ГЛАВА VI

"О, как бы, други, я желал,
Чтоб здесь, пред вашими глазами,
Спустилися весы судеб,
И чтоб на них мои все муки
Господь правдивый возложил!"
Так Иов грустный говорил
И продолжал с болезнью сердца:
"Тогда б увидели, что скорбь,
Моя болезнь, моя тоска,
Мои несносные мученья -
И вес приморского песка
Перетянули б... От того
В моих болезненных речах
Порой тоскливое волненье...
Увы, я чувствую: в меня
Впились, вонзились Божьи стрелы,
И душу из меня сосет
Их ядоносная отрава.
И ужасы - кругом меня,
Со всех сторон грозой пугают!..
Горю, томлюсь - покоя нет!
Кричу, зову - не отвечают;
Прошусь в могилу - не пускают;
Под зноем мук страдальцу нет
Ни сна, ни сладостной прохлады;
Мой сон наполнен страшных грез,
Глаза растаяли от слез,
И сердце, слыша грозы, млеет...
О горе, я живой - мертвец!
Я часто сам к себе с вопросом:
Живу ли я, иль не живу?
Я обеспамятел в несчастьи
И разум утопил в слезах. -
Мне опостылил свет и люди...
А я ведь так любил людей!!.
Все, все, чего страшился прежде,
Теперь увидел на себе!
Ведь я - не каменный, не медный...
Осел ревет ли на траве?
И бык мычит ли подле корма,
Когда присмотрен он и сыт?..
Что пища без приправной соли?!.
Мой хлеб постыл мне стал от боли,
Полынью стало питие!
Увы мне!.. Братья вероломны
Спешат от ложа моего -
Все врознь, как токи снеговые,
Как своевольные ручьи
Без русла. От снегов рожденны,
Те ненадежные ручьи
Бегут, теряясь в бездорожьи,
И первый яркий солнца луч
Их иссушает до поддонья.
И мнимой дорожа водой,
Вслед за скитальцами-ручьями,
Беспечно доверяя им,
В пустыни идут караваны
И погибают заблудясь...
Вот караван Феманский длинный,
Саввейцев шумный караван
По тем ручьям пошли в пустыню
И ужаснулись, зря обман
Своих предателей безводных...
И я хотел бы воду жизни
Из ваших вычерпнуть речей
И освежиться ими в жажде;
Но, вместо сладких токов водных,
Пред несчастливцем появились
Вы уж иссякнувшим ручьем!!
Так чем вам напоить страдальца,
Отверженного от людей?!.
Да! - я отверженец, бездомок,
Кому чужда уже земля...
Я брошен бурей, как обломок
В грозе морей от корабля...
Но разве у родства, у дружбы
Я требую себе даров,
Или наград моим утратам,
Иль избавления от бед,
Иль выкупа от супостата?..
А признаюсь: я б оценил
Одну слезу - слезу от сердца,
Когда б сюда, на грудь мою,
Ее участье обронило...
Но вкруг меня - один упрек!..
Скажите ж: как и что мне делать?..
Я стисну грусть и замолчу!
Без доказательств доказать
Хотите вы свою мне правду,
А голос скорби и тоски.
Как дым, пускаете на ветер!..
Друзья, богатые умом,
Меня в безумьи не вините!
Безумен я? - так обличите...
Я неразумен? - научите...
О, мудрена наука жизни!!
Но я готов вам уступить,
В чем уступить по правде можно!
Ваш долг помочь и просветить:
Но вы в речах своих так строги!..
Участья нужен мне елей!
Мои свежи еще так раны!
А вы с оружьем острых слов
На безоружного напали,
И, сети ставя сироте,
Подкоп под дом его ведете!
Хотите ль сердце смять мое
И, запугав, засыпать мразом
Последний жар моей души?..
Однако ж выслушайте, други!
Сверите все мои слова
И взвесьте их и рассудите:
Напрасно ль друг ваш вопиет,
Иль вопиет в нем чувство правды?..
А правда ведь еще моя!!"

Глава XXIV

"Ах, для чего не соизволил
Господь вести Свой суд открыто,
Поставить правду на земле,
И так судьбы людей устроить, -
Чтобы пороки за собой
Влекли свое и наказанье?
Напротив, что бывает здесь? -
Преступники живут спокойно,
Спокойно у сирот берут
Последний родовой участок,
Спокойно чуждые стада
В свои загоны загоняют
И с ветхих рубищ нищеты
Последний лоскут отдирают!
Так бедных мучат, позабыв,
Что те - их братья, те же люди!
Но их считают ли людьми?
Толпы их, скрывшись в темных дебрях,
Выходят лишь ночной порой,
Чтоб на полях, уже пожатых,
Забытый колос подобрать
И пропитать своих младенцев...
Как часто острый, горный дождь
Покров убогий пробивает, -
И мать, прижав к груди дитя,
На хладный камень упадает,
Изнеможенная, без сил!..
Как часто сильный у бессильных
Детей от персей нагло рвет
И их назад не отдает -
Без тяжкой платы, без залога! -
Кем жмет елей он из олив,
Кем точит сок из винограда, -
Того как часто голод жмет
И жажда тяжкая сжигает! -
Но труженик не смеет сей
Скрепить уста роскошной влагой,
Текущей под его рукой:
Над ним бдит глаз ему чужой;
Чужое делает он дело!..
И на селе и в городах
Кричат обиженные люди:
Конечно, крик их слышит Бог,
Но им томиться допускает...
Есть люди, кои с темнотой
Сроднилися, как птицы ночи:
Для них несносен свет дневной -
Он колет им, как правда, очи!
Смотрите: вот убийца встал
И точит нож при свете лунном;
Вот обольститель ждет, когда
Стемнеет в улицах пустынных:
Ему и темнота светла,
Он говорит: "Чтоб не узнали, -
Закрою я себе лицо!" -
Они, как филины, боятся
Людей и света и дрожат,
Когда прохожих повстречают:
Однако ж, не смотря на то,
Упрямо достигают цели
Преступных замыслов своих
И пожеланий своевольных,
И дерзко, парус распустя,
Несутся по морю разврата,
Спеша умчаться, унестись
От тихой ясности душевной
В крутой, мятежный ураган,
И от живых потоков сладких -
В безводье, в знойные пески!..
О, страшно заглянуть к ним в душу
Там все нечисто, все темно!
Они - греха живые гробы,
Легки и в мыслях и в делах...
Судьба им будто помогает!
Конечно, умирают же
И эти изверги; но жребий
Их - общий всем: как колос сельный,
Пожнет их смерть своей косой!!.
Так где ж над злыми правда здесь?!.
Еще ль со мной хотите спорить?!
Так пусть же Бог решит наш спор!.."

Глава XXXVIII

Тиха пустыня. Воздух ясен.
Беспечно златогривый лев
Лежит, как царь, с своей подругой,
Величествен и горделив,
В тени алоя и олив,
Под стройной, длинноотенной пальмой.
Вдали стена зубчатых скал;
Над нею - купол бирюзовый,
Под дымкой легких облаков,
Летучих чад златого утра,
Слитых из роз и перламутра. -
И рыщет по пескам шакал,
Услужник льва и ловчий верный;
А тигр, из чащи тростника,
Сверкая красными глазами,
Младую серну сторожит...
И скачет пестрый леопард,
К ловитве когти распуская...
Газель - красавица пустынь, -
Рисуясь, с стройной прямизною,
Как мысль, воздушна и легка, -
Ища убежища от зною,
Летит, как меткая стрела,
С своей семьей в оаз тенистый...
Орел ширяет в высоте;
И суетится длинноногий,
Беспамятный строфокамил,
Отец безгнездного семейства...
И, жадный солнечных лучей,
Из темных нор пустынный змей
Ползет, - и радуги играют
На зеркальном его хребте:
Багрянцем, синевом и златом
Сияя в панцире кольчатом,
Он блещет в дивной красоте...
И слыша час полдневный зноя,
Стада легли у родников,
Среди свежеющих оазов,
В траве душистой у холмов,
Где смоквы плод янтарный зреет
И рдеет в финике рубин. -
И легкой пеленой несется,
Шумит, пестреет и дождем
Из яхонтов живых и злата -
То сеется, то вьется рой
Златолазурных насекомых.
И стонет горлица в тиши,
В своем гнезде под тамаринтом;
И чад питает пеликан.
А между тем, степной дорогой;
Через песчаный океан,
В богатый край Авсидитийский
Идет Саввейскйй караван.
. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .
Вдруг что-то черное мелькнуло,
Как язва, на краю небес,
Растет, растет, все ближе, ближе,
И солнце, потеряв лучи,
Побагровело, зашаталось
И покатилось в море туч,
Как тусклый шар, налитый кровью...
Пустыни обнял тайный страх;
Но тишина везде, как в гробе,
И ветры спят... Кругом полны
Предчувствием и ожиданьем
Земля и люди...
Иов встал;
Опершись тлеющей рукою
О землю, скорбно он вздохнул
И сел на одр; но очи прямо.
Чего-то взорами ища,
В голубоватый сумрак дали...
. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . .
И набежал... и мглой густою
Опеленило грудь земли,
Заволокло всю чашу неба:
День смеркнул. Вдруг в выси - пожар!.
Взвиваясь, вихри засвистали,
И вьюгой взрылась гладь песков;
Гор кости - камни затрещали;
Зарокотал п выси удар,
И суетливо побежали,
Опоясав пустынь концы,
Владыки грозного гонцы -
Ручьисты молнии. - Долины
Вздыхали. Праху океан
Взлетел... Все мчится ураган
Крутой, огнистый, бурный, рьяный;
Он красные моря пссчаны
Горами поднял... - Караван
Остановился средь пустыни;
Верблюд, колена преклоия,
Ложится на песок горячий:
Он чует бурю... Вдруг протяжный
Вой, свист, дождь, буря, вихрь и град
Кипят, теснятся и спешат.
Как гости к браку на зазывный,
Торжественный и светлый пир...
Рассотворился целый мир...
И Тот, Кто правит бурей духом,
К страдальцу скорбному притек
И над его дрожащим слухом
Слова гремящие изрек:
- "Кто звал Меня на состязанье
И, в детской дерзости своей,
Предвечное предначертанье
Довечной мудрости Моей
Темнил бессмыслием речей?!.
Встань, выступи сюда, борец!
Будь муж, препояшись, мудрец! -
Я стану спрашивать, - ответствуй
И покажи свой ум в словах!
Скажи Мне, старец-малолеток,
Скажи, Мой недоросль земной:
Ты много ль царств и поколений
И древних пережил веков?
Каких премен и возрождений
Ты был свидетелем в свой век?..
Скажи, вчерашний человек:
Который год тебе? - Давно ли,
Зачем и как пришел на свет?! -
Ты был ли при созданы! мира,
И предлагал ли свой совет,
Как Мне вселенную устроить?..
Ты знаешь ли, когда и как
Я словом свет дневной составил
И прогнал довременный мрак,
Освбдил высь и свод уставил
Неисчислимостью светил
И яркий блеск их заслонил
Прозрачной тканию лазури?..
Одной рукой - Я мрак и бури,
Другою мощно оттеснил
Боровшийся с веками пламень...
Не ты ль краеугольный камень
Земле в подпору подкатил
И ту рассыпчатую землю
Спаял на четырех углах? -
Ты ль дал ей вид и очертанье? -
Ты ль утвердил ее столпы?..
Ответствуй и свое всезнанье
В ответе мудром покажи!
И, если ведаешь, скажи:
Чей шнур ее все клинья смерил?
Не ты ль держал над ней отвес?..
Твоя ль рука за Мной носила
И наугольник и мерила?
Кто дал земле объем и вес?
Кто ход младой земли размерил,
И кто ее, младенца, вверил -
Любви заботливой небес?..
Ты помнишь ли, как ряд чудес
Узря, все звезды заиграли,
Зарделися, заликовали
И издали хвалебный глас? -
И был тот глас, тот гимн священный -
Привет земле новорожденной...
В тот памятный на небе час,
Откинув мрачные покровы,
Вошел в семью светил Мой мир -
Невинен, свеж, блестящ, как радость,
Светлеющий, как брачный пир! -
И закипели неба чада
Средь выспренних своих кругов;
Их повлекла ко Мне любовь,
И понеслась сия громада
Со всех высот, со всех небес,
По звездным царствам, по лазури,
По златозарной вышине,
И стала пред Владычным троном,
Ликуя стройно и поя...
И рать несметная сил,
Мне славу воздала - поклоном!

Слыхал ли ты?.. был страшный миг,
Когда земли расторглось чрево
И брызнул к небу океан...
С мятежном шумом, стоном, ревом,
Хотел он звезды в небе смять,
И жадным бурнопенным зевом
Младую мать свою пожрать...
Я принял на руки младенца.
И, бурный вопль его смиря,
Я спеленал дитя в туманы
И уложил его в постель,
Огородив ее брегами,
И люльку Я завесил мглами...
С тех пор волнуется ль, кипит, -
Он никогда не переходит
Закрепной, межевой черты. -
Порой, от бури поседелый,
Раздвинуть силится пределы
И сушу губит ближних мест:
Но Я с грозой возвышу перст, -
И океан оторопелый
Отхлынет в свой законный лог,
Где Мною уложен вначале, -
Зане Я бездне рек: "Не дале!.."

Восстань, борец, скажи заре:
"Всходи, алей и радуй небо!" -
Тебе покорная заря
Охватит ли восток пожаром
И выкажет ли вдруг природу,
Как разноцветную одежду,
Как отпечаток на воску,
Когда печать над ним подымешь?
И алым, девственным лучом
Пробудит ли пернатых хоры
Твоя веселая заря? -
И, ранний страж глухих пустынь,
Она прогонит ли в их горы,
В их захолустья, дичь и норы
Толпы разбойников с долин?..

Перемещя часов порядок:
Вели рассвету раньше быть!..
А звезды можешь ли гасить
И сокращать пределы ночи? -
Твоя ли творческая сила
Так пышно небо осветила,
И ты ль, с востока на закат,
Двенадцать солнцевых палат
На горном поясе поставил
И царский путь на них направил? -
Не ты ль, взяв брение земли,
Создал глаголивого? Ты ли
Облек его в высокий сан
И посадил царем?.. Не ты ли,
Схвативши землю за края,
Тряхнул трещавшую так сильно,
Что нечестивых род долой
Слетел с нее в бездонье ада?
В Моих руках земля - как воск,
И мне помощников не надо!..
Сходил ли ты во глубину
И в неоснованные бездны?
Познал ли тайны дна морей?
И видел ли Мой мир подводный -
Водоворотов и пещер?

Ты подходил ли ко вратам,
Где блещет надпись роковая:
"Здесь жизни край; за ними смерть"?
А широту земли и мира
Предел изведал ли ты сам?
Узнал ли, где дорога к свету
И где живет угрюмый мрак?
Ты, видно, это все уж знаешь?!.
Знать, зародился ты тогда,
Когда и время не родилось?!.

Ходил ли человек с ключом
В тайницы Божиих запасов,
Где собрал Я, на день грозы,
Снега и мраз и град и бури
И искрометных вечных льдов
Нерастопимые громады?..
А кто дождю отец?.. И дождь
За кем; как сын послушный, ходит,
И сеет жизнь в местах пустых, -
В местах, людьми непосещенпых, -
И зеленит раскат пустынь?..

Но, может быть, соперник Мой,
Не любишь ты дождей и бури?
Сведи ж на землю тишину
И ветров ласковых лобзанье
И светлые, как праздник, дни!
Рассыпь окатистые росы,
На радость сердцу и очам,
По холмам, рощам и лугам!..

Сними оковы с Ориона
И закрепи узлы Плияд
И Семизвездия союзы! -
Ты знаешь ли состав небес
И тайну власти над землею
Моей громадной высоты?
Не ты ль Медведицу Мою
С семьею Медвежат игривых
Гулять по небу высылал? -
И с потухающей зарею,
Когда все просится к покою,
Ты можешь ли своей рукой
Схватить за светлые власы
Звезду вечернюю, чтоб в час свой
Ее по небу провести?..
Пытался ль ты, взглянув наверх,
Сказать гряде летящих облак:
"Дождя, дождя!" - и дождь рекой?.
Пытался ли ты вызвать бурю
С ее клокочущей грозой,
И рокотал ли громом в горных? -
Кто счеты сводит облакам,
Кто в облака влагает мудрость,
Чтоб так они держали воду,
Иль, растворив в выси сосуды
И опрокинув вниз меха,
Дождили влагу на долины?
И воздуху кто придал ум
Знаменовать дожди и ведро?..
Сзывал ли молнии с небес,
И молнии, тебе внимая,
Откликнулись ли: "Вот мы здесь"? -

Кто мудрость тайно схоронил
От знателей надменных века
Вовнутрь, в утробу человека? -
Кто, высь осводив краем неба,
Касается краев земли?..
И в древний век порядков древних
Не ты ли горы округлил
И прежде ль гор на свет явился?
Не ты ль тесалом обтесал
Громады жесткие в утесы? -
Не ты ли жителям дубрав
Насущный хлеб их посылаешь,
Склонив заботливый к ним слух?..
Не у тебя ль младые львята,
На кортах сидя и рыча,
Как у родного, пищи просят,
И получают, и едят?..

Кто во всемирном домоводстве
Все слышит, видит, бережет?
Кто, над гнездом приникнув врана,
В его отсутствии, птенцов,
Кричащих к Богу, греет, кормит,
Кто их, малюток, стережет?.."

Глава XL

Еще мятежный вихрь свистал,
Еще за ним теснились бури,
И гром за громом грохотал
Чрез поле мутное лазури, -
Когда вещал Иегова,
К страдальцу слово обращая,
И звал его на новый бой,
Громами небо раздирая
И гласом громы прерывая:
- "Восстань, боец, препояшись,
И дай ответ! Я вопрошаю...
Не уклоняйся от суда...
Ты звал Меня на состязанье, -
И, небо распахнув, Я - здесь!!.
Ступай же, спорник Мой скудельный,
И докажи, что Я не прав:
Открой в делах Моих ошибки
И, мудрый зодчий, все исправь!..
Но прежде попытайся, смелый,
Сдержать крылатый Мой огонь -
На роковом его полете,
В его межоблачных путях,
И заглуши, возвыся голос,
Раскат громов Моих в горах!..
Чтоб оправдать свое презорство,
Войди, борец, в единоборство
С дружиною Моих стихий
И покажи свою Нам силу!
Надень узду на ураган,
Смири подземных бурь удары,
Движеньем уст - задуй пожары,
Исчерпай горстью океан!..
И, ризою одеян славы,
Великолепьем облечен,
Возьми в десницу скипетр власти,
С крылатым воинством явись
И выше звезд Моих взнесись! -
Вспылай, вскипи грозою гнева.
И нечестивцев гордый рог
И злость и бунт врагов крамольных
Сломи, развей, свяжи, смири! -
Под их мятежными толпами
Вели растреснуться земле
И заключи их сонм кичливый
Глубоко в тайный сумрак бездн!..
Тогда и Я скажу: "Ты славен,
Казнить ты можешь и спасать!"...

Взгляни, мудрец, на бегемота!
Он создан Мною ж, как и ты, -
Сей тварей первенец громадный;
Но создан он но для тебя,
Не для твоей потехи детской.
Он злаки ест, как дивый вол...
Сочти его, ощупай ребра:
Они - как ряд стальных забрал,
И сила великана - в чреве!
Огромный ошиб свой, как кедр,
Высоко кверху он заносит,
Встает, себе простора просит,
И, сшитый вервиями жил,
Как зданье на столпах ступает
В своем ходу Мой исполин!
В нем кости - трубы медяные!
Дебел его огромный стан,
И каждый член в нем - шест железный!
Он ростом - холм, он образец
Моея творческия силы!
Я дал в уста ему - мечи!
Куда, заклокотав от гнева,
Махнет главой меж чащей древ, -
Древа валятся, как солома
Под острием его клыков...
Его разгул - тенисты горы,
Кремнистый холм трещит под ним;
Но любит он постель сырую
В густых приморских тростниках;
Он любит рыхлость почвы зыбкой,
Соседство шумное морей;
Он любит тень и полог свежий
Из гибких ветвей древних ив.
Он спит, когда играют волны,
Когда бунтуется река,
И плещет бурей в брег гранитный...
Он будет спать, Мой великан,
Недвижим ужасом, ни гневом,
Хотя б кипящий Иордан
К нему в уста помчался с ревом...
Возьми ж его и улови
Пустынника в тенистом доле,
В его безбрежных тростниках!
Повесь кольцо в его ноздрях
И удержи его в неволе!..
Тогда скажу Я: "Ты велик!"

Ты можешь ли левиафана
На уде вытянуть на брег
И овладеть царем пучины? -
Попробуй вервие продеть
В язык чудовища огромный
И острым крюком захватить
Его за жабры! Попытайся:
Начнет ли он тебя просить,
Как раб, как пленник, о пощаде? -
И с целой ратью рыбарей
Ты можешь ли его опутать
И остов грозного рассечь,
Чтоб распродать потом по звеньям
Торговым людям финикийским?
Пробен зубчатой острогой
Хребет метальный великана...
Но для чего губить его?
Возьми, свяжи его, бедняжку,
Или, подкравшися, схвати
Его, как дремлющую пташку,
И пленника отенети:
Тебе он будет верным служкой,
И этою живой игрушкой
Ты малых деток угости!"