции. Верховая лошадь моя также поддержала свою прежнюю славу, и все кончилось весьма благополучно. Вильна, без сомнения, хороший город, но здесь стояла вся пешая гвардия, артиллерия, государь, великие князья, Сакен, Дибич и множество генералов, так что все дома были битком набиты. Ал[ександр] Мих[айлович] получил точно ваше письмо, а не другую какую-нибудь бумагу. Вчера я сбирался обедать у него, но опоздал. Мне кажется, что я писал вам, что получил краски и инструменты.

Прощайте, любезнейшая маминька, целую тысячу раз ваши ручки.

Вас многолюбящий сын Никита Муравьев.

Примечания:

ГАРФ. Ф. 1153. Оп. 1. Д. 44. Л. 103-104об. и 67-68об.

1 Полковник - Мандерштерн.

2 Оленин - Алексей Алексеевич.

3 Как поступили с Перцем - Абрам Израилевич Перетц, отец декабриста, был известным банкиром, богатым откупщиком, подрядчиком. Его разорили неудачи при военных поставках в 1812 г. Дело разбиралось в Сенате.

4 Пример дедушки - Ф.М. Колокольцов отличался исключительной предприимчивостью; подрядами, откупами и другими финансовыми операциями нажил миллионное состояние.

5 Пример Головина - возможно, Муравьев имеет в виду графа Н.Н. Головина, оставившего после смерти в 1821 г. около 7 млн долгов.

6 ...я вам назову только Гурьева - вероятно, Никита намекает на неудавшийся проект винных откупов Д.А. Гурьева в 1817 г.

7 См. прим. 4 к п. 126.

8 О каком деле с Луниным пишет Никита, неясно.

174. Е.Ф. МУРАВЬЕВОЙ

Июня 1-го дня [1822].

Г. Вильна

Вчерась обедал я у Алекс[андра] Михайловича, который объявил мне сначала, что он не имеет от вас писем. После обеда я шел уже домой, как меня воротили с дороги и сказали мне, что Ал[ександр] Мих[айлович] меня призывает. Он мне отдал тогда письмо ваше от 24-го мая. Все это время получал я письма ваши двумя и тремя днями после почты, потому что они все это время лежали у Алекс[андра] Мих[айловича]. Тем больше, что я четыре раза сряду переезжал с одной квартиры на другую. Вы беспокоитесь тем, что Ал. Олен[ин] писал, но наши занятия были совершенно различны. Он занимался оценкой полей - а я утры проводил у Деллингсгаузена или на месте маневров, потому что был прикомандирован к неприятельской армии и трудился над диспозицией оной. Объезжал место маневров. Притом мне поручено было поместить в городе 21 баталион пехоты и артиллерию, так что я целый день таскался из одного квартала в другой, из одного монастыря в другой. После обеда от усталости ляжешь и не в состоянии ни одной строки написать.

Письма же ваши о деле, которое вам предлагал Зеленков, получил я все вместе и потому не мог прежде отвечать Письмо ваше, по почте посланное, получил я прежде письма, писанного с курьером. И вот по каким причинам: во-первых, я не мог идти к Ал. Мих., потому не имел на то время - в день маневров я сел верхом в 9 часов вечера, всю ночь провел в поле и слез с лошади в 10 часов утра на другой день, пробыл около 13 часов в движении. Во-вторых, государь, Волк[онский] и Меншиков1 стояли у Ал. Мих. в доме - так что я бы его и не нашел, если б и приходил к ним. Из письма же вашего, полученного мною с почтой, увидел я, что вы мне прежде писали о каком-то деле, мне еще безызвестном. Впоследствии, получа письмы ваши, я из них ничего не мог заключить основательного, потому что вы мне не означили, о каком из имений идет дело и какой оборот имеет 3[еленков] в виду. Я полагаю, что он будет иметь дело с казною. Я писал вам об этом весьма обстоятельно и не могу ничего к этому прибавить. Молчание Ал. Оленина обо мне в своих письмах долженствовало бы вас успокоить на мой счет, ибо он бы, верно, писал обо мне, если бы что-нибудь со мною случилось. А я писал к вам, что три письма ваши я получил в один раз. Маневры наши начались в три часа утра и кончились в 10 часов. На жары здешние нельзя жаловаться. Различие климата состоит только в том, что здесь весна начинается гораздо ранее.

Мы поедем вместе с Ал. Олениным 6-го числа и в Пскове будет жить две недели. Впрочем, я, слава богу, здоров и весел. Прощайте, любезнейшая маминька. Целую тысячу раз ваши ручки.

Вас многолюбящий сын Никита Муравьев.

Вчерась писал я к вам с полковником Мандерштерном, который в самую полночь вчера отправился. Николай заботится о своей жене, которая больна, и про­сит, чтоб вы ее не оставили.
Примечания:

ГАРФ. Ф. 1153. Оп. 1. Д. 44. Л. 107-108об.

1 Ген.-адъютант А.С. Меншиков был в близких отношениях с Александром I и сопровождал его в свите. В 1822 г. исполнял обязанности ген.-квартирмейстера главного штаба.

176. Е.Ф. МУРАВЬЕВОЙ

Июня 7-го дня [1822].

Г. Вильна

Мы должны были ехать отсюда 7-го июня, любезнейшая маминька, но генерал задержал нас до 11-го июня. Мы едем прямо в Псков, а там будем опять дожи­даться его. Сколько у нас было занятий прежде, столь мы почти свободны теперь. Каждый [день] Ал. Ол[енин] и я, мы отыскиваем какое-либо из окрестных селений, в котором мы еще не были, и направляем туда свое гуляние. Окрестности здешние прекрасны. Городской булевар расположен у подошвы крутой горы, на которой находятся развалины древнего замка, и вдоль реки Вилии. Но город стал ужасно пуст. Войска все уже выступили, и жители, и приезжие для маневров разъехались по деревням. На днях я ходил смотреть** одну ясновидящую. Нужно сказать вам, что магнетизм здесь в большой моде и что здесь 3 или 4 сомнамбулы или, скорее, ясновидящих. Та, которую я видел, так безобразна, что с самого начала я не имел к ней никакой веры. Я нашел, что это был весьма неприятный спектакль - видеть во сне, почти конвульсивном, очень некрасивую и грязную женщину.

У Ал[ександра] Мих[айловича] в настоящий момент много неприятностей1. Полковник Мандерштерн, уезжая, передал мне все свои бумаги, и каждое утро я занимаюсь текущими делами начальника штаба. В конечном счете я предпочитаю делать это и оставаться здесь несколько дней, чем маршировать с колоннами, делать дислокации или же снимать дороги. У нас здесь были французские артисты из варшавской труппы, но они уезжают, и мы довольствуемся теперь польским театром. Вот к чему сводятся все наши новости. Все мое чтение кончилось, так как я прочитал почти все, что я имел с собой, а здесь книги очень дороги. Так что в Пскове мы с Олениным скучно проведем время. В воскресенье мы отправляемся - поэтому соблаговолите адресовать ваши письма в Псков, где мы проведем по приказу Желтухина дней пятнадцать*.

Прощайте, любезнейшая маминька. Целую тысячу раз ваши ручки.

Вас многолюбящий сын Никита Муравьев.

Примечания:

ГАРФ. Ф. 1153. Оп. 1. Д. 44. Л. 111-112

1 Какие неприятности были у А.М. Римского-Корсакова, выяснить не удалось.

178. Е.Ф. МУРАВЬЕВОЙ

Июня 19-го [1822].

Г. Псков

Сегодня получил я письмо ваше от 14-го июня, любезнейшая маминька, посредством г-на Михайлова, которому Михайло Иванович Бибиков его отдал. Вы говорите, что радуетесь, что у меня нет более книг, потому что это меня принудило воспользоваться хорошею погодою, но у нас оной до сих пор не было, но теперь, кажется, началась. Всю эту неделю время прекрасное и жары начались вновь. Мне весьма жаль, что дача дает вам столько хлопот; что ж касается до издержек, то я всегда был уверен, что оные будут значительны. Вы ничего не пишете о Сиверсе! Также ничего о Мухине, а вы еще при мне писали туда, что отправите верного человека, вот уже скоро 6 месяцев тому назад. Вообразите, как беспорядки могли увеличиться в такое долгое время. И если эта мера была тогда нужна, то теперь и подавно.

Что ж касается до моего выезда из Вильны, то все сии отсрочки не от меня зависят. Сначала назначено было 25-тое число, потом Ж[елтухин] объявил нам, что мы едем 7-го июня, и, наконец, отсрочил наш отъезд до 12-го. И теперь мы будем затруднены в дороге по недостатку в лошадях, если мы все вместе подымемся из Пскова, что вдвое продлит наше путешествие. Отселе мы поедем по большой псковской дороге на Гатчину. Прощайте, любезнейшая маминька, будьте здоровы и спокойны. Целую тысячу раз ваши ручки.

Вас многолюбящий сын Никита Муравьев.

Всем родственникам и знакомым свидетельствую мое почтение и поклоны.

Примечания:

ГАРФ. Ф. 1153. Оп. 1. Д. 44. Л. 117-118