123. Е.Ф. МУРАВЬЕВОЙ

Октября 10-го дня [1820].

Г. Одесса. Суббота1

Я уже писал к вам, любезнейшая маминька, что в Одессе мы нашли графа Сенпри, который недавно прибыл из Парижа совершенно здоровым. Мы у него обедали в середу, а сегодня собираемся ехать с ним на его хутор. Он весьма приятного обхождения человек. Старший сын его поэт и пишет очень недурные французские стихи, меньшой также имеет много способностей. В Симферополе мы видели Бетанкура, который свидетельствует вам свое почтение. Здесь погода стоит прекрасная. Мы остановились на квартире Сергея Волконского2. Мои переговоры насчет займа еще не кончены3. Лишь только мы будем обеспечены с этой стороны, то пустимся домой. Коляска требует некоторых починок, в прочем все находится в исправности.

Третьего дни мы обедали у госпожи Калиновской, где была графиня Витт с дочерью. Вчера были в Итальянской опере - здешняя prima donna Ариси, которая не играла очень долго по причине болезни, появилась опять на сцене, хотя голос ее много потерял. Здесь мы видимся почти каждый день с графом Воронцовым (сын Арины Михайловны, кажется), который учился в Вене5. Он разъезжал нынешнее лето по России в сопровождении Геракова, известного под наименованием Молодого Грека6. Они оба только что приехали из Крыма. Гераков читал нам превысокопарное описание Крыма, я делал ему критические замечания, а М[ихайло] С[ергеевич] защищал его - вы не можете себе представить этой сцены?

Невероятно, сколько здесь строят домов нонешнее лето, торговли было мало, цены на работников и на материалы спали чрезвычайно. Камень, который стоил 24-е копейки, теперь стоит только 8 копеек, и все принялись за строение. В 3 года здесь построено 380 домов. Что ж касается до приобретения земли в здешних краях, то оно тем выгодно, что если и оставить землю пустую, то в продолжение 10 лет ее цена сама собою удвоится, потому что соседние разрабатываются и что она многим понадобится. Хлебопашество, овцеводство представляют здесь верные источники доходов.

Я забыл вам сказать, что в Симферополе я видел аббата Millio, который жил у Прасковьи Николаевны Ланской в Москве и ходил часто к м. Petra, если вы по­мните. Добрый старик мне весьма обрадовался - мы долго вспоминали о временах протекших, но я не имел духа известить его о смерти его ученика7.

Целую тысячу раз ваши ручки и желаю вам здоровья и спокойствия.

Вас любящий сын Никита Муравьев

Всем родным и знакомым прошу от меня кланяться8.

[Адрес:] Ее превосходительству милостивой государыне Катерине Федоровне Муравьевой в Санкт-Петербурге в собственном ее доме на Фонтанке близ Аничкова моста.
Примечания:

ИРЛИ. Р. 1. Оп. 17. № 78

Воспоминания и рассказы... Т. 1. С. 144-145

Лунин М.С. Письма из Сибири. С. 226

Лунин М.С. Сочинения, письма, документы. С. 241-242

1 10 окт. 1820 г. приходилось на воскресенье, а не на субботу.

2 С.Г. Волконский имел в Таврической губернии 10 тыс. десятин земли и хутор под Одессой.

3 См. п. 122.

4 Графиня Витт с дочерью - возможно речь идет о первой жене И.О. Витта кн. Любомирской. Существует версия, что в 1821 г. Пестель хотел свататься к его дочери {Круглый А. П.И. Пестель по письмам его родителей // Красный архив. Т. 3(16). 1926. С. 180; Нечкина. Т. 1. С. 353-354; Лунин. С. 487). Однако по официальным сведениям гр. Витт не оставил потомства. (Сб. биографий кавалергардов. СПб., 1904. Т. 2. С. 458). Можно предположить, что Любомирская (в первом замужестве Валевская) имела дочь, о которой и идет речь.

5 Граф Воронцов - Иван Илларионович Воронцов-Дашков, сын Ирины Михайловны (р. Измайловой). Гераков в "Путевых записках по многим российским губерниям 1820" не называет имени человека, которого сопровождал в путешествии. Однако в книге М.И. Пыляева "Старая Москва" (СПб., 1891) назван граф И.И. Воронцов (С. 574).

6 Прозвище Геракова "молодой грек" связано не только с его греческим происхождением, но и с книгой "Вечера молодого грека".

7 Ученик аббата - В.Я. Ланской был смертельно ранен на дуэли с И.А. Анненковым 19 марта 1820 г.

8 За письмом Муравьева следует приписка Лунина. См. предыдущие издания.

125. Е.Ф. МУРАВЬЕВОЙ

Октября 24 дня [1821].

Город Минск

Я писал уже к вам из Витебска и уведомил вас, любезнейшая маминька, о пути моем1. Кроме одной неприятности - покушения сломать ящик, находящийся позади коляски, что заставило меня потерять почти целый день в Долговке, ничего со мною важного не случилось. Меня утешали в Долговке тем, что я был еще счастливее других путешественников и что у самого великого князя разрезали за коляскою чемодан. В лошадях же я встречал до самой Минской губернии везде остановку. Я очень верю, что вам дома было грустно и казалось пусто, но что ж делать, надобно покориться необходимости, нельзя всего согласить. Чувствуя все то, что вы теперь чувствуете, я долго колебался подать просьбу в службу, и когда ответ медлил, то я, признаюсь, не знал, желать ли или нет ответа. Вы сами видели, радовался я или нет своему определению2.

Скорбь ваша, разлука с вами, неизвестность судьбы моей - все сжимает дух мой и печалит, но я почитаю все сие испытанием и буду терпеливым. Может быть, настанут и вознаграждения. До сих пор я не имел утешения быть полезным ни одному существу человеческому!

Но перейдем к другим предметам. Сашу я нашел весьма благоразумным3. Товарищ его Вадковский также очень хорош, и нельзя бы было для него избрать лучшего. Я обедал с ним два дни в трактире и заметил тотчас ему, как неприятно и скучно обедать и проводить 2 или три часа с людьми, которых губит бездействие и неспособность их ни мыслить, ни заниматься каким-либо делом. Он согласился со мною и сказал мне, что они уже прежде постановили учредить между собою артель, чтоб обедать дома. Опасность не в том, чтоб произошла какая-либо история, потому что все офицеры показались мне людьми весьма тихими, но главное неудобство, по-моему, состоит в том, что ему надобно идти за версту каждый день - ждать, пока все 20 человек соберутся. Обед с кофием продолжается часа полтора, потом идти надобно домой. Итак, каждый день пропадают от 4-х до 5 часов в обществе людей, которые ничем не занимаются, ничем не занимались и для которых наука размышлять еще не изобретение. Хорошо видеть эту картину изредка, но если всякий день смотреть на нее, то наконец найдет, что это в порядке вещей, поселишься сам в трактире и будешь только считать один день после другого. Вот почему я одобрил намерение брата жить дома и уединенно от офицерского общества. Кажется, что и в глазах его оно не имеет больших прелестей. Что ж касается до меня, то вы не можете себе представить, какую скуку и грусть эти два обеда навели на меня.

Я приехал в Витебск 17-го числа (в понедельник) довольно рано поутру -провел этот день с братом. Вторник также ввечеру был с ним в театре - давали представление будто бы фантасмагории. Вы можете себе представить, что это была за фантасмагория? В середу я собрался ехать - брат послал за кушанием в трактир, мы обедали дома, и я в пятом часу пустился в путь. В Витебске я посещал бедную Калиновскую, которая живет в трактире. Флонорин лежит в горяч­ке. Вы можете себе представить, каково ей. Одна в трактире с больною - возле нее бильярд и 20 офицеров, жиды факторы и беспрестанная ходьба. Она вам усердно кланяется. Ей Понятовский уступил свою комнату и привел кавалерг[ардского] лекаря. Саша ей очень понравился. Она удивлялась его скромности и тихому нраву.

Первые станции лошади были так дурны, и их за гоньбою не успели кормить, так что я ехал 24 версты 8 часов. В пятницу рано поутру я прибыл в Минск. Город вроде Витебска - кажется, немного лучше. Как я рад, что не послушался вашего совета не брать книг, я бы без них пропал здесь - 1-е, потому что их достать нельзя, 2-е, потому что здесь общества нет (которое, если б оно было все-таки, не могло бы занимать меня много и приятно). Здешние помещики живут по деревням (по фольваркам) и, сверх того, поляки; как их ни ласкают, все смотрят в лес. Народ здешний настоящий русский и очень хорошо говорит по-русски; одна шляхта (дворянство) - поляки, от которых, равно как и от жидов, народу весьма дурно. Здешние дворяне - большие патриоты на словах, в 1812 году французы никак не могли здесь набрать войска и заставить их драться за отчизну свою. Все дворяне хотели быть генералами и полковниками, никто не хотел служить офицером.

Я познакомился с губернатором, которого здесь хвалят4. По приезде моем я явился к Депрерадовичу5. Обедал вчера у Бенкендорфа6. Нашел здесь из това­рищей Вальховского, который был в Бухарин7, и князя Цицианова. Другие все разъехались. Воскресенье был обрадован получением письма от вас. По первой почте опишу вам, как я здесь. Дорогою я читал "Emile"8 и нашел в нем многие вещи, которые я часто говорил и которые я почерпнул из собственного убеждения, а не из него, ибо я его никогда перед тем не читал - что весьма меня обрадовало. При первом случае я вам выпишу многие таковые места.

Любезнейшая маминька, не упускайте время в нашем деле. Вы пишете, что не отдали писать записок, потому что у вас нет черневой. Она у Михайлы Яковле­вича Яковлева. Не забудьте нашего соседа, который в один вечер перепишет один экземпляр. Пошлите за Яковлевым и ускорите переписку. Дано столько записок, сколько заседает членов в Совете9. Не дурно бы дать прочесть одну записку Николаю Ивановичу Тургеневу10. Мои поклоны всем родным и знакомым. Я видел в Витебске Владимира и Александра Пестеля, они оба здоровы и скучают.

Прощайте, любезнейшая маминька, будьте здоровы и спокойны.

Вас многолюбящий сын Никита Муравьев.

Примечания:

ГАРФ. Ф. 1153. Оп. 1. Д. 44. Л. 1-4

1 Это письмо неизвестно.

2 После почти двухлетней отставки (с 13 янв. 1820 г.) Н.М. Муравьев 1 окт. 1821 г. вступил в службу в Гвардейский генеральный штаб.

3 А.М. Муравьев был в это время эстандарт-юнкером в Кавалергардском полку и вместе с полком находился в Витебске. Во время следствия он показал, что в 1820 г. был принят в Тайное общество Луниным (ВД. Т. 4. С. 386).

4 Минским губернатором в 1821 г. был статский советник Викентий Иванович Гечевич.

5 В 1821 г. Н.И. Депрерадович командовал Гвардейским корпусом в отсутствие И.В. Васильчикова.

6 А.Х. Бенкендорф в 1819-1821 гг. был начальником штаба Гвардейского корпуса.

7 В.Д. Вальховский в июне 1820 г. был командирован с миссией Негри в Бухару, где находился до мая 1821 г.

8 'Emile" - педагогический роман Ж.-Ж. Руссо "Эмиль, или О воспитании" (1762).

9 Вероятно, речь идет о деле Муравьевых, находившимся в Государственном совете.

10 Н.И. Тургенев с 1819 г. служил в министерстве финансов, до того - в Государственном совете.

127. Е.Ф. МУРАВЬЕВОЙ

31 октября [1821].

Г. Минск

Петербургская почта опоздала полутора сутками, и мне до сих еще пор не приносили письма вашего, любезнейшая маминька. Об брате я писал к вам довольно обстоятельно - и все, что я заметил. Он ведет себя весьма благоразумно. Надлежало бы только ему завести у себя более порядка и быть взыскательнее - также не позволять человеку рассуждать с собою. Но можно его извинить в том, потому что он не привык еще приказывать и распоряжать. Здесь я провожу время довольно единообразно, но не скучно. Встаю в 6 часов, одеваюсь с утра, занимаюсь - пишу, читаю до 12 часов, потом вместе в Вальховским (прекрасным молодым человеком) мы отправляемся пешком верст за 5 от города и возвращаемся каждый к себе обедать. После обеда сходимся опять пить чай и беседовать вместе. Иногда бываю ввечеру у губернатора. Иногда Бенкендорф нас зовет обедать. Вчера мы провели у него, но это в первый раз, что мне мысль пришла зайти к нему. Что ж касается до квартир, то я остановился здесь в трактире, в котором пробыл целую неделю в ожидании, что мне отведут квартиру хорошую. Но ожидание мое не сбылось - мне отводили квартиры одну другой хуже, так что я решился нанимать и нашел 3 комнаты прекрасные за 50 рублей в месяц бумажками. У меня зала в 4-е сажени длины, и вообще квартира очень хороша.

Вы хотели, маминька, послать спросить у Челищевых, где стоит Бландо. Как бы хорошо было, если б вы могли ходатайствовать за него у Сперанского. Не могли ли вы также поговорить об нем с Николаем Назарьевичем? Это точно доброе дело1. Я сбирался вам писать о том с прошедшею почтою, но не успел.

Сейчас Николай возвращается из дежурства и сказывает мне, что ко мне нет писем из Петербурга. Вы можете себе представить, как это опечалило. Не пони­маю причины и боюсь, чтобы здоровье ваше не было расстроено!

Любезнейшая маминька, будьте спокойны на наш счет и берегите свое здоровье, драгоценное для столь многих людей - не говоря уже об нас двух.

Целую тысячу раз ваши ручки и остаюсь навсегда вас многолюбящий сын

Никита Муравьев.
Примечания:

ГАРФ. Ф. 1153. Оп. 1. Д. 44. Л. 9-10

1 Личность Бландо и суть ходатайств о нем выяснить не удалось.

129. Е.Ф. МУРАВЬЕВОЙ

Ноября 3-го дня [1821].

Г. Минск

Сегодня принесли мне два письма от вас. Одно от 22-го, другое от 26 октября, оба вместе. Я не мог писать из Порхова, потому что я в оном вовсе не останавливался и даже не выходил из коляски. Вы пишете, что у вас глаза болят, надобно бы вам меньше писать самим, Васил[ий] Алекс[еевич], Мих[аил] Матв[еевич] могут писать по всем делам вашим под диктовку. Я рад, что Сережа здоров, я весьма давно не имел об нем известий и писал к нему в Васильков, боюсь, чтоб письмо мое не пропало1.

Об Саше я писал к вам подробно. Нет никакого основания мрачным мыслям - напротив того, он ведет себя весьма благоразумно. Я ему говорил о необхо­димости заниматься постоянным образом. Он прочел все книги, которые взял с собою, и просит еще других. Но он мало занимается чтением и переводами на русский язык. Я заметил ему все это. В Витебске он также хорошо может успеть в этом, как и в другом месте. Чтоб победить рассеяние, невнимание или лень, необходимы собственное уверение и собственные усилия, никакой наставник, никакой учитель не может заменить их, ни внушить прилежание. Он живет с весьма степенным товарищем*. Таким образом, вы ошибаетесь, поддаваясь вашему воображению и создавая грустные картинки. Я знаю, что нельзя вполне господствовать над воображением, но существует различие между тем, чтоб сопротивляться ему или подчиняться.

Письмо тульчинское и записка Алексея Никол[аевича], вероятно, остались еще в Петербурге, ибо я оных не получил2. Нельзя ли бы было заключить трактат с Ол.3. Это бы вас весьма успокоило!** Как продвигаются ваши переговоры о ссуде с Нат[альей] Вас[ильевной] и Зеленковым? Собирается ли г. Сиверс возвращать вам долг? Дали ли вы записку читать Ник[олаю] Иван[овичу] Тургеневу? В прошедшем письме моем я напоминал вам о несчастном Бландо!

Три дни тому назад Депрерадович оставил Минск и поехал в Витебск. После отъезда его получили мы сведение, что отпуска офицерам разрешены, о чем я уведомлю Сашу, и не сомневаюсь, чтоб его не отпустили. При моем приезде в Минск Депрерадович говорил мне, что ему невозможно было по письму вашему отпустить брата, несмотря на все его желание, тогда отпуска не были еще разрешены*.

Я очень огорчен вашими хлопотами. Я же доволен своими людьми. Николай теперь у меня готовит, а Федор наблюдает нравы жителей, ходит в католическую церковь, спорит с евреями об их религии и образовывает свое сердце и разум, путешествуя. Что касается моего положения, то оно сейчас очень приятное. У меня добрый начальник4 и товарищи, которые питают ко мне дружеские чувства или делают вид, что питают. На воскресенье нам обещают публичный бал в здешнем казино. Его зал очень хорош.

Город в два раза меньше Витебска, в нем только 2000 домов. Чудовский уехал, а из жителей по-настоящему я знаю только губернатора, которого я время от времени посещаю. Это очень болтливый старичок. Его старшая дочь играет в шахматы. Младшая очень напоминает одну из дочерей Павла Львовича (блондинку)5. Я, кажется, уже писал вам о моем зале, в котором 4 аршина длины и 3 ширины**.

Прощайте, любезнейшая маминька, целую тысячу раз ваши ручки и желаю вам спокойствия и здоровья.

Вас многолюбящий сын Никита Муравьев.

Мое почтение и поклоны всем родственникам и знакомым. При сем прилагаю я образчик воротника - я бы желал, чтоб по оному вы поручили, любезнейшая маминька, Васил[ию] Алексеев[ичу] или Александру Осиповичу сказать мне шить воротник. Только не Шперлингше, на которую я зол, а другой золотошвей­ке, живущей близ нас на Невском проспекте против Аничковского дворца. В проезде чрез Оршу неизбежная Esther Denina6 заставила меня купить на мундир 3 аршина фр[ачного?] сукна - остается только вышить воротник и обшлага!
Примечания:

ГАРФ. Ф. 1153. Оп. 1. Д. 44. Л. 11-12об.

1 Письмо Н.М. Муравьева к С.И. Муравьеву-Апостолу неизвестно.

2 О каких бумагах идет речь, установить не удалось. Письмо Тульчинское - от Пестеля.

3 ...заключить трактат с Ол. - вероятно. Никита имеет в виду ссору матери с Олениными, о которой она написала 30 янв. 1822 г. (ГАРФ. Ф. 1153. Оп. 1. Д. 117. Л. 3-3 об.)

4 Добрый начальник - А.Х. Бенкендорф.

5 Павел Львович - Батюшков, дядя поэта.

6 Esther Denina - неустановленная личность, связанная с торговлей.