Письмо Бенкендорфу А. Х., 5 февраля 1829 г.
7
Ваше Превосходительство,
Милостивый Государь!
Со времени моего сюда прибытия, вот уже скоро год, редкий день проходил, чтоб я не приводил себе на память всех обстоятельств в сношениях с лицами, по поводу которых был сюда привезен, и говорю по совести, что ничего не могу прибавить к первому моему показанию. Я, право, не скрыл бы от Вашего Превосходительства, если б в моем поведении нашлось что-нибудь предосудительного. Было время, когда увлеченный блестящими софизмами, в порывах энтузиязма, я считал противозаконные свои поступки геройским самопожертвованием общему благу; но, благодарю Бога, что, ниспослав на меня настоящую судьбу, Он, по благости Своей, обратил мое сердце к себе. Луч святой Его истины озарил ослепленного, открыл мне, что любовь к добру, которою я приоблекал свои предприятия, была только суетная гордость, основанная на юношеской самонадеянности, и указал мне пропасть, в которую я готов был низринуться вместе с пагубными последствиями, неминуемо долженствовавшими произойти от моих преступных намерений. С той минуты все желания мои обращены были на то, чтоб по крайней мере в своих глазах загладить сделанную вину. И в сем-то намерении, по словам Спасителя нашего, который сказал: несть большея любве, аще кто положит живот свой за други своя, осмеливаюсь всепокорнейше просить Ваше Превосходительство исходатайствовать мне у Государя Императора позволение умереть за него и за отечество, приняв участие в предстоящем походе в звании рядового1.
Дерзко с моей стороны домогаться милости, на которую не имею никакого права, особенно вспомнив, что многие из моих товарищей, менее меня виновные, несут тягчайшую участь, но я прошу этого не для выслуги, ибо знаю, что для таковых преступлений, каково мое, нет помилования. Я не могу простить себе, что дерзнул восстать против того, кто ныне составляет радость и славу России, и, охотно обрекая себя на жертву, ищу только успокоения своей совести, дабы, если Всевышнему угодно будет призвать меня к себе, предстать Его престолу с душою, очищенною от тяготеющего на ней проступка.
Ваше Превосходительство! Вы до сих пор были необыкновенно ко мне снисходительны, не откажитесь Своим предстательством в сем важнейшем для меня случае, и если я так буду щастлив, что сие искреннее, покорное желание удостоится Высочайшего одобрения, то испросите притом, буде можно, фельдъегерю, который, вероятно, меня проводит, позволение завезти меня на несколько часов к моей престарелой вдовствующей матери, по близости Могилева-на-Днестре, чтоб принять ее, может быть, последнее благословение.
С чувствами глубочайшего почтения и душевной преданности честь имею быть
5-го Февраля 1829.
Вашего Превосходительства
Покорный слуга.
Александр Корнилович.
