Декабристы

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.

Вы здесь » Декабристы » ЛИЦА, ПРИЧАСТНЫЕ К ДВИЖЕНИЮ ДЕКАБРИСТОВ » СЕМЁНОВ Пётр Николаевич.

СЕМЁНОВ Пётр Николаевич.

Страница:   1 2 3 4  

Сообщений 11 страница 20 из 36

11

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45633

VII. Семенов в своем поместье. Филантропическая деятельность. Кончина.

Деревенская деятельность Семенова обрисована в следующих выпуклых чертах в воспоминаниях его дочери: "Можно сказать, что десятилетнее пребывание отца моего в имении своем от женитьбы до смерти (1821-1832) было наполнено делами христианской любви и благотворения. Он прежде всего обратил внимание на улучшение жизни своих крепостных крестьян и дворовых. Вместо плохих курных изб с маленькими отверстиями для света и дыма П. Н. построил крестьянам на свое иждивение просторные избы с трубами и хорошими окнами. Тщательно следил за тем, чтобы не было безлошадных дворов, а обедневшим помогал стать на ноги и вести самостоятельное хозяйство... Он заботился и об участи всего ближайшего сельского люда: входил в их нужды, разбирал их тяжбы, давал им советы, ездил в город хлопотать за них в уездных присутственных местах, защищал их от взяточничества и притеснений мелких чиновников. По разным делам он постоянно был выбираем соседними помещиками депутатом, никогда не отказывался и всегда оправдывал оказанное ему доверие. Особенно горячо относился П. Н. ко всяким народным бедствиям. Не говоря уже о прокормлении своих собственных крестьян во время неурожаев, он помогал и на стороне тем крестьянам, которым голод и нужда надевали суму на плечи. Столь же горячо относился он и к другим общественным невзгодам. Не было пожара в окрестностях, на который бы он не являлся своею умною и самоотверженною помощью, подвергая нередко и жизнь свою опасности. Однажды рухнула пылавшая крыша избы, которую он отстаивал. Замечательно, что он был при этом спасен крестьянином, только что вышедшим из острога, где сидел за воровство, обнаруженное Петром Николаевичем. Вообще крестьянское население его не могло не любить и не чтить. Высокие гуманные чувства П. Н., представились в полном свете во время холеры 1830 г., когда он добровольно заменил местного предводителя дворянства и своими разумными и энергичными мерами остановил развитие болезни в двух уездах Рязанской губернии. В этот несчастный год семейство почти не видало его дома. Он неустанно разъезжал по селам и деревням, устанавливая карантины, сам оттирал больных и заслужил благословение всего местного населения. Всячески старался он содействовать и народной грамотности и образованию, и был штатным смотрителем училищ в своем уезде и почетным в соседних. Доброта и благотворительность отца, свидетельствует его дочь, распространялась равно и на всех нуждавшихся в его помощи соседей и помещиков. Дом наш был истинным прибежищем вдов и сирот, огорченных и страждущих: жены, лишившиеся мужей, дети - отца и матери, переезжали к нам и жили у нас недели и месяцы, пока отец мой хлопотал, распутывая и приводя в порядок их дела и устраивая их будущность." (Тут Н. П. Г. приводит целый ряд таких примеров)51.
Но среди этой неутомимой деятельности и озабоченности П. Н. сохранил свой живой, общительный, жизнерадостный нрав, а также свои прежние литературные влечения и пристрастие к поэзии, драматическому искусству и остроумной шутке. "Я живо сохранила, пишет его дочь, воспоминания о литературном настроении нашего дома. Отец и в деревне продолжал следить за литературой, выписывал газеты и журналы, и как только появлялось что-нибудь новое, замечательное, оно сейчас читалось вслух в комнатах дедушки и бабушки, где собиралась вся семья в долгие зимние вечера... Усадьба П. Н. была светлой точкой, разливавшею свой свет и тепло по всей окрестной местности. Как охотно собирались многочисленные гости, не только из нашей округи, но и издалека около гостеприимного хозяина, когда он читал им с неподражаемым искусством литературные новинки того времени: "Горе от ума", Бахчисарайский фонтан", Евгения Онегина", "Бориса Годунова", Полтаву" и пр.
Между образованными соседями, к которым принадлежали семьи Загряжских, Кропоткиных, Хрущевых, Толстых, Лихачевых, Кикиных и др., затевалось иногда веселье: любительские спектакли под руководством и при участии моего отца. Смутно помню один домашний спектакль в доме Кропоткиных, где отец играл "Скупого" Мольера, а дядя Михаил Николаевич в каком-то водевиле явился старушкой-няней, вязавшей чулок. Помню, что, когда в роли своей, предполагая пропажу денег, отец схватил себя за волосы, я расплакалась, и меня должны были увести."
П. Н. был прекрасный семьянин."К нам, детям, пишет его дочь, отец был исполнен самой горячей нежности и во время наших детских болезней в опасных случаях был вне себя от беспокойства и душевных страданий... Как будто предчувствуя, как рано он нас покинет, он особенно был нежен к нам. Зимою, когда бывал дома, ежедневно вечером бегал и резвился с нами; играл с нами в разные игры и все оживлял своею веселостью. На святках наряжался с нами, играл, лил воск, устраивал пение подблюдных песен, на масленице катался с устроенной им горы и пр."
Но семейному счастью Семеновых не суждено было продолжаться долго. Дни П. Н. были сочтены. Он скончался в 1832 г. во время одной из своих поездок в Тамбовской губернии в Липецком имении своей жены. Судьба хотела, чтобы он и умер жертвою своего человеколюбия и любви к ближнему. В этом году после холеры 1830 г. свирепствовала повальная горячка (т.е. тиф). П. Н. ехал в закрытом экипаже в очень дурную погоду. Заметив, что слуга его, ехавший на козлах, не совсем здоров и жалуется на сильную головную боль, он уложил его в свой экипаж и всю дорогу ухаживал за больным, у которого оказался настоящий тиф. По приезде в имение слуга вскоре поправился, а П. Н. слег, заболев тою же жестокою болезнью, был перевезен в соседнее имение родных своей жены Бланков, село Елизаветино, и там скончался 28 мая, горько оплакиваемый не только безутешными родителями и всей семьей, всеми родными и друзьями, но и всей округой, всем населением, начиная с собственных крестьян своих.
П. Н. Семенов погребен рядом с прахом своих родителей и других семейных в склепе под построенной им самим каменною церковью в родном селе Урусове, живописно красующемся на горе, перед взорами проезжающих через этот уголок Рязанской губ. по Московско-Павелецкой-Богоявленской железной дороге.
Такова была недолгая, но оставившая благую о себе память жизнь П. Н. Семенова. Как ни скромна была его роль в тогдашней общественной жизни и в развитии русской литературы, но образ его, несомненно, представляет собой типичное и характерное явление своей эпохи.
Как писатель, он в немногих дошедших до нас произведениях своих обнаружил явное стремление приблизиться к действительности, к реальной жизни и быту, т.е. стать на новый путь самостоятельного оригинального развития нашей словесности.
Как храбрый воин и горячий патриот, он с беззаветным героизмом отдался высокому долгу борьбы за родину и за честь ее в бедственную годину Наполеонова нашествия.
Наконец, как общественный деятель, он является типическим представителем той европейски-образованной, передовой и идеально-настроенной военной группы русского молодого поколения 10-х и 20-х годов прошлого века, которая задалась высокой и благородной целью -- самоотверженно, жертвуя своими личными интересами, карьерой и даже жизнью, послужить истинному благу своего народа и тем или иным путем стараться вывести его на путь самобытного и свободного развития духовной культуры и государственности.

12

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45633

ПРИМЕЧАНИЯ
   
   
1. Доклад, читанный в Пушкинском Доме: "П. Н. Семенов -- отец нашего знаменитого деятеля и географа П. П. Семенова-Тян-Шанского", почетного члена Академии Наук [в ноябре 1924 г.]. В "Северн. Пчеле", 1832 г., No 146 помещена некрологическая заметка о кончине 28 мая в Тамбовской губернии, Липецкого уезда в с. Елизаветине драматического писателя гвардии капитана Петра Николаевича Семенова на 41 году от рождения. При этом перечисляются все его тогда известные сочинения. [Публикация очерка предполагалась в выпуске сборника "Пушкин и его современники" в 1932 г., но, как известно, вскоре после смерти в 1928 г. Б. Л. Модзалевского публикация этого сборника прекратилась, и очерк остался ненапечатанным. Е.Ф.]
2. Статья Я. К. Грота "Об авторе "Митюхи Валдайского" (П. Н. Семенове) Ода "Капитан Мартынов", Подражание Демьяновой ухе. Библиографич. Записки, 1861 г., No 15 и "Труды Я. К. Грота", т. III, стр. 25-35.
3. Кроме названной статьи Я. К. Грота, автор этого очерка пользовался не только печатными материалами и мемуарной литературой, но и рукописными источниками -- фамильными бумагами и семейной перепиской того времени.
4. Род. 22 апр. 1823 г. в с. Урусове, Ряз. губ., Сконч. 11 окт. 1904 г. там же.
5. Род. 2 янв. 1827 г. там же. Сконч. 26 фев. 1914 г. в Петербурге.
6. Из Семейной хроники. Воспоминания для детей и внуков. Наталии Грот, издание семьи, СПБ. 1900 г.
7. Род. 2 ноября 1824 г. там же (Урусово). Сконч. 2 авг. 1899 г. в Царском Селе.
8. "Северная Пчела", 1832 г., No 146.
9. 22 окт. Сконч. 28 мая 1832 г.
10. Вас. Ник., младший брат Петра Ник., род. в 1800 г. и скончался в 1862 г., воспитывался в Лицее, откуда вышел в 1820; он поступил сначала в Павловский полк, но вскоре оставил военную службу; после Петра Ник. из братьев он был самый талантливый, образованный, живой, общительный и веселый. См. очерк его жизни и деятельности: "Василий Николаевич Семенов, литератор и цензор (1801-1863). К литературной истории 30-х годов XIX в." в изд. "Пушкин и его современники", вып. XXXVII. с. 155-191
11. Более подробный рассказ об этом обеде см. в Мемуарах П. П. Семенова, т.1, стр. 117
12. "Пушкин и его современники", вып. III, стр. 105. Этим племянником был П.П. Семенов (тогда 10-летн.), о чем он упоминает в своих "Мемуарах", 1, стр. 111.
13. Отец его отставной секунд-майор, участник Суворовских походов (в отставке с 1788 г., ум. 1838 г.), был женат на Бехтеевой (из Тамбовских дворян)
14. О нем особый, специальный исторический очерк Н. В. Сушкова: "Московский Университетский Благородный Пансион." Авг. М. 1858 г.
15. М. В. Милонов род. в 1792 г. и скончался в 1821 г., с лишком на 10 лет раньше своего двоюродного брата, всего 29 лет. Сведения о Милонове разбросаны в мемуарах, воспоминаниях, записках, переписке и сочинениях писателей-современников, в их биографиях, словарях, библиографических трудах и истории литературы (напр. Пыпина ). См. Венгеров, "Источники словаря русских писателей, т. IV ( 1917), стр. 311-312". О сочинениях его библиограф, статья М. Н. Лонгинова "Русск. Арх." 1864, стр. 334-343 [Неразборчивая рукописная приписка в перечнем дополнительных источников по М. В. Милонову, в т.ч. статья Я. К. Грота. Е.Ф.]
16. Аттестат М. В. Милонова был напечатан в заметке Я. К. Грота в "Русской Старине", 1887, т. 56, No 11.
17. Книжка в четвертушку, в переплете, обделанном зеленым сафьяном, потертом и облезлом, бумага плотная, отличная, с золотым обрезом. На 3-й стр. сверху надпись: "Дарю другу моему Васеньке в память его дяди".
18. Остальные действующие лица: стряпчий - Е. А. Альбедильский, секретарь -- г. Геевский, протоколист -- г. Карнович, регистратор -- г. Иванов, повытчик гражданских дел -- г. Раевский, проситель -- г. Мураитов, придверник. Тут же ниже читаем:
   
"Предложена для решения задача: Если кто, заложа благоприобретенное, недвижимое имение, и не выкупя его по истечении шести месяцев от явки закладной, умрет, не имея на себе долгов, то по силе Банкротского Устава должно ли оно продано быть с публичного торгу в удовлетворение заимодавца, или отдано наследнику его на выкуп, или должно быть утверждено за заимодавцем навсегда по закладной?" В результате судоговорения, обставленного обычными формальностями, в котором судья и оба заседателя высказывают свои точки зрения на решение дела, мнение и предложение младшего заседателя М. В. Милонова) восторжествовало над другими и было принято к решению: "Приказали: просителю Смекалову в выкупе того недвижимого имения отказать и оставить оное во всегдашнем владении заимодавца Смыслова."
19. Об А. П. Буниной (р. 1774 и ум. 1829) см. статьи пишущего эти строки "Альбом А. П. Буниной", Русск. Арх. 1902 г. и "Из писем А. П. Буниной к племяннику ее М.Н. Семенову", Русск. Арх.1908 г., кн. IV, где отмечена и литература о ней. В этих письмах ее, к сожалению, о П. П. Семенове сведений не находим, так как одно из них относится к 1812 г., когда П.Н. уже ушел в действующую армию, а другие к 1821 и 1823 годам, когда он уже окончательно оставил Петербург и переселился в деревню. Но письма эти очень любопытны, обрисовывая как личность и характер Буниной, так и обстановку ее жизни, ее отношения и круг, в котором она вращалась, и участие в ней высоких ее покровителей.
20. "Труды Я. К. Грота", т. IV, стр. 460-61. Бунин родился в 1772 г., умер в 1858 г., 86-и лет.
21. Очерки, рассказы и воспоминания Эразма Стогова "Русская Старина", 1879 г., т. 24, стр. 53 и след., где автор распространяется о нем довольно подробно: "Необыкновенно сердечный и родственный И. П. Бунин относился с редкой заботливостью и любовью ко всем своим племянникам -- Семеновым в годы их воспитания и затем службы в Петербурге. Когда Петр Николаевич выходил, по болезни, в отставку в 1822 г., И. П. усердно хлопотал об его производстве. По выдающимся воинским заслугам Семенова высшее начальство хотело выпустить его с чином полковника, и И.П.Бунин, посылая ему копию с отношения об этом Начальника Главного Штаба к генерал-инспектору (В. Кн. Мих. Ник.), писал ему, что почти может его поздравить с этим чином и мундиром". Однако, как увидим ниже, Государь, вероятно, осведомленный о том, что П. Н. состоял в 1820 г. членом общества "Союз благоденствия", согласился дать ему чин только шт.-капитана.
22. [Родство рязанских Буниных с тульскими, к которым принадлежит В. А. Жуковский, и с предками И. А. Бунина не доказано. Е.Ф.]
23. "Дневник Пушкина", 1823 г. См. указатель. Там ссылки на биографические источники. Любопытные сведения о Мартынове разбросаны и в "Дневнике" измайловского офицера Мих. Ник. Семенова (брата П. Н.).
24. Деплояда -- старинный военный термин, означающий развертывание фронта, колонн и т.д. (от французского dИployer).
25. Пародия эта напечатана была несколько раз, между прочим в Русской Старине 1880 г., т. 29, стр.181. а также в "Трудах Я. К. Грота", т. III и в IX томе (Приложения) "Сочинений Державина".
26. См. Воспоминания С. Т. Аксакова (о Шишкове) в III т, его "Сочинений" (изд. Ефремова).
27. Сандунов был в дружеских отношениях с П. Н. Семеновым.
28. 1861 г. No 187 (Фельетон). Подробнее о судьбе этого произведения см. в статье Я. К. Грота "Труды", т. III, стр. 427-43.
29. П.А.Каратыгин. Записки, СПБ., 1880 г.
30. "Труды", т. III, стр. 427-430.
31. Об этом, именно о попытке напечатать пьесу, сделанной братом Вас. Никол-м в 1823 г., рассказывает в своем вышеупомянутом Дневнике Мих. Ник. Семенов, который, по просьбе брата, переписал рукопись "Митюха Валдайский" именно с этой целью. Под 6 мая, 1823 г. М. Н. записал, что Вас. Ник. наведался, что цензор Красовский будто готов пропустить эту вещь через цензуру, но уже под 12 июня М. Н. сообщает, что был у Красовского, который совершенно отказал процензуровать "Митюху" и возвратил ему рукопись. как в сущности и следовало ожидать. В 1826 г. и затем в 1830 г. Петр Ник. вновь исправлял свое произведение (о чемВ.Н. сообщал впоследствии отцу), но попытки Вас. Ник. напечатать его не имели успеха.
32. С. П. Жихарев. "Записки Современника". М. 1891 (из Русск. Арх.).
33. Его "Воспоминания о А. С. Шишкове'', Сочинения, т. III.
34. Всев. Андр. (1769-1836), действ. камергер, женат на Бекетовой. В доме Всеволожских П. Н. мог встречаться и с Пушкиным в годы 1817-1820, вращавшимся в том же театральном кругу. Живя позже в изгнании (в Кишиневе), Пушкин с удовольствием вспоминал этот кружок, и с 1822 г. в письме от 26 августе к Я. К. Толстому он, поручая приветствовать своих друзей, наведывался о целом ряде своих театральных знакомых, среди которых находятся имена Всеволожских, Сосницких, Хмельницкого, гр. Мусина-Пушкина, сестер Семеновых и т.д., с которыми был близок и П. Н. Семенов.
35. Н. И. Хмельницкий (1782-1845), сын писателя Ив. Парф. Х., происходившего по прямой линии от гетмана Богдана Хмельницкого, был участником похода 1812 г., а затем служил по гражданской службе. С 1817 г. был известен переделками комедий (и водевилей) из французского репертуара. Важнее его переводы из Мольера ("Школа женщин" и "Тартюф"), а затем его исторические комедии (тоже в водевильном роде).
36. В Русском Архиве, 1865, март, стр. 280-286.
37. Мемуары П. П. Семенова-Тян-Шанского, т.1, стр. 13.
38. Не даром оно как оригинальное, заслуживающее внимания произведение, вошло в обозрение драматической литературы в известный труд "Историю русской литературы XIX в." Ник. Энгельгардта, т. I (1800-1850}, СПБ. 1913 г., стр. 230.
39. Т.Арапов. Летопись русского театра (СПБ. 1861). стр.214.
40. Там же, стр. 272. С этим переводом "Федры" П. Н. Семеновым связан один маленький эпизод, характеризующий близость автора к театру и о котором свидетельствует одно случайно сохранившееся письмецо в семеновском семейном архиве. Это записочка, по-видимому 1819 г., подписанная именем Пушкина, каким подписался известный театрал и меценат гр. Вас. Вас. Мусин-Пушкин Брюс, обращенная к члену Росс. Акад., писателю М. Е. Лобанову, работавшему тогда над своим переводом "Федры", с просьбой разрешить воспользоваться его стихами Е. С. Семеновой в ком. "Влюбленный Шекспир" на бенефисе ее сестры Нимф. Сем.(с которой, как известно, жил Мусин-Пушкин). Из того, что эта записочка сохранилась в бумагах Семеновых (именно П. Н.), можно заключить только одно: Лобанов отклонил просьбу, не желая преждевременно, для ничтожной пьесы, выпускать на сцену свои стихи, и Ек. С. Семенова обратилась тогда к своему однофамильцу, добрейшему П. Н. Семенову, которого стихотворный перевод "Федры"для лирической оперы давался в бенефис Сандуновой также в это время, в декабре 1818 г.
41. Она значится в изданном в 1872 г. (СПБ.) полном алфавитном списке драматическ. сочин. на русском языке, дозволенным к представлению.
42. П. Арапов. "Летопись русского театра", стр. 251.
43. Воспоминания Эр. Стогова, Русская Старина, 1879 г., т. 24, стр. 50-51. Что касается упомянутых братьев Петра Никол., то старший служил в Измайловском полку до 1825 г., а затеи перешел в штатскую службу: был директором гимназии в Рязани, затем губернатором в Минске и в Вятке -- во время ссылки туда Салтыкова-Щедрина, нашедшего в его доме самый радушный прием. Он был женат на Л. А. Минх, дочери известного Харьковского профессора медика. Михаил Николаевич (род. в 1798 г., ум. в 1866 г.), автор Дневника за 1823 г., оставил военную службу в конце 20-х годов и, выйдя в отставку, поселился в деревне, в своем имении и посвятил себя сельскохозяйственной деятельности, много предпринимал, но успеха и удачи не имел. М. Н. был человеком умным, живым, отзывчивым, мягким и добрым; он был женат на княжне А. А. Волконской. О Вас. Ник. (цензоре и литераторе) выше не раз уже упоминалось.
44. Эта басня напечатана в упомянутой статье Я. К. Грота, посвященной литературн. наследию П. Н. Семенова ("Труды" Я. К. Грота, т. III).
45. В. С. Иконников. "Граф Н. С. Мордвинов", СПБ., 1875. Предисловие, стр. V.
46. Иконников, говоря о любви Мордвинова к ученым и литераторам и о новых лицах (сравнительно с прошлым старым поколением), встречавшихся в его кружке, рядом с братьями Тургеневыми Воейковым и т.д. называет и П. Н. Семенова . "Граф Н .С. Мордвинов", СПБ., 1875, стр. 431
47. Сохранилось медицинское свидетельство от 22 января 1820 г. об его болевни (изнуряющей ломоты), для излечения от которой врач считает необходимым иметь ему отпуск на шесть месяцев и пользоваться кавказскими минеральными водами. Оно удостоверено и.д. старш. доктора по Кавалерии Гвардейского Корпуса надв. сов. Арендтом.
48. Этим товарищем был Ступишин. Об этом перевозе больного на Кавказ и засим обстоятельствах, сопровождавших решение его брачных планов, подробно рассказывает сын его П. П. Семенов-Тян-Шанский в своих "Мемуарах", т. I, стр. 40-42.
49. Эпизодом его пребывания на Кавказе было близкое знакомство с известным героем Кавказского завоевания ген. П. С. Котляревским. Неизвестный автор, собиравший биографические заметки о П. Н., рассказывает:
   
"Здесь (уже не Кавказе) его пригласил на свою квартиру пользующийся от ран генерал от инфантерии Петр Степанович Котляревский. Во время пребывания на Кавказе Семенов своим приятным нравом и благородным поведением столь много сыскал расположения сего знаменитого генерала, что он полюбил Семенова, как ближнего родственника и удостоил его всегдашней с ним перепиской, а узнав о внезапной его кончине, скорбел и скорбит, как о собственном своем семьянине."
   
Любопытно, что одновременно был на Кавказских водах, в 1820 г., и А.С. Пушкин с семьей Раевских. Очень вероятно, что С. мог с ним встретиться там.
50. Дочь Петра Карловича Бланка (старшего сына известного при Екатерине II в Москве архитектора Карла Ивановича Бланка, строителя Московского Воспитательного Дома и многих церквей, Љ 1793 г., отец которого был известным архитектором в Петербурге. См. Грабарь: Ист. русск.искусства, стр. 162) и жены его Наталии Яковлевны, рожд. Евреиновой. См. Родословие Бланков. Губастов. Изв. Тамб. Арх. Ком. 1916.
51. В таком же свете и еще с большею подробностью рисуется деятельность П. Н. и в "Мемуарах" П. П. Семенова-Тян-Шанского, т. 1.

13

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45633

Александр Богданов

СЛУГА ПРАВДЫ

Старинный дворянский род Семёновых, имения которого исстари располагались в Раненбургском уезде Рязанской губернии (сейчас это территория Чаплыгинского района Липецкой области), стал известен благодаря одному из его многочисленных представителей – знаменитому путешественнику, учёному и государственному деятелю П. П. Семёнову (впоследствии получившему к фамилии почётную приставку «Тян-Шанский»).

Предки Петра Петровича, как и представители большинства семейств служилого сословия, были военными. Его прапрадед – Григорий Григорьевич Семёнов – служил в гвардии Петра Великого, дед, Николай Петрович, – секунд-майор суворовских войск, участвовал в 37 сражениях екатерининской эпохи. На долю отца учёного – Петра Николаевича Семёнова выпал жребий принимать участие в главных событиях Отечественной войны 1812 года.

Пётр Николаевич Семёнов родился 22 октября 1791 года в старом отцовском имении Салыково в Пронском уезде. Новое, ставшее впоследствии главным родовым гнездом, раненбургское имение Рязанка тогда только обустраивалось. В десятилетнем возрасте Пётр Семёнов был определён в благородный пансион при Московском университете, который с успехом окончил в 1806 году и был зачислен в студенты. Однако через год по настоянию отца 16-летний Пётр переезжает в Петербург и определяется в Измайловский полк в чине подпрапорщика. Вот что писала в своих воспоминаниях о первых шагах в полку дочь Петра Николаевича Наталия Петровна Грот: «Весёлым и кротким нравом и скромным поведением, прилежанием к службе он скоро приобрёл от начальства внимание, а от товарищей любовь и уважение». В столице юноша «поручается попечению» своих дяди и тёти по матери – морского офицера в отставке Ивана Петровича Бунина и талантливой поэтессы Анны Петровны Буниной. Благодаря им Пётр Семёнов попадает в круг литературных светил того времени, бывает в домах Гаврилы Романовича Державина, Александра Семёновича Шишкова, Ивана Ивановича Дмитриева. Военная служба, проходившая вполне обыденно, занимала молодого офицера значительно меньше, чем литература. И Пётр Николаевич не замедлил проявить свои способности на этом поприще. Из-под его пера выходят несколько оригинальных произведений в модном тогда жанре пародий. В одной из них в комической форме молодой офицер не побоялся вывести своего ротного командира Мартынова. Ода «Капитан Мартынов» быстро распространилась в списках и её наизусть знали в военных кругах Северной столицы, в том числе сам Мартынов и даже шеф измайловцев – будущий император Николай Павлович. Позже Петр Семёнов пишет ещё несколько пародий и пьес, пользовавшихся неизменным успехом. Вот так, служа больше Музам, чем Марсу, молодой прапорщик Семёнов встретил известие о войне с Наполеоном. И здесь уже по отношению к нашему герою в полной мере оправдалось знаменитое изречение – «Когда говорят пушки, музы молчат».

«Гроза двенадцатого года»

Молодой офицер Пётр Семёнов боевое крещение получил в Бородинском бою, где он впервые показал свою беззаветную храбрость и верность воинскому долгу.

26 августа в шесть часов утра завязалась битва на левом фланге нашихвойск, защищавших деревню Семёновскую. Первая атака французов на Семёновские, или, как их впоследствии стали называть, Багратионовы, флеши была отбита, но натиск всё усиливался, и уже через час после начала битвы в поддержку теснимым неприятелем войскам генерала Багратиона была из главного резерва выдвинута бригада в составе лейб-гвардии Измайловского и Литовского полков. Перед измайловцами стояла задача не допустить прорыва противника между укреплениями и всячески препятствовать выходу французской пехоты на оперативный простор. Позже в своём донесении полковник Кутузов писал об этом моменте боя: «Действия неприятельской артиллерии, истребляя ряды Измайловского полка, не производили в них никакого беспорядка: они смыкались и были поверяемы с таким хладнокровием, как бы находились вне выстрелов».

В ходе боя Багратионовы флеши несколько раз переходили из рук в руки. К восьмой атаке в 12-м часу утра Наполеон сконцентрировал против флешей около 45 тысяч пехоты и кавалерии и почти 400 орудий. Началась самая мощная атака французских войск. Багратион, видя, что артиллерия флешей уже не может остановить движение колонн неприятеля, возглавил всеобщую контратаку. Завязалась жестокая рукопашная битва, в которой сам ?агратион получил смертельную рану. ?оновницын, один из немногих генералов, оставшихся в живых, принял командование 2-й армией и оставил окончательно флеши за французами. Остатки войск были отведены через Семёновский овраг под прикрытие резервных батарей. На другой стороне оврага находились лейб-гвардии Литовский и Измайловский полки. Французы, увидев сплошную стену русских гвардейцев, не решились атаковать их с ходу. Наступление противника было остановлено.

Овладев Багратионовыми флешами, Наполеон начал распространять свой успех далее. Он направил кавалерию в атаку на левый фланг русских войск, оборонявших Семёновские высоты. Южнее села Семёновского выдвинулся кавалерийский корпус генерала ?ансути. Лейб-гвардия выстроилась в ?аре и в течение нескольких часов отбивала атаки «железных всадников» Наполеона. Сквозь огонь батарей саксонские кирасиры устремились на Измайловский полк, защищавший центр позиции. Допустив латников на расстояние в пятьдесят метров, измайловцы открыли шквальный ружейный огонь, и наступление захлебнулось. Ближе к полудню на смену кирасирам в атаку пошли французские конные гренадёры, но также не имели успеха. Немногие из них, добравшиеся до русских позиций, погибали от штыков и прикладов, вступивших в рукопашную измайловцев. После неудачных кавалерийских атак французы направили на гвардейские полки огонь 400 орудий. В это же время противник снова бросился в решительную атаку на Семёновские высоты, намереваясь разгромить левый фланг русских. Но гвардейцы выдержали атаку. Вскоре подоспели русские кавалеристы и обратили французов в бегство. За несколько часов в Измайловском полку выбыло почти 800 нижних чинов, однако измайловцы лишь плотнее сжимали ряды. В ходе боя только командиры Измайловского полка сменялись пять раз. Из полусотни офицеров к концу боя в строю оставалось чуть более половины – четверо из них погибли, 19 были ранены или контужены.

За храбрость!

К прапорщику Семёнову военная фортуна была милостива. Всё время боя он находился в первых рядах измайловцев, отражая атаки конницы неприятеля. После второй атаки 3-й батальон, в котором служил прапорщик Семёнов, был направлен для захвата стратегической высоты, находившейся левее Багратионовых флешей. Выполнив задачу, батальон выставил впереди цепь стрелков и долгое время удерживал высоту, не давая развернуться французской пехоте. В передовой линии, показывая чудеса храбрости, сражался и прапорщик Семёнов. Вскоре помощь потребовалась атакованной французами батарее, находившейся в двухстах метрах правее от 3-го батальона. И эта боевая задача была с честью выполнена. Сюртук и кивер Петра Николаевича в ходе боя были прострелены несколько раз. Одна из неприятельских пуль попала ему в грудь, но от верной смерти его спас толстый серебряный складень из трёх образов – благословение его матери Марии Петровны. (Этот складень впоследствии как семейная реликвия хранился у старшего сына Петра Николаевича Семёнова – Николая Петровича.) Полученная контузия от удара пули, а затем лёгкие контузии в ногу не остановили его – пробыв на перевязочном пункте не более пятнадцати минут, Семёнов вновь возвратился в строй. В ходе боя один за другим выбывали боевые товарищи Петра Николаевича, и через некоторое время ему пришлось принять командование ротой (а это, в мирное время, должность капитанская!), во главе которой он до конца сражения геройски удерживал свою позицию. И противник отступил. Кровопролитная схватка завершилась поражением французов, вытесненных за овраг Семёновского ручья. Наступление наполеоновских войск на левом крыле было окончательно остановлено.

За Бородинское сражение Пётр Семёнов был награждён Золотой шпагой с надписью «За храбрость». «Сию награду редкие в прапорщичьем чине получали» – замечала в своих мемуарах его дочь Наталья Петровна. Грамота о награждении была подписана лишь 19 декабря 1812 года, а до этого прапорщику Семёнову предстояло вместе со своими товарищами по полку пережить и оставление Москвы, и ожидание неприятеля у Тарутина, и его преследование до Березины. Многочисленной семье Семёновых, с тревогой ожидавшей в Рязанке писем из действующей армии, было отрадно узнать о том, что геройски сражавшийся старший сын вышел из боя невредимым. Но и горькое известие их не миновало. В своём письме после Бородинского сражения Пётр Николаевич сообщил родителям о вторичной, смертельной ране (первая была получена под Смоленском) своего брата – Александра, офицера Кексгольмского гренадёрского полка.

Заграничный поход чудо-богатырей

В январе 1813 года русская армия пересекла реку Неман – начался заграничный поход. В апреле Измайловский полк впервые принял участие в боевых действиях при Люцене, находясь в центре резерва и прикрывая левый фланг пехоты, и при Бауцене, где, двигаясь в арьергарде, обеспечивал отход русских войск. В мае было заключено двухмесячное перемирие с Наполеоном, и войска получили возможность для пополнения и передышки. Небольшой эпизод, возможно, относящийся к этому периоду жизни Петра Николаевича, описывает в своих мемуарах его внук – Вениамин Петрович Семёнов-Тян-Шанский: «…я получил из Потсдама немецкое письмо от какого-то неизвестного мне прусского офицера по имени Adolf von Semenow, который сообщал, что открытка, адресованная мною матери, одно время попала к нему, что он пользуется случаем, чтобы завязать со мной знакомство по следующему поводу. Его прадед был гвардейский русский капитан Peter von Semenow, времён наполеоновских войн, и мы, по-видимому, родственники. Я тотчас показал письмо моим родителям. Пётр Петрович изумился и сказал, что его отец, Пётр Николаевич Семёнов, капитан Измайловского полка, в 1813-14 годах, конечно, был в Германии и, может быть, стоял там со своим полком довольно долго. Он в то время был холост, и нет ничего невероятного в том, что у него мог произойти от временной связи с какой-нибудь немкой внебрачный ребёнок, но никаких следов об этом в семейных преданиях не сохранилось». Было ли это на самом деле или это чьи-то фантазии и предположения – судить сложно. На дорогах войны пути неисповедимы, и ратная судьба Петра Николаевича этому подтверждение. Ему предстояло испытать ещё многое…

Два мирных месяца пролетели быстро. Срок перемирия закончился в августе, и союзные войска предприняли наступление на французов. 27 августа 1813 года Наполеон нанёс поражение русско-прусско-австрийской армии ?од Дрезденом. Расстроенные войска союзников, потеряв до 25 тысяч солдат и 40 орудий, отступали тремя колоннами из Саксонии через долины ?удных гор в сторону Богемии. Колонне русскихвойск было предначертано отходить восточным путём вдоль Эльбы. Чтобы перерезать путь отступления союзникам, Наполеон послал обходным манёвром 35-тысячный армейский корпус генерала Вандама. Корпус мог полностью перекрыть узкий путь через Рудные горы, и тогда Богемской армии (при которой находились русский император Александр I и король Пруссии Фридрих-Вильгельм III), грозило окружение и полный разгром. На пути корпуса близ местечка ?ульм оказался 16-тысячный отряд под командованием графа ?стерман-Толстого, в который входил и лейб-гвардии Измайловский полк. Русское командование решило принять бой, пожертвовав отборными гвардейскими полками ради спасения всей армии. С рассветом 29 августа части Остермана закрепились у селения Пристен, растянувшись в 2 линии и перекрыв дорогу на выходе из ущелья. Первая атака авангарда Вандама была отбита. С 12 часов французы предприняли ожесточённый штурм русских позиций. Измайловский полк, располагавшийся у местечка Страден, был атакован неприятелем одним из первых. Измайловцы, как и вся гвардия, несколько раз отбрасывали превосходящие силы французов, переходя в штыковую атаку. В первых рядах сражавшихся находился и прапорщик Семёнов. Русские войска беспрестанно подвергались обстрелу французской артиллерии. Сам генерал Остерман-Толстой был ранен, его перебитая ядром левая рука висела на суставе. Как передают адъютанты графа, он выбрал молодого врача и приказал: «Твоя физиономия мне нравится, отрезывай мне руку».

Только к 8 часам вечера, с подходом основных сил союзных войск гвардейские полки, потеряв почти половину личного состава, были выведены во вторую линию обороны. Честь окончательно разгромить и пленить генерала Вандама досталась свежим силам русской армии. Как впоследствии отмечал историк измайловцев: «В Кульмском сражении не было в Измайловском полку особенно отличившихся, а отличились все наравне». Все без исключения офицеры полка были представлены к наградам. Кроме того, король Пруссии Фридрих-Вильгельм III, лично наблюдавший за ходом битвы, объявил, что награждает Железным крестом за доблесть, проявленную в этом сражении, всех участвовавших в нём русских «чудо-богатырей». Но среди награждённых прапорщика П. Н. Семёнова не оказалось. К моменту подписания наградных листов Пётр Николаевич числился пропавшим без вести.

При отступлении связь с обозом Измайловского полка была потеряна, а между тем там находилась жена командира измайловцев генерала Храповицкого. Именно прапорщику Семёнову, зная его храбрость и находчивость, командир полка поручил поиски пропавшего обоза. Пётр Николаевич с небольшим отрядом умело пробрался между частями отступающего неприятеля и отыскал обоз. Оказавшийся отрезанным от своего полка неприятелем, он присоединился к корпусу прусского генерала Клейста. Через некоторое время, возвращаясь в свой полк, Пётр Николаевич Семёнов со своим маленьким разъездом предпринял рискованную атаку на беспорядочно отступавших французов и даже отбил у них несколько пушек. Но чуть позже наткнулся на крупный кавалерийский отряд и после геройского сопротивления и потери нескольких солдат был взят в плен.

В плену

Военнопленных французы очень быстро гнали пешком через Германию на юг Франции. Голодные и измученные, они нуждались в самом необходимом. Товарищи Петра Семёнова по несчастью впоследствии вспоминали: «Весёлым нравом и отличным поведением он скоро приобрёл от всего начальства, равно как и от жителей, любовь и уважение, и посредством Семёнова начальство и граждане всем русским оказывали преимущественно перед прочими пленниками внимание».

Остроумие, изобретательность и драматический талант Семёнова послужил ему и в плену. Владея отлично французским языком (как и большинство гвардейских офицеров), он с товарищами разыгрывал для французов сочинённые им же здесь комические сценки, фарсы и пьески, собирая и развлекая этим любопытную публику. Местные жители, заинтересованные невиданными доселе русскими, особенно дамы, признавая в них образованных и культурных людей, знакомились, приглашали к себе, угощали и даже снабжали русских офицеров всем необходимым. В своих воспоминаниях Наталья Петровна Грот пишет: «У бабушки моей, а его матери, хранилось шесть тонких голландских рубашек, которые он получил в подарок от французских дам, узнавших, что пленные более всего нуждались в белье».

Во Франции Пётр Николаевич очень сдружился с Василием Алексеевичем Перовским, впоследствии получившим титул графа и ставшим Оренбургским генерал-губернатором, который попал в плен ещё во время Бородинской битвы. Узнав о том, что русская армия приближается к Парижу, Семёнов и Перовский решили бежать. Вот как описывает это опасное предприятие сын Петра Николаевича Семёнова Пётр Петрович Семёнов-Тян-Шанский: «С разными приключениями они добрались до Орлеана, но здесь были узнаны, арестованы и переданы орлеанскому мэру. Однако мэр этот уже не сомневался в неблагополучном для Наполеона исходе войны и потому до отдачи беглых пленников под военный суд, который неминуемо приговорил бы их к расстрелу, дал им возможность совершить новый побег». Пленники благополучно добрались до войск союзников, наступавших на Париж с юга, и вместе с ними вошли во французскую столицу. Уже после этого они явились в свой полковой штаб, заявив об освобождении из плена.

Большой любитель муз, Пётр Николаевич не преминул воспользоваться возможностью побывать в парижском театре, тем более что в честь союзныхвойск давался специальный концерт. Здесь с Петром Николаевичем Семёновым произошёл любопытный случай. Рассматривая окружающую его публику, Пётр Николаевич с удивлением заметил знакомую фигуру и не сразу узнал в одетом во фрак и белый галстук господине своего крепостного слугу Степана, который сопровождал его с начала похода 1812 года. К общему удивлению французской публики Степан, увидев своего «воскресшего» барина, со слезами радости бросился перед ним на колени!

В мирное время

Деятельность Петра Николаевича Семёнова как литератора и патриота в послевоенное время достойна отдельного повествования. В этой главе ограничимся лишь основными моментами его короткой, но очень яркой жизни.

По окончании боевых действий П. Н. Семёнов получил длительный отпуск и отправился в путешествие по Англии. В 1815 году он вернулся в полк, где прослужил ещё пять лет. В Петербурге Пётр Николаевич вновь занялся литературным творчеством. Его опера-шутка «Удача от неудачи» с успехом шла на столичных подмостках не один десяток лет. К этому времени относится описание внешности П. Н. Семёнова, сделанное его кузеном Эразмом Стоговым (кстати, дедушкой Анны Ахматовой): «Пётр Николаевич всегда был щёгольски одет в форму обер-офицера, был очень красивый мужчина, роста вершков 10-ти, чёрные, очень густые курчавые волосы, довольно широкое, с тонкими чертами, энергичное, подвижное лицо с острым носом, замечательно широкая грудь, мускулистый, правильно сложенный – наружность богатыря-красавца, приятный голос, говорил очень скоро, будто торопился».

В 1816 году в Петербурге появляется одно из первых тайных обществ будущих декабристов – «Союз Благоденствия», и штабс-капитан Семёнов, полностью разделявший взгляды своих товарищей, был принят в его ряды. Вот как об этом писала дочь П. Н. Семёнова Наталья Петровна: «Наши образованные офицеры соединились в мысли дать обет, чтобы каждый в пределах своего призвания и сферы действий служил правде, противодействовал злоупотреблениям, работал для улучшения народной жизни, благотворил бедным, помогал бедным и сиротам, не щадя для этого никаких трудов и не думая о личном покое, удобствах и выгоде». Выйдя в 1820 году по состоянию здоровья в отставку и приняв в управление отцовское имение в Рязанке, Пётр Николаевич продолжал руководствоваться в своей деятельности этими принципами. Им было сделано очень много для улучшения жизни крестьян не только в собственном имении, но и во всём Раненбургском уезде.

Даже кончина его была подтверждением его жизненного кредо. Он скончался во время поездки в имение жены Петровка Липецкого уезда. Заметив, что его слуга, сидевший на козлах, нездоров, он уложил его в свой крытый экипаж и всю дорогу ухаживал за ним. По приезде в имение слуга вскоре выздоровел, а у Петра Николаевича обнаружились признаки тифа. Родственниками он был перевезён в соседнее имение Елизаветино, но поправиться уже не смог и скончался 28 мая 1832 года. Похоронен Пётр Николаевич Семёнов был в селе Урусово в родовом склепе у Никольской церкви, которая была построена по его проекту.

14

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45633

П.Н. Семёнов

МИТЮХА ВАЛДАЙСКИЙ

Зрелище в трёх действиях
     
   
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Митюха, поверенный при откупах Валдайских и Крестцовских.
Андрюшка, Елисей, Парамошка - целовальники Валдайские.
Аксюта, дочь целовальника Крестцовского.
Марфутка, её работница.
Мишутка, батрак Митюхин.
Половой.
Присяжный, отставной капрал, без ноги.
Двое горожан.
Целовальники.
Половые.
Горожане Валдайские.
Ямщики Зимогорьевские.

Действие происходит в поле между Валдаем и Зимогорьем.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Митюха, Андрюшка, Елисей, Парамошка, Мишутка, целовальники, половые, горожане Валдайские.
Главные сидят.

Митюха

Родимые друзья! Андрюшка, Парамошка,
И ты, сват Елисей, и ты, мой кум Терешка!
Собравшися сюда весь город наш Валдай,
Чтоб зимогорьевцам дать добрый потаскай;
Уж вот близ двух недель, слышь, с вешнего Николы
От них все кабаки и бочки наши полы,
И лезут в них они то жабой, то ужом;
Как алчны вороны, глотают все целком.
Приходит кончить нам грабеж их беззаконный!
У зимогорьевцев смотритель станционный,
Делам всем голова, весь ям на нас вздурил
И хочет попытать он, други, наших сил;
Архипыч близко уж, и, может, как трезвонить
Начнут к заутрени, он все на нас погонит!
Но силу нашу он лишь только что узнал,
То, приуныв душой, в тоску-кручину впал,
И чрез присяжного он просит мировую.
Родимые мои, хотите ль, в круговую
Его чтоб позвал я иль взашей выгнал вон?
Хотите ль, ямщикам чтоб задал я трезвон?

Андрюшка

Так, хорошенько их! Сейчас же дунем в поле,
Чтоб таску им задать.- Вздуришься поневоле,
Как все они вертят, тебе наперекор.
Чей больше моего побоев принял двор?
И бачка мой и дед еще с Страшной недели *
Без зуб и без бород лежат от них в постели,
И сам я, как-тово, лишь к Троицыну встал.
Иваныч-дядюшка, ты нас сюда призвал
Не с тем, чтобы точить балясы с ямщиками,
Но переведаться, ты знаешь, кулаками.
В подмогу батюшка мне дал семь батраков;
Еще ж трех удалых привез я из Крестцов
На тройке ухарской от будущего тестя;
Коли Аксюта мне суженая невеста,
Хоть в омут головой, прилажу все к концу:
Я жду ее сюда, но уж пойду к венцу,
Когда из ямщиков сгребу кого в охапку
Да принесу домой с него кушак иль шапку.
Тово-вона-оно, калякать неча нам:
Иль нас они побьют, иль мы побьем весь ям!

Елисей

Митюха верх возьмет, он удалой детина.
Хоть знаю, что у нас не будет комом блина,
Однако мне, кажись, не худо бы позвать
Присяжного сюда да мировую взять.
(Митюхе)
Ты ведашь: мир худой прочнее доброй брани;
Забудем обо всем...

Митюха

Ты мелешь пусторнак.
Чтоб стал мириться я, да что я за дурак?
Пусть прежде мне они накостыляют шею,
Чем всякому чтоб я позволил дуралею
Без платежа вино и полпиво глотать!
Присяжного ж сюда согласен я позвать,
Да только не затем, чтоб с ним, слышь, помириться -
Чтоб настращать его, вплотную побраниться.
Пускай себе смекнет, что наши кулаки
Радехоньки стоять за наши кабаки.

Парамон

Мы разом стакались на твой извол отважный.

Митюха
(Мишутке)

Мишутка, слышь-ка ты, ответу ждет присяжный;
Поди-ка и его приволоки сюда.

Мишутка уходит.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Прежние, кроме Мишутки.

Елисей

Знать, материя еще кипит в тебе руда!
Не худо бы, коли б долой беда стряхнулась;
Боюсь лишь, чтобы нам она не отрыгнулась.
Я больше вас узнал, все знаю по себе:
Бывал я в Питере, в Казани и в Москве;
Я долго торговал, на деле все изведал,
И много кулаков ямщицких я отведал;
От них-то и согнут я в экую дугу.
Присяжный к нам идет, молчите ж - ни гугу!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Прежние, Мишутка и присяжный, которого Мишутка тащит за ворот, и несколько ямщиков.

Присяжный
(в росхмель)

Ребята, слушайте! Смотритель станционный,
Всей слободы глава и командир законный,
Сказать вам наказал, что должен бы просить
На всех на вас в суде, или путем побить
За то, что вы вино в том месте продавали,
Где следу нет совсем, и нам пить не давали,
То есть: ни самому ему, ни ямщикам,
Ну, словом - никому; но он теперь, весь ям
Собрав, остановил вон там за бугорками
И, сиречь, дружески мириться хочет с вами.
Вы бойтеся его: с ним семьдесят крестьян,
С ним парень удалой извозчик Андреян,
Что, помнится, валял прошедшего вас лета,
Да он хоть лешего - так выгонит из света!
Грудь каменна его, железны кулаки,
Плечища как стена, а зубы как клыки.
С Архипычем скорей вы лучше замиритесь,
И бочкою вина ему вы поклонитесь;
За бочку, может быть, что он вас и простит.
Мирись, поверенный!., или ты будешь бит!

Митюха

Вот стал меня стращать! медведь боится ль зайцев?
Ты видел, сколько здесь удалых есть валдайцев;
Да ты же и посмел еще гуторить мне,
Чтобы я с вами стал мириться на вине;
Вить чья у вас возьмет, того еще не знаю,
Да только, ведашь ты, за то я отвечаю:
Производитель сам, исправник, земский суд
Вас всех до одного на сходке задерут;
Отплатят вам они за чарки и за плошки,
За ведры колоты, за битые окошки,-
Зачтутся вам тогда разбойничьи дела,
Которые от вас округа понесла.
И нашим же вином хотите вы быть пьяны!
Вы на изъян пошли, и мы тож на изъяны!
Мы все теперь на свой салтык * перевернем;
Миримся с вами мы не брагой, не вином,
Но приготовлены у нас на ваши спины
Кнуты ременные, вязовые дубины.
Кто хочет их пытать, Валдайку перейди!

Присяжный

Эк раззодорился, ты в оба погляди!

Митюха

Да ты тож не косись, поставь глаза-то к носу;
Что ты заегозил, иль хочешь перечесу?

Присяжный

Или ты позабыл, что пиво и вино
От нас же было вам тайком запродано?

Митюха

Что ж попрекаешь ты? Вы больше виноваты.
Молчи, или убью...

Присяжный

Послушайте, ребяты.

Митюха

Да слушать неча тут!

Присяжный

Сейчас же я в донос.

Митюха

Типун те на язык!.. Вишь он куда занес.

Присяжный

Узнает откупщик, что вы запродавали
Без табели вино, которое скупали
У нас за полцены себе из барыша
И не дали ему из сбора ни гроша.

Митюха

Мы продали вино, дурак ты, воровское;
Хоть виноваты мы, вы виноваты вдвое,
Так будете и вы в ответе пред судом.

Присяжный

Да знаешь ли: как раз тебя под кнут введем,
Коли мы захотим...

Митюха

Кто? Ты? Нет, повихнешься! *

Присяжный

Послушай, озорник, коли ты не уймешься,
То в Питер мы пошлем трудить откупщика.

Митюха

Его я не боюсь!

Присяжный

Так струсишь кулака.

Митюха

Да мы вас в прах прибьем, коли мы станем драться.

Присяжный

Кто? Вы? Нет, молода!

Митюха

Отучим вас ругаться.

Присяжный

Вы вспомните, как вас Елеська-то валял!

Митюха

Да, с нами ссориться он вам повадку дал.

Присяжный

Не раздражите вы Архипыча упрямством.

Митюха

Присяжный, я твоим скучаю уж чухванством *.
Не ведая про твой капральский, слышь ты, чин,
Я б ребра перломал тебе: не я один
Повинен в корчемстве, мы только лишь купили,
А продали-то вы, или уж позабыли?
Поди ж к Архипычу, скажи, коль хошь, ему,
Что буду бить челом патрону своему.

Присяжный

Не тронь же. Ну пойду: но знай, сверчок сварливый,
Что будешь человек ты самый несчастливый.
Теперь, как хочешь ты, кобенься или нет,
Смотритель наш тебе пощады не дает;
На всех валдайцев он не станет хоть сердиться,
С тобою же ничем никак не примирится;
Архипыч подарит тому хоть пять рублей,
Кто под глаза тебе наставит фонарей.

Мишутка
(кидаясь на присяжного)

Ах, хромоногий черт!..

Митюха
(удерживая его)

Не тронь ты дурака!
Ты видишь: он сейчас лишь только с кабака.
Готов на драку я, поди скажи своим;
Толкайте вон его; уж мы те зададим.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Прежние, кроме присяжного и ямщиков.

Митюха

Ребята, видели присяжного вы чванство,
Вы видели его нахальство и буянство;
Он хочет сделать нас без пива, без вина.

Елисей

Во всем, в чем хошь, его задорливость видна.
Ты дело говорил - ты угадал сноровку,
Что больше неча нам, как только в потасовку.

Андрюшка

Но ждать ли, чтоб они Валдайку перешли?
Знать, надо, чтобы мы навстречу им пошли.

Митюха

Он дело говорит; уж солнце на закате.
Ну! времечко пришло теперь, слышь ты, к расплате.
Андрюшка, слушь-ка ты: с своими батраками
Ты завтра справа стань, вон там за бугорками,
А Парамошка пусть левей поотойдет,
А Елисей своих в средину поведет.
Мой брат с Терехою, останьтесь за горою
И чесаните к нам удобною порою,
Но драку зачинать я завтра сам пойду.

Елисей

Какую баешь ты нам страшную беду;
В опаску дать себя, как хошь, тебе не можно.

Митюха

Не бойся! драться, слышь, я буду осторожно.
Идите же, друзья, и нашим дайте весть,
Чтоб постаралися концы, как надо, свесть;
А коль удастся нам, то водку и настойку
Поставлю ведрами, дам хвацкую попойку.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Митюха и Mишутка.

Мишутка

Как на присяжного я даве осерчал -
Коли б не ты, то б он белугой замычал.
Уж я б ему бока и спину отлелеял.
Какое хвацкое ты дело, брат, затеял,
Что силою идем мы все на забияк.
Учтивость не берет, так возьмет на кулак;
Куда бы хорошо, когда б нам сбить их с круга.
Ну, в ту пору пируй, Валдайская округа!
А мы, кажись, путем их можем потаскать.

Митюха

Я б лучше землю стал, ты ведаешь, пахать,
Лишь только б ото всех хлопот мне отвязаться,
Лишь только б никогда с Аксютою не знаться.

Мишутка

А кто ж тебе велит, ты нерассудлив сам.
Отец Аксютушкин ударил по рукам
О дочке с женихом; другого не похочет;
А он об свадьбе-то давным-давно хлопочет.

Митюха

Смекаю это я, Мишутка, без тебя:
Я сам себя сгубил, Аксюту полгобя;
А жить мне без нее ни сил нет, ни терпенья.
Да что и говорить, ты не был в день Крещенья
На знатном празднике в монастыре у нас,
Где я Аксютушку увидел в первый раз;
Тут все мое лицо как спьяну загорело,
А сердце у меня заныло, засвербело,
Во мне до жилочки все ходит ходенем,
Всего меня палит как будто бы огнем.
Тут взял себя за грудь, захлопал я глазами,
А сердце у меня пошло колоть иглами;
Ну словно я его как ногу отлежал,
Ну, знаешь, будто бы, слышь ты, перечесал;
Схватило мне живот и росперло всю глотку.
Сем, думал я, начну кропать себе работку,
И к матери ее назавтра свах послал.
Тут было делу-то я хвацкой ворот дал.
Сысоевна была, слышь, баба не проруха,
Смекнула обо всем разумница старуха;
Ударив по рукам, мы запили винцом,
Тут и приданое составили с отцом;
Купили под венец на ярмонке и кичку *.
Ну, думал, подцепил теперь я в клетке птичку,
И больше стал еще делами мастерить;
Во перед Масленой и свадьбе надо быть.
Но на беду мою Аксюта захворала
И, почитай, весь пост в постеле пролежала,
А в светлый день Христов Сысоевна слегла,
Да дней через пяток родная умерла;
Хватив настоечки да творожку с сметанкой,
Вдруг сделалась больна, ох как бишь,- лихоманкой.
Она и на Страшной прихварывала, ей!
Вот тут-то и совсем надежды я моей
Лишился навсегда! - а батюшка Аксюши,
Которому надул сумбур какой-то в уши,
Меня из дому вон нароком проводил,
Невесту же мою другому посулил.

Мишутка

Андрюшка-то ее сегодни поджидает;
Кажися, что он ей девишник затевает.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Те же и горожанин.

Горожанин

Иваныч-дядюшка, послушай-ка меня:
Аксинья Митревна приехала твоя;
Под городом она у Марковны пристала
И о себе сказать меня к тебе прислала.

Мишутка
(по некотором молчании)

Ну, что задумался, удала голова?
Что хлопашь буркалам, как будто бы сова?
Эк он повесил нос и слюни разгунявил;
Андрюшка-то ему под глотку клин поставил.
Послушай-ка меня и за мое примись:
Аксютушки везде, как можно, хоронись;
Лукавый их пожри, ну много ли в ней смаку!
Готовься лучше, брат, с Архипычем на драку.

Митюха

Во что ни станет мне, венчаться им не дам,
И деньгами заткну я глотку всем попам;
А деньги, говорят, и камень продолбляют.
Божусь, что ни один их поп не обвенчает,
Лишь только захочу; ну, а теперь пока
Пойду Андрюшкины пощупаю бока;
Невесте же его я выщиплю всю косу;
Обоим им задам лихого перечесу.
Меня не проведет такая сатана.
Пойдем скорей, пойдем, но вот она сама.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Прежние, Аксюта и Марфутка.

Митюха
(в сторону)

Осмелюся, пойду - мороз дерет по коже.
Здорово ли живешь? И не воротит рожи!
(К Аксюте.)
Аксютушка, скажи: серчаешь на меня?
Да что тебе, мой свет, потеха, что ли, я?
Скажи-ка, почему меня ты за нос водишь,
Зачем приехала, какой подвох подводишь
Своим приездом мне?.. Тебе Андрюшка мил.
Да хуже ль я его, чем я тебе постыл?

Аксюта

Приехала сюда не по своей я воле:
Мне батюшка велел.

Митюха

Чего мне слушать боле.
С тобой не сговоришь: мне батюшка велел!
Андрюшка бестия, каналья, вор, пострел!
Да что ж ты, девушка, о чем ты впрямь хлопочешь?
Иль батюшкой своим ты отвертеться хочешь?
Вить стоит чумакам * подцыкнуть только мне,
То бачку твоего вколотят в гроб оне.

Аксюта

Вить батюшка с тобой посулом не связался
И выдать за тебя меня не обещался;
Так колотить его за что же чумакам?

Митюха

Молчи же, не серчай! бежит Андрюшка к нам.

ЯВЛЕНИЕ ОСЬМОЕ

Прежние и Андрюшка.

Андрюшка

Аксюта милая, невеста дорогая,
Свет красно-солнышко, жемчужинка златая!
Здорово, лапушка, как можешь, как живешь?

Митюха
(в сторону)

Андрюшка этот мне везде как вострый нож!

Андрюшка

Ну, что твой батюшка?

Митюха
(в сторону)

Везде мне помешает.

Андрюшка
(в сторону)

Да что ж она молчит и мне не отвечает?
(Аксюте.)
Ну знаешь, ягодка, что завтра к ямщикам
На драку мы пойдем; и вот те по рукам,
Что шапку отниму тебе на подзатыльник,
Коль попадется мне какой нарядной шильник.
А там за свадебку веселеньким пирком,
И заживем с тобой, касаточка, домком.

Аксюта

Тому-то не бывать, венчаться я не стану;
Я лучше удавлюсь, зарежусь, в воду спряну,
Я лучше в монастырь в монахини пойду.

Андрюшка

А как бы не бывать? Я силой поведу!

Аксюта

О нет, соколик мой! напрасно ты хлопочешь;
Я чаю, мало ли чего ты, верно, хочешь,
Да лих я не хочу,- расчухал ли, мой свет?

Андрюшка

Не хочешь?

Аксюта

Не хочу.

Андрюшка

Не хочешь?

Аксюта

Таки нет!
Хошь тресни, а твоей не буду я женою;
Уйду отсель, и быть я не хочу с тобою!
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Митюха, Андрюшка и Мишутка.

Андрюшка
(по некотором молчании)

Ну, нет, в напрасную ломается она,
Я сделаюсь хоть с кем, хоть будь сам сатана.

Митюха

А что бы сделал ты?

Андрюшка

То сделаю, что нада.
Ну, девушка уж хват! проклятая досада!
Молчи же, я ее как вора захвачу,
Женюся силою и все ей заплачу.
Уж обвенчаюся хоть волей, хоть неволей,
И хвост ей поприжму, тово-вона, поболе.

Митюха

Не горячись, тебе здесь воли не дадут.
Хоть лакомый ты кот, да лапки отшибут.

Андрюшка

Кто лапки отшибет?

Митюха

Хоть мы.

Андрюшка

Ты?

Митюха

Кулаками!
Я вижу, ты востер, да сами мы с усами.

Андрюшка

Потише, светик мой; да, знать, ты хочешь сам
Жениться, брат, на ней; ну, ну, скажи-ка нам!

Митюха

Чего ж тут спрашивать, вить ты смекаешь делом;
Тошнехонько без ней мне жить на свете белом.

Андрюшка

Послушай ще меня: мы завтра поутру
Пойдем на драку, и коль те не по нутру,
Чтоб я оставил вас, то эдак не бесися
И свадьбе не мешать ты нашей побожися,
Коли не захотел разору кабаков.
Сейчас же уведу домой всех батраков,
Которых было дал тебе я на подмогу,
Поверь мне, я не лгу, ну право, ну ей-богу!

Митюха

Помоги, брат, твоей Аксютой не куплю,
Но кину, слышь ты, всем на брата по рублю,
Так я и без твоих управлюсь с целым ямом;
Меня не проведешь никоим ты обманом.

Андрюшка

Коль так, не пособлю уж я тебе ни в чем;
Пойду и все теперь поставлю кверху дном
И подыму против тебя всю братью нашу.
Покинем все тебя...
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Митюха и Мишутка.

Мишутка

Ну, заварил ты кашу!
Чтобы нам расхлебать!

Митюха

Сказал: не допущу
Идти им под венец - и будет, что хочу!
А уж Аксютушку наверно уломаю;
Послушает меня, за то я отвечаю.

Конец первого действия

15

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45633


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Андрюшка, Елисей, Парамошка и целовальники.

Андрюшка

Ну, дядя Елисей, сосед мой дорогой!
Впоследний для тебя вступил сюда ногой,
И коль поверенный еще не перестанет
Со мною лаяться, без драки не отстанет,
То я ему задам, слышь ты, лихой трезвон.

Елисей

На сходке отвечать пред миром будет он,
Коли Аксютушка в твоей не будет воле.

Андрюшка

И говорить, кажись, об ней не надо боле;
Ведь не в охоту я хочу венчаться с ней;
Да я бы волю дал хоть удавиться ей,
Коли бы не хотел Митюшкиной надсады.
Так, други, не стерплю я эдакой досады;
Поверенному я женюсь на ней назло,
И завтра ж к утрому поеду на село.
Он хочет барствовать меж нас, мои родные,
Он думает, что мы его все крепостные.

Парамошка

Он правду говорит, скажу, ребята, вам.
Не может быть для нас Архипыч даже сам
Опасен так, как тот, кто здесь хвостом виляет,
А там и силою, глядишь ты, напирает.

Елисей

Да если на селе, где старосты одни,
А работящих нет, так (думаю) они
Помещику и ввек оброку не дадут;
Без матки детушек всегда болячки жгут.

Андрюшка

Или, тово-вона, ты хочешь, брат, сказать,
Чтоб нам боярином Митюху признавать?

Елисей

Не то смекаешь ты; я говорю: Митюха
К нам прежде сам прильнул, как будто к меду муха.
Теперь же хочется, ты ведаешь, ему,
Чтобы в черед и мы лепилися к нему.
Но ежели еще чуфариться он станет,
То, верь мне, пропадет, как словно в воду канет.
Охулки эдакой, как хошь, не потерплю
И первый от него с своими отступлю.

Андрюшка

А я тож потакать ему ни в чем не стану
И следом за тобой, тово-вона, отстану.

Парамошка

Ребятушки, нишкни: идет Митюха к нам.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Прежние и Митюха.

Митюха
(не видя Андрюшки)

Вы здесь все собрались; я весточку подам
Для вас нерадошну; скажу я в осторожку,
Что нашей силушки сбывает понемножку.
Андрей...

Андрюшка

Ты хочешь, брат, меня, что ль, провести?
Ты хочешь на меня беду свою взнести.
Да нет-лих, здесь давно про нашу схватку знают.
Дивлюся, что они тебя не покидают.

Елисей

Не кинем мы его, коль он пособит нам
Без земских усмирить грабеж по кабакам,
Когда он нам еще разочек помирволит,
А впрочем, что он сам, как знает, так изволит.

Митюха

Я вижу, пыль в глаза ты хочешь мне пустить.

Елисей

Нет, я хочу тебе всем миром заявить,
Чтобы с Андрюшкою, как хошь, ты замирился
И уступить ему невесту согласился.

Митюха

Напрасно силитесь вы устращать меня;
Их свадьбе не бывать, в том побожуся я.

Парамошка

Эй, говорят тебе, держи вострее ухо,
И лучше замирись ты поскорей с Андрюхой.
Ведь это для тебя ж, а нам так все равно.

Митюха

Да, плутни-то твои смекаю я давно;
Мне вас не надобно, есть батраки со мною.

Елисей

Митюха, смилуйся хоть над самим собою,
Иль разойдемся все отсюдова как раз.
Ну, что ты сделаешь тогда один без нас:
Вить ямщики тебе и ребра поломают.

Митюха

Да эти пустяки меня не испугают!
Хотите, вижу я, вы на попятный двор,
А виноват во всем Андрюшка - шельма, вор.
Все это он, злодей, один накуролесил.
О! если бы я мог, то я б его повесил!
Оставьте нас одних, когда хотите вы,
Чтоб старшей не было над вами головы.
Валите через пень, безмозглые, колоду,
Побейте вы меня Архипычу в угоду;
Коль хочется из вас кому пяти рублей,
Тот подойди ко мне и скулы мне разбей.
Жених Аксютушкин! ступай, дерись со мною,
Но коль я жив - она не будет за тобою.

Андрюшка

Митюха! долго, брат, я слушал и терпел
И долго на тебя сквозь пальчики смотрел.
Я время дал тебе и смалчивал нарочно,
Когда меня бранил ты, брат, преузорочно.
Теперь моя, слышь ты, настала череда.
Я вижу, ты привык ругаться завсегда;
Спасибо, не хочу здесь оставаться доле.
Приходит невтерпеж, мне мочи нету боле.
Пойду отсель; но верь, без помощи моей
Как раз найдешь конец головушке своей...
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Прежние, кроме Андрюшки.

Парамошка

И нам, родимые, здесь неча оставаться;
Нам с этим дураком и ввек не уломаться.
Он верную беду уж сам себе избрал;
Уйдемте от пего; чтоб черт его побрал!
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Митюха и Мишутка.

Мишутка

Ну, я не видывал еще такого вора,
Каков Андрей! и ты с ним одного провора;
Неужели тебя не можно упросить?

Митюха

Ну, что ж еще, болван, ты стал меня учить
И можешь упрекать.- Андрюшки, что ль, боишься?
Ну, так оставь меня и к черту нровалися.

Мишутка

За что ж сердчаешь ты, коль хошь - я замолчу.
Вить, кажется, тебе ж я доброго хочу;
И докажу тебе мою, коль хочешь, дружбу.
Идешь на драку ты, и я иду с тобой;
И всюду я готов хоть в омут головой.

Митюха
(обнимая его)

Спасибо, брат, тебе за это; обоймемся,
О чем нам унывать, когда мы обойдемся
Без целовальников, без этих дураков;
Да никоторого из наших батраков
Я и без них не дам Архипычу в обиду.
Уж я его турну, лишь только в драку выду.
Вить не оставит нас с работниками, брат,
Терешка-куманек да дядюшка Панкрат;
Еще ж дьячок Антроп нам также будет верен,
А этот-то один везет, как добрый мерин,
Да два племянника: Иваныч и Фаддей;
А в драке-то Иван большой руки злодей!
Еще ж все, почитай, валдайски горожане.
Ну, а у этих, брат, буяны на буяне,
И гонит-то буян; уж то-то удальцы,
Кого ни поверни, все выдут молодцы!
Вить мало ли начел; итак, когда сберем
Всех наших-то бойцов да как им поднесем
По доброй кружечке хоть травнику, хоть водки,
Так и останемся без всякой мы заботки.
Миляга! слушай-ка, пожалуйста, сходи,
Аксютушки моей везде ты погляди;
А ежели найдешь, ей в ножки повалися,
Прощения у ней проси мне, и божися,
Что я, дискать, ни в чем не виноват пред ней,
Что, дискать, виноват во всем пострел Андрей;
Проси, чтоб на меня она не осерчалась;
Проси, чтобы со мной, как можно, повидалась;
Скажи, что без нее на свете тошно жить.
Поди, меня ль она захочет погубить?

Мишутка

Изволь, все сделаю; тебе то обещаю,
И разом я ее, как надо, уломаю...
(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Митюха и горожанин.

Горожанин

Иваныч-дядюшка!

Митюха

Что надо? говори...

Горожанин

Достались в руки нам изрядны хобары.
Мы зимогорьевца сейчас заполонили,
Которого вон там в оржаньи захватили.
Он было на меже засел, слышь ты, в кусты,
Чтобы нас посмотреть порядком, ведашь ты;
Да лих, не удалось, оно не так-то было.
Не знаю, под живот его, знать, подхватило,
Да только громко он, ты ведашь, застонал,
А дядя это твой тотчас и услыхал
И притаился сам; спустя минуту сроком
Он как-то и опять, знаешь, крикнул ненароком,
А дядя на голос и цап-царап его,
И нас подкликнул всех, уж тут-то мы его
Приструнили путем; как надо допросили;
Мужик-то хворый был, а то б мы пуще били.
Вить хорошо, что он был, ведашь, нездоров.

Митюха

Ну, что ж он говорит?

Горожанин

Что он из ундеров,
Еще на Масленой в отставку отпросился
Да в Зимогорьеве у брата поселился;
От этого за них теперя и стоит.
Смекал было он то, что наших оглядит.
Вот все, что знаю я, но наши половые
Узнали от него все замыслы дурные,
И чаю, что сюда его приволокут.

Митюха

Зови же всех сюда.

Горожанин

Да вот они идут.
[(Уходит.)]

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Митюха и половые.

Митюха

Что вы, ребята, там на сходке присудили:
Чтоб мы пошли вперед или чтоб отступили
Назад от ямщиков?

Половой

Гадали так и сяк,
Хоть много думали, но вышло все пустяк.
Гуторили, чтоб нам, полуночной порою,
Плотину разломав, остаться за рекою,
Чтоб должно ямщикам пуститься было вплавь;
Да ундер, обо всем как надо рассказав,
Другую думу дал; нам стыдно их бояться!
Не за рекой сидеть, а надобно подраться.

Митюха

А что такое он мудреное открыл?

Половой

Присяжного слова Архипыч подтвердил,
Поставивши тебя всей свалки головою;
Песть ссору завсегда божился он с тобою,
Доколь твоих костей и ребр не перечтет,
Доколе губ, и зуб, и скул не разобьет,
А чтоб острастку дать, что не с другого слова
Калякал мало ли что про тебя дурного
Гуляка-молодец, извозчик Андреян,
Который в ту пору как стелька, вишь, был пьян,
Дал слово, почитай, пред целым, ведашь, ямом,
Что притащит тебя к Архипычу арканом.
Неужели терпеть нам экой их задор?

Митюха

Чего ж и ждать от них, где все на воре вор!
По нет, брат, на аркан небось не попадуся.
Я земскому суду бумагой поклонюся.
Так он и пришлет к нам десятка два солдат,
А мне исправник-то, слышь ты, не супостат.

Половой

Эк хорохоришься на них ты по-пустому;
В Макарье на торгу такого я содому
На рынке не видал; хоть плохо нам во всем,
Да так уже и быть - на драку мы пойдем.
С тобой все трын-трава, все пустяки, все враки!

Митюха

Ай да ребятушки! готовьтеся вы к драке,
Сберитесь поскорей вон там за бугорком
И, как поправитесь, подайте знак свистком.

Половые уходят.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Митюха и Мишутка.

Митюха

Теперь пойду-ка я Аксюту пошуняю;
Но вот она идет, что делать - я не знаю.

ЯВЛЕНИЕ ОСЬМОЕ

Прежние, Аксюта и Марфутка.

Аксюта

Насилу я к тебе, Митюха, добрела.
Поверишь ли, как я испугана была;
Лишь я пришла домой, а мне вдруг ваши бают,
Что целовальники тебя все покидают,
Что должен ты идти один на целый ям.
Мне верить ли тому, скажи теперь ты сам?

Митюха

Да, эта весточка, Аксюта, справедлива.
Не ждал я николи и сам такого дива;
Вдруг целовальники все сбилися с пахвей *,
А делу голова - твой женишок Андрей!
Уж экой есть ли где притоманной детина!
И пьяница-то он, набойчатый дурак!
Да что, и без него мне все, слышь, пусторнак,
И без него пойду на цело Зимогорье;
Лишь то, Аксютушка, кажись, мне только горе,
Что ты, белянушка, не любишь, знать, меня.
Ах, светик ты мой, свет, касаточка моя!
Когда ты на меня свои прищуришь глазки
Иль как-нибудь меня когда давнешь из ласки,
По сердцу у меня мурашки и пойдут;
Ну словно кипятком меня как обдадут.
Какая б ни была, пройдет кручина люта.
Да взглянь же на меня, голубушка Аксюта,
Хоть глазиком одним, и горе все пройдет.
Твой взгляд мне бодрости и смелости дает;
Да за тебя, кажись, хоть с кем я подеруся!

Аксюта

Митюха, светик мой! ну, право, я боюся,
Что ты учнешь один противу ямщиков.
Наверно, будешь ты без ребр и без зубов.
Послушайся меня, не затевай содома,
Мирись с смотрителем, останься лучше дома.
Да нет, коль ты уйдешь домой, так ямщики
Всю брагу перепьют, разграбят кабаки,
Да и того, кажись, еще им будет мало.
Всех целовальников сюда я созвала,
Они придут...

Митюха

От них что ж хочешь ты?

Аксюта

Не знаю;
Но чтоб спасти тебя, завою, зарыдаю;
Пусть виноватою пред ними буду я...
Но вот они идут.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Прежние, Андрюшка, Елисей, Парамошка и целовальники.

Аксюта

Родимые друзья!
Послушайте меня; сказать по правде-матке,
Одна виновна я в случившейся здесь схватке.
Готова я за то побои принимать.
Вы драться станете, а я вас уверять,
Что не хочу никак с Андрюшкою венчаться:
Иль за Митюхой быть, иль девкой оставаться!
Божусь вам, что и я поставлю на своем.

Андрюшка

Иль только ты сюда звала меня затем,
Чтобы, тово-вона, ругаться надо мною?

Аксюта

Не буду никогда, Андрей, я за тобою:
Митюха мой жених, не то, так я божусь,
Что в монастырь пойду, не то так удавлюсь!

Андрюшка

Коль хочешь ты, чтоб я севодни же с Митюхой
Мирился дружески, так ты меня послухай.
В последний раз тебе, Аксюта, говорю.

Елисей

Послушай, может быть, я вас и помирю.
Послушайте меня, сказать вам правду-матку,-
Я знаю все дела как надо по порядку,
И вам поверить мне, кажися, что не грех.
Мне лет за семьдесят, я старее вас всех,
И свету, и людей видал уж я довольно.
Бывало плохо мне, бывало и привольно,
Я все отведывал, и солоно хлебал,
Глотал и горькое, и сладкое едал.
Ну, следственно, моим словам поверить можно.
Итак, послушайте, сперва сказать вам должно,
Что я, кажися мне, хоть и не так смышлен,
Однако знаю все и грамоте учен,
Читал я и Бову *, читал и Еруслана *,
Читал историю я Смурого Кафтана *,
И Ваньку Каина *, Петра Златых Ключей *,
И мало ли еще, вить много дряни сей.
Когда мы в Петербург с мукою приезжали,
Видал в теятре я, как и комедь ломали
Какого-то царя, прозванье позабыл;
Хоть много я читал, хоть и в теятре был,
Но ни в одной еще того не встретил сказке,
Чтоб ссорились свои за девушкины глазки
Тогда, как надобно идти в сраженье им;
Чтобы к богатырям или царям каким
Возили на войну невест, чтобы венчаться.
А девкам не в свое не надобно мешаться.
Вить как придут они, завоют, заревут,
Так вот тебе и блин, и слезки потекут.
Чему быть доброму, коль на войне невеста?
Вить там, где бьют людей, девишник не у места!
А ежели к кому хоть и жена придет -
Чего и быть нельзя,- так то произойдет:
Разрюмится, свой долг в неволю позабудет;
Кто с бабой свяжется, тот бабою сам будет.
И чай иной готов такую басню сплесть,
Такие чудеса, гляди, и в книгах есть!
Итак, Аксютушка, то хоть тебе не нравься,
Оглобли поверни да и домой отправься,
И этим откуп весь ты от беды спасешь
И прибыли нам всем немало принесешь.

Митюха
(в сторону)

Вишь что нагородил, поди ты, их послушай!
Ведь вот что говорят - разжуй ты их, раскутай!

Парамошка

Ну нет; нам, видно, их и в год не уломать.
Не лучше ль к ямщикам за мировой послать?

Андрюшка

Аксюта, я тебе вить кланяться не стану;
Не честию тебя, так силою достану,
И ежели нейдешь со мною ты к венцу,
То к твоему сейчас поеду я отцу.
Тово-вона оно, я на тебя пожалюсь,
Уж больше над тобой, негодная, не сжалюсь.
И с батюшкой твоим, хоть завтрешним же днем,
Мы розгами тебе всю спину издерем;
Закатим с ним тебе порядочную взварку;
Завоешь у меня ты матушку-сударку.
Я, знашь, тебе задам, запомнишь ты меня,
Не то - так и кнутом...

Аксюта
(в сторону)

Ахти, беда моя!
Вить батюшка сердит, тотчас мне спустит шкуру!
Видал ли кто-нибудь подобную мне дуру!
Ну, накачала я теперь себе беду;
Нет, лучше за него я, так и быть, пойду,
Чем оную терпеть притоманную муку.
Согласна я на все; давай, Андрюшка, руку.

Митюха
(останавливая ее)

Ахти! что делаешь - скажи?

Аксюта

То, что велят;
Спина-то вить моя, а кнут не свой мне брат!

Андрюшка
(взяв ее руку)

Ну, ну, Аксютушка, теперь тебя прощаю;
Забудем обо всем; а я уж обещаю,
Коль поживешь со мной - полюбишь ты меня.
О драке должно нам потолковать, друзья!
Доселева я был как будто чем-то связан;
Теперь же я готов все сделать, что обязан,
Вить с нею под венец пойду хоть завтра ж я.

Митюха
(кидаясь на Андрюшку)

Андрюшка бестия, мошенник, вор, свинья!
Слышь, свадьбе не бывать! Ты знаешь ли, что врешь?
Пойдешь к венцу тогда, коли меня побьешь.

Елисей
(удерживая его)

Ты в рукавицу, брат, запрятал три алтына.
Митюха
(вырываясь)

Хоть четверть он положь!

Аксюта
(кидаясь между ними)

Не надо и полтины.
За мужа постою головушкой моей!
(Митюхе.)
Коль хочешь бить его, меня сперва побей;
На, в маковку стучи, коль есть в тебе досуга.

Андрюшка

Сем, мы побережем, поверенный, друг друга.
Ты вспомни, должно нам идти на ямщиков,
Коли не захотел разору кабаков;
Докажем мы, кажись, на драке поневоле -
Заслужит кто из нас мою невесту боле.
(Уводит Аксюту, и все за ними следуют.)

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Митюха и Мишутка.

Митюха
(смотря вслед за ними)

Аксютушку ему дозволил я отвесть;
Ну, эдакая мне приходит нынче честь!
(Мишутке.)
За что ж мне потакнуть Аксюта не хотела,
Скажи, за что она меня не пожалела?
Или какой, скажи, имею я порок?
Беда, бесчестье мне! Но слышу я свисток...
Слышен за кулисами свист.

Мишутка

Да, это подан знак, что все готово к бою.
Митюха, побежим скорей туда с тобою.

Митюха

Насилу-то пришел последний к драке час.
Верь мне, Архипыча скручу я сам как раз;
Не побоюся я и даже Андреяна,
Лишь только б удалось где встретить мне буяна.
Но в драке не могу ничем располагать.
Мне тошно, тошно так, что и нельзя сказать,
Как словно, слышь ты, я обожрался селедки.
Мишутка, встань-ка, брат, ты за меня в середке,
Как в драку мы пойдем, надень ты мой армяк.

Мишутка

Зачем?

Митюха

Я знаю все; вот на тебе кушак,
Вот шляпа, вот тебе мои и рукавицы;
Вить благо, что у нас с тобою сходны лицы,
Не всякий может нас на взгляд вдруг распознать,
И будет трудно им тебя, слышь ты, узнать.

Мишутка

А, а! таперича смекаю делом кроху:
Боишься ты - от них чтоб не было подвоху.

Митюха

Да, так, брат, угадал; а то Андрюшка хват
Для удали такой! вот на тебе и плат.
Ты от меня им, слышь, Аксюте поклонися,
Что я ее люблю, как можно - побожися.

За кулисами свист.

Впоследний голос нам, слышь, подают свистом;
Таперича скорей на драку мы пойдем.

Конец второго действия

16

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45633


ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Аксюта и Марфутка.

Аксюта

Что далее бежать? Дай мне собраться с силой.
И так уж пот с меня течет, как словно мыло.
Или здесь станем ждать мы лучше ямщиков,
Чтоб не один пришел Митюха без зубов,
Чтоб мне досталося, чтобы меня побили
И чтобы мне за все порядком отплатили.

Марфутка

Ах, лебедь, иль спина и у тебя свербит,
Иль наша не взяла?..

Аксюта

О том все говорит,
Что нам досталося; крик наших раздается,
И плохо, плохо нам, мне на сердце сдается.

Марфутка

И мне то ж чуется, ну право, ну ей-ей!

Аксюта

Ахти! уж не видать мне больше ясных дней.

Марфутка

Ты под венец идти дала напрасно слово;
Нельзя ль его назад, Аксютушка, взять снова?

Аксюта

Лукавый спутал грех Митюху моего,
И виновата я бесчестию его.

Марфутка

И, девка! может ли виною то назваться,
Когда боялась ты побоям подвергаться?

Аксюта

Теперь я в монастырь наверное пойду;
Знать, мне написано то было на роду.

Марфутка

Я вижу горожан, и половой наш с ними.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, половой и горожане.

Аксюта

Авось хоть крохотку порадуюсь с своими.
Скажи, пожалуй, мне, сокол мой ясный свет!
Нас зимогорьевцы побили или нет?

Половой

Не плачь, Аксютушка! Валдайцы, знашь, пируют;
Архипыч и весь ям во все лопатки дуют.

Аксюта
(с восторгом)

О нижний земский суд! ты нас наверно спас!
Знать, надобно за что ты не оставил нас,
Валдайцев сохранил командою своею,
Которую прислал; теперь я думать смею,
Что цел Митюшенька сокол, голубчик мой,
Что он избавился извозчичьих побой;
Теперь и кабаки и все осталось цело.
Да расскажи, мой свет, как было это дело,
Как драка началась и все, что было тут.

Половой

От пагубы спасал нас нижний земский суд.
Что может устоять против команды штатной,
И кто в тюрьму попасть захочет безвозвратно?
Исправник к нам прислал одиннадцать солдат,
А ундер с ними был такой дородный хват!
Хоть с нами обошлись они сперва спесиво,
Но как поставили мы им ушатик пива,
Вина, да пирожков, да водки сладкой штоф,
То ундер-то и стал не так уже суров;
А как они ведро вина поопростали,
Как накатилися, словоохотны стали.
На драку Елисей их шуткой пригласил;
Они кобенились; не долго он просил;
Ну, всякий тут в свои садился, ведашь, сани.
Собравшись в кучку тут, все наши горожане
Пошли как раз туда, где были ямщики,
Точили зубы все, вострили кулаки;
Идем... и вдруг на нас с песком каменьев куча.
Ну, так вот и валит, как в непогоду туча.
Но мы меж тем шажком идем себе вперед,
А вихорь по горам так, слышь ты, и ревет.
Вот мы и рядышком стеснилися вплотную,
И кто во что горазд запели плясовую.
Идем... и с нами вдруг тут куча их сперлась,
Раздался страшный крик, и свалка началась.
Удалы их бойцы к нам кинулись в средину;
Вот тут-то и пошло: кто в нос, кто в бок, кто в спину.
Как будто коршун злой на воробьев летит,
Ну, словно так, как вихрь когда в дупло свистит
И с дуба желуди и листья обивает,
И сучья книзу гнет, и веточки ломает,-
Так точно удальцы Ермил да Андреян
Кидаются на нас и делают изъян;
И взад их и вперед валятся наши шапки,
Как с кону городки иль как бы словно бабки.
И много повалять им наших удалось!
Как с граду иль с дождя поляжется овес,
Так наши удальцы, знашь, по траве лежали;
Иные плакали, другие верещали,
Которые ползли на четвереньках прочь,
А те еще дрались, в ком оставалась мочь,
Покудова и их не съездили под вздохи.
Там слышались везде побрашш лишь да охи;
А пьяный Елисей, чтоб наших удержать,
Хотел было с детьми нам удаль показать,
И все шесть сыновей в глазах его свалились,-
Тут ноги у него едва не подкосились;
Но он поправился, в кулашный бой пошел
И, верно бы, себе такой же срам нашел,
Коль не поспели б к нам два наши на подмогу,
Которы нас свели на чистую дорогу.
Один из них Антроп, приходский наш дьячок;
Мужик он умница, мошенник и крючок,
Он из бойцов боец, известный запивоха;
Да вить ему сродни Митюха и Тереха.
Он страх плечист, здоров, высок, и толст, и смел,
Превзрачный молодец, красив собой, пострел!
Ермила он задрал и вышел с ним на драку,
И было хвацкую ему дал перебяку.
Ермил-то, слышь, сперва качнул его кнутом,
А наш-то вырвал кнут да в зубы кулаком;
А тот ему как раз и в волосы вцепился,
Чихнул его в скулу, а он и с ног свалился.
Свернув лицом к земле, его в загривок дул;
Потом, уставши, смолк, а наш поотдохнул
И видит, что ему приходит плохо делом,
Лежал, лежал, да как вернется всем он телом,
Как даст ему раза; тут на ноги вскочил,
И чуть-чуть под себя Ермила не свалил,
Однако же и тот поправился как должно;
И так они дрались, что и сказать не можно:
То верх возьмет Ермил, не то так наш Антроп;
Ермил копытцы вверх, и наш упал как сноп,
Как пласточки лежат; но дрались оба смело,
Из обоих руда так, слышь, и закипела.
Но между тем идет вблизи кулашный бой:
Гуляка Андреян и удалец другой,
Который будто бы как с неба к нам свалился,
С извозчиком как раз вплотную спохватился.

Аксюта

Но кто же он такой, зачем сюда попал,
И как по сю пору народ об нем не знал?

Половой

Да нашим незнаком он, слышь ты, был ребятам;
Он все свое лицо укутал красным платом,
На нем было старье - рубаха и армяк,
И малый из себя не очень чтобы в зрак;
Да только прыток он; плат, связанный на роже,
Ему отличкой был; всех подрало по коже,
Лишь взвидели его; трухнул сам Андреян,
Хмель у него прошел, хоть был он крепко пьян.
Наш в морду бил его, валял и под микитки,
Ну, Андреян, такой не видывал ты пытки!
Дубину тот свою лишь хочет приподнять,
А наш-то и учнет его тут подъезжать;
Вздурился Андреян, поднял свою щетину
И шваркнул далеко увесисту дубину;
Шагов десятка два назад он отступил
И в варегу свою свинчатку запустил.
Зубами скрыпнул, как немазана телега;
Он хочет нашего доехать, знашь, с разбега,
Кидается к нему; наш видит то и ждет;
Уж размахнулся он, уж в ухо оплетет,
Но наш тут от него вдруг набок отшатнулся,
И носом Андреян так в землю и уткнулся,
А наш сел на него и в прах его разбил!
Кажись, что он руды корыто источил!
Архипыч дрался уж в то время с чумаками:
Давай себя гвоздить в мордасы кулаками!
С сердцов, не с трусости свистит себе в зубок.
Тем самым временем, покинувши лесок,
Митюхин брат на них пустился рысью сряду,
И кинулись они назад, подобно стаду
Баранов иль свиней, бегущих от волков;
Давай бог ноги! все от наших чумаков.
И весь сенной покос - им узкая тропина!
Вот, ведашь ты, была и вся тебе причина.

Аксюта

Но о Митюхе-то ты мне не говоришь;
Скажи, я знать хочу, скажи, к чему томишь.

Половой

Об нем еще никто из горожан не знает,
И это, ведашь ты, всех много сокрушает.
Ни он не сыщется, ни удалец другой,
Что драку окончал могучею рукой.
Здесь целовальники хотели все собраться;
Они сюда придут, чтоб вместе постараться,
Как им Иваныча и парня-то найти.
В надежде видеть их спешил сюда прийти.

Аксюта

Пошли всех горожан; пойдем с тобою сами,
И станем разными кричать мы голосами.
Давай искать: авось его мы и найдем.
(Хочет идти.)
Постой, сперва туда с тобою мы пойдем!

Уходят.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Митюха
(один, пьяный и разбитый, голова подвязана)

Никак я видел здесь голубушку Аксюту.
Да, так! Она пошла туда сию минуту.
Нот, может, оттого казалась мне она,
Что я от хмелю так, как будто бы со сна.
(Садится за кустом.)
Ну, здесь я отдохну, а то мне невмогутку;
Заставил всех играть я на свою погудку,
За то избит и сам, в костях престрашный лом;
Здесь нету двух зубов, здесь стукнулся я лбом;
Рука висит как плеть и на ногу хромаю;
Весь словно как в мешке; да что-то я не знаю,
Где Мишка мой теперь, провал бы его взял!
О сю пору нейдет, знать - где он запропал.
(По некотором молчании вынимает из-за пазухи штоф с водкою.)
Дай тяпну с горя я оставшее хмельное;
Теперя, сем, всхрапну; раздолье нам в покое.
(Засыпает.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Митюха спящий, Андрюшка, Елисей, целовальники, половые, горожане, Аксюта и Марфутка; все, кроме женщин, пьяны и избиты.

Андрюшка

Мне сердце говорит, всегдашний мой вещун,
Что мы найдем того, кто задал карачун
С размаху одного ерыге Андреяну
И кто Архипычу наделал страсть изъяну.
Я вам божусь бойца кулашного сего
Принять и признавать за брата моего,
Во всем к себе приму его я в половину
Лишь только б энтова найти мне мужичину.

Елисей

О, если б удалось увидеть молодца,
Во здравие его хватил бы я винца.

Андрюшка
(горожанам)

Ребятушки! искать везде его идите.

Елисей

Но более еще Иваныча ищите;
Вы, други, вспомните, что он начальник ваш,
Что добрый нарень он, заступник первый наш,
Он первый выдумал, чтоб нам идти на драку,
И много чрез него досталося нам смаку.
Но вижу я, несут армяк его сюда.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Те же и несколько горожан несут армяк Митюхин.

Аксюта

Ах! что с ним сталося, беда моя, беда!

Андрюшка

Аксютушка!

Аксюта

Я слез моих таить не стану;
Так! он несдобровал, я вижу по кафтану.
Андрей! повинна я, побей, коль хошь, меня,
Но даже и тогда божиться буду я,
Что никогда тебя, как мужа, не любила,
Что за нос я тебя, и слово дав, водила;
Митюху моего как сокола любя,
Обманывала всех и самое себя.
Глядела на него всегда как мышь из норки...
Ну, колоти меня, валяй на обе корки!

Андрюшка

Пришибен плотно, знать, каким он ямщиком;
Теперьча я тебя объеду уж конем
И завтра же с тобой поутру обвенчаюсь;
Уж будешь ты моя, за это я ручаюсь!

Елисей
(горожанину)

Скажи-ка, братец, нам, где ты его нашел?

Горожанин

Эк не расчухают: лежал другой сокол
В кафтане-то его, который, знать, подтяпал.
Мишутка это был, Ермил его уляпал,
Как драка началась; он весь как черт избит.
Наш Парамошка с ним как пласт тоже лежит,
Без ног, без зуб, без рук, с разбитой головою.
Насилу вымолвить словечко мог со мною,
Мишутка же и рта не может растворить,
Обоих их велел я в город оттащить.

Митюха
(просыпаясь)

Как знатно я всхрапнул с устатка и с похмелья..,
Пойти бы поискать Мишутку от безделья.
Ох-ти! Зевается!

Елисей
(подходя к Митюхе)

Зевает кто-то там!

Митюха
(накрываясь платком)

Со мной тут кто-то есть!

Елисей
(подходя ближе)

Так это он! он сам,
Тот самый удалец, который Андреяна
Сломал, как лютый волк свинью или барана.
Я узнаю его, сними же ты свой плат,
Дай на себя взглянуть, любезный друг и брат,
Открой нам голову; ну, полно, не корячься;
Скажи: кто ты таков, скажи мне, не артачься!
Наплакаться хочу, сокол мой, на тебя.
Вить ты, сквалыжника, буяна погубя,
Как мы свалилися вплотную с ямщиками,
Мне сыновей сберег своими кулаками.
Дай на себя взглянуть хотя одним глазком,                                                                                 Хотя попотчевать дозволь себя винцом.

Митюха открывает лицо.

Иваныч!

Половой

Это он!

Андрюшка

Как зюзя пьян Митюха!

Аксюта

Так, точно это он! Митюша мой!

Андрюшка
(с досадой)

Аксюха!
Митюха

Когда бы, брат, винца ты мне не посулил,
То рожи б я своей ни за што не открыл.

Елисей

Ну, так и обдало меня, как словно варом;
Как я не мог узнать тебя по тем ударам,
Которы задавал ты даве ямщикам;
Но твой армяк в крови, ты весь избит и сам.

Аксюта
(Марфутке)

Ахти, Марфутушка!

Митюха
(Елисею)

Ну, что же ты хлопочешь?
Вить за меня терпеть ты верно не захочешь.

Елисей

Да мне, Митюха, жаль здоровья твоего.

Митюха

Вить не твое оно, на кой мне черт его,
Когда уж не женюсь я на Аксюте боле?
Я болен и здоров все по своей вить воле.
Да где Мишутка мой, что он нейдет сюда?
Забудет про меня каналья завсегда;
Скажите мне об нем хотя одно словечко.
Так, знаю; говорит мне мой вещун сердечко,
Что, верно, в драке он не на живот избит
И, верно, где-нибудь без памяти лежит.

Аксюта

Марфутка, он хмелен, и, право, я не знаю,
Идти ли мне к нему? Рассердится он, чаю.

Андрюшка
(в сторону)

Ну, эдакой какой Митюха-то силач!
Теперь уж вижу я, что тертый он калач;
Казалось, я его что впятеро сильнее,
Ан - не-лих, он меня гораздо повострее.
Мне Андреяшку-то свернуть не удалось;
А он его как раз на все на три разнес.
И если захочу венчаться я с Аксютой,
То он меня вернет как надо больно круто.
А я вить-лих его побоев не стерплю;
Нет, лучше я ему невесту уступлю.
(Подходит к Митюхе.)
Иваныч! слушай-ка, тебя Андрюшка кличет.

Митюха

Иваныч уж и так довольно горя мычет,
А от кого и как? Все, дьявол, от тебя!

Андрюшка

Да не сердись же, брат, и выслушай меня:
Аксюта, подь сюда, да будь повеселее.
О чем завыла ты? Да будь же посмелее.
Мы хвацкой сделаем тотчас всему конец.
Вот на тебе жена, ступай с ней под венец,
А батюшка ее на это согласится,
Лишь надобно ему сотнягой поклониться.

Митюха
(обнимая Аксюту)

Спасибо, брат, тебе; ты не такой свинья
Теперь, как прежде был! - Аксюта, ты моя!

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Прежние и горожанин.

Горожанин

Митюха! ямщиков последних доконал
Твой брат с Терехою, и мне он наказал,
Что ждут тебя, собравшись, горожане;
Валдайским назвали тебя собща миряне.

Митюха
(поддерживаем Аксютою и Елисеем)

Сбирайтесь поскорей, мы все туда пойдем,
Слышь, выпить да и их попотчевать винцом.
(По некотором молчании.)
Но земскому суду нам надо поклониться.
Ай да исправник наш! нельзя им нахвалиться:
Для чливых он сам члив, а для крутых сам крут.
Ребята, грянемте: велик наш земский суд!

Все

Велик наш земский суд!

(1810, 1826)

17

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45633

Комментарий

П.Н. Семёнов

Митюха Валдайский

Пётр Николаевич Семёнов, отец известного путешественника и учёного Петра Петровича Семёнова-Тян-Шанского, окончил пансион при Московском университете. Участвовал в войне 1812 года. За доблесть, проявленную в сражении при Бородине, был награжден золотой шпагой. Его молодость овеяна славой, он дважды попадал в плен к французам, дважды бежал из плена, и возвратился на родину, пройдя пешком через всю Европу. Увлекался поэзией, автор широко известной в свое время оригинальной и замысловатой комедии «Митюха Валдайский», пародии на трагедию В.А. Озерова «Дмитрий Донской», неоднократно игравшейся в солдатском театре Измайловского полка.

Сюжетом для комедии «Митюхи Валдайского» послужило произошедшее в 1754 году страшное побоище между жителями города Валдая и села Зимогорье, причиной которого послужил участок земли вблизи Короцкого озера, несправедливо, по мнению зимогоров, отданный валдайцам. Возбудив окрестные села и собрав огромную толпу, зимогоры двинулись на Валдай. И хотя за него заступился Иверский монастырь, который всячески увещевал разгоряченные головы, кровавой стычки, в которой участвовали несколько тысяч человек, избежать не удалось. Многие участники этой драки были убиты и покалечены. Впоследствии каждый десятый зачинщик был жестоко наказан, а остальные участники столкновений были амнистированы Екатериной II при восшествии ее на престол.

В комедии П.Н. Семенова описывается столкновение двух групп уездного населения на почве откупных порядков и злоупотреблений в деле винной торговли. Ни та, ни другая сторона уступить и пойти на мировую не хочет, и вот дело доходит до настоящего жестокого побоища с кровопролитием и увечьями, в котором победа достается Митюхе и Валдайцам. Все эпизоды произведения пародируют трагедию «Дмитрий Донской», применительно к простонародным типам и нравам. Достоинство и литературное значение произведения заключаются в талантливой, живой, драматической обработке сюжета в тесных рамках, даваемых пародией, а особенно в соприкосновении его с действительностью изображаемого быта и бойкой, выразительной и хлесткой народной речи действующих лиц.

18

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45633

"Мой дядя самых честных правил..."

Этой строкой из любимого им Пушкина Пётр Петрович Семёнов-Тян-Шанский мог бы с полным  правом начать рассказ о своём дяде и крёстном отце Михаиле Николаевиче Семёнове. Его имя мало что говорит даже дотошным краеведам и вдумчивым исследователям истории жизни Петра Петровича. Постараемся исправить эту историческую несправедливость, Михаил Николаевич того заслуживает.

Итак, дядюшка Петра Петровича был четвёртым из пяти сыновей в семье владельца усадьбы «Рязанка» Николая Петровича Семёнова и его жены Марии Петровны, урождённой Буниной. Михаил появился на свет 13 июля 1798 года. Высокообразованные родители дали ему прекрасное домашнее образование. Его старшим братьям выпала доля принять участие в отражении нашествия на Отечество «двунадесяти языков». Старший – Пётр, прапорщик лейб-гвардии Измайловского полка, отличился в Бородинском сражении и был награждён золотой шпагой «За храбрость», участвовал во взятии Парижа. Второй – Александр, служивший в Кексгольмском полку, скончался в начале 1813 года от тяжёлой раны в голову, которую он получил при Бородино. Михаил вместе с братом Николаем, который был старше его на два года, с разницей в несколько дней, весной 1815 года становятся офицерами лейб-гвардии Измайловского полка, где продолжал служить их старший брат Пётр. И на протяжении семи лет, до отставки в 1822 году Петра Николаевича, три брата Семёновых проходили службу вместе.

Послужной список Михаила Семёнова не изобилует информацией. Приведём его практически полностью: «В службу вступил подпрапорщиком 1815 года марта 1 лейб-гвардии в Измайловский полк, и в оном портупей-прапорщиком 1817 марта 6, прапорщиком того ж года августа 9, подпоручиком 1819 февраля 27, порутчиком  1820 мая 22, штабс-капитаном 1823 января 6, капитаном 1825 января 1. В походах, штрафах и под судом не был. Холост. К повышению аттестован достойным». Надо отметить, что Михаил практически сразу же стал опережать брата Николая в своём служебном положении.

О службе под началом М. Н. Семёнова в своих мемуарах на склоне лет писал декабрист Александр Семёнович Гангеблов: «Михаил Николаевич, даром, что несколькими годами моложе своего брата, обладал характером вполне установившимся; от своих правил он не отступал ни на шаг и не позволял себе увлекаться в какие-нибудь крайности. К самому себе он был особенно строг. О людях своей роты он заботился, как о своих детях». Молодой прапорщик Гангеблов под влиянием другого брата, Николая Семёнова (друзья жили на одной квартире), увлёкся чтением  философских произведений Руссо. Что было явно не по душе Михаилу Николаевичу: «Он далеко не одобрял моих бредней и, что хуже, над ними подтрунивал, повторяя, что я ещё не выкипятился, что мне нужно ещё поприглядеться к свету. Чем больше противоречий я встречал со стороны Семёнова, тем больше, несмотря на моё глубокое к нему уважение, я находил в нём неподготовленности и, наконец, неспособности к обсуждению таких отвлечённостей». Со временем Михаил Николаевич не изменил своего отношения  к книгам. Объяснял он это так: «…потому что в них вздору много, а дельного мало, да к тому же и некогда». Однако назвать его «неотёсанным солдафоном» язык не поворачивается. Тот же Гангеблов вспоминает, что даже когда рота Семёнова находилась на летних квартирах далеко от Петербурга, Михаил Николаевич возил с собой фортепиано и постоянно музицировал. А в памяти племянницы Наталии остался эпизод из детства, где в домашнем спектакле-водевиле в имении у соседей Семёновых, князей Кропоткиных, Михаил Николаевич великолепно изображал старушку-няню, вяжущую чулок…

Настоящим испытанием для капитана Михаила Семёнова, да и для всего русского офицерства стали события 14 декабря 1825 года. В те дни капитан вместе со всем Измайловским полком находился «во фронте против бунтовщиков»… Его брат Николай сразу после декабрьского восстания подаёт рапорт об увольнении со службы и выходит в отставку уже в январе 1826 года. Михаил Николаевич в сентябре того же года пишет прошение и получает длительный отпуск на лечение, в 1827 году он снова четыре месяца находится на излечении. Связаны ли эти долговременные отлучки из полка действительно с ухудшением здоровья или на безупречного служаку всё же повлияли восстание декабристов и последовавшие за этим репрессии против офицерства, сказать сложно. Но вскоре Михаил Николаевич Семёнов подаёт рапорт об отставке и получает указ за подписью главнокомандующего 1-й армией, генерал-фельдмаршала Фабиана Вильгельмовича Остен-Сакена: «…1827 года декабря 31 день по высочайшему его императорского величества приказу уволен от службы за болезнью полковником и с мундиром». На момент отставки Михаилу Николаевичу не исполнилось ещё и 30 лет.

Образцовый хозяин

Михаил Николаевич возвращается на родину и берётся за обустройство своего имения Подосинки, что в нескольких верстах от Рязанки, которое было выделено ему отцом во владение. Вскоре он вступает в брак с юной красавицей княжной Анной Александровной Волконской. Вот как это описывает племянница Михаила Николаевича Наталия Петровна Грот: «Мать её, княгиня Волконская, рождённая Бекетова, жила в Козловском уезде, где владела большим имением Сурепой с суконной фабрикой, жила очень широко и была большая гастрономка. Повара её славились во всём том околотке. Но имение её было очень расстроено и, познакомившись с дядей, она сошлась с ним на хозяйственных интересах. В надежде, что он поможет ей распутать дела, она решилась выдать за него свою единственную дочь».

Вот что позже о Михаиле Николаевиче писал один из родственников жены князь Волконский: «Он долго служил посредником полюбовного размежевания и славился искусством улаживать несогласия между сторонами настолько, что к нему даже нарочно ездили за этим. Он был небольшого роста, чрезвычайно живой, юркий человечек, охотник поговорить и умевший говорить, очень предприимчивый и любитель всего нового. Он славился своим хозяйством, которое начал с относительно небольших средств и значительно увеличил его. При этом он вносил в него много нового, что впоследствии заимствовалось другими. Так, ему первому приписывают введение в Раненбургском уезде посевов озимой пшеницы и ячменя (на продажу); а сады и парк его были известны даже за пределами уезда».

Укоренившийся стереотип о праздной и беззаботной жизни всего дворянства, конечно же, не отражает действительности. В большей мере он был верен по отношению к богатейшим представителям этого сословия. У помещиков средней руки, не говоря уже о мелкопоместных, каждодневное существование было далеко не праздничным. Для поддержания имения в нормальном состоянии требовались знания, трудолюбие и неустанная энергия в ведении хозяйства, требовалась жизнь, полная труда и забот. При отсутствии этих условий, средств, добываемых из крепостного труда, было недостаточно, и множество дворянских семей, особенно мелкопоместных, проводили свою жизнь в бедности.

Михаил Николаевич Семёнов, которого можно отнести к категории среднепоместных, был деятельным хозяином. По данным на 1834 год, он владел 250 крепостными душами мужского пола в деревнях Осинники (Подосинки), Ивановка, Новосёлки и Семёновка. По воспоминаниям племянницы «дядя, весь поглощенный хозяйством, буквально отсутствовал весь день, а когда был дома, приходил только к обеду и чаю, а иногда, разъезжая по делам, отсутствовал по неделе и более». Земледелие в имениях Семёнова считалось образцовым, и скоро барин снискал себе славу одного из самых передовых хозяев не только Раненбургского уезда, но и всей губернии.

«Положительный» помещик Семёнов разработал стройную систему деятельности в своём имении, которую впоследствии изложил в труде «Руководство к управлению имением, селом Архангельским Раненбургского уезда Рязанской губернии». Эта брошюра была представлена в Московское общество сельского хозяйства, активным членом которого был Михаил Николаевич. В этом труде давался подробный учёт всех полевых работ, детально устанавливался севооборот, чётко расписывалось количество земли, как отведённой крестьянам, так и обрабатывавшейся на помещика. Вот как писал о Подосинках в конце XIX века рязанский исследователь Повалишин: «Имение Семёнова действительно можно назвать нормальным; в основание управления было положено всегда придерживаться неизменных правил, основанных на законах, обычаях, справедливости и пользе людей, вверенных управлению помещика, а равно и собственной пользе помещика». Вся работа крепостных была на строгом учёте и производилась «по урокам». Так, например, за один день полагалось вспахать трём работникам с сохами «сороковую десятину» пашни. Это означало пройти каждому пахарю за сохой расстояние более 17 вёрст. Для сравнения: в конце XIX века на одного наёмного рабочего полагалась норма одна десятина в полтора дня, что соответствовало расстоянию в 25,6 вёрсты. «Нельзя не признать уроки г. Семёнова не обременительными для крестьян, тем более что в других имениях уроки были больше», – анализируя «Руководство…», замечает в своём труде историк.

В середине 30-х годов  Московским обществом сельского хозяйства было учреждено Главное общество улучшенного овцеводства, и Семёнов с жаром берётся за новое дело. Среди множества новшеств, введённых им, было и разведение тонкорунных овец, шерсть которых служила сырьём на суконной фабрике, расположенной в имении. В 40-е на ней работали 19 человек крепостных, выпускалось до 60 полотен в год на сумму более 5000 рублей. В 50-е на фабрике действовало 18 станов, которые обслуживали 34 работника. Вырабатывалось 7000 аршин сукна на сумму 4300 рублей. По данным на конец 50-х годов XIX века, в овчарне имения Семёнова содержалось более 1200 мериносов. Это восьмая часть тонкорунного поголовья всей обширной Рязанской губернии! В год собиралось до 119 пудов высококачественной шерсти. Продукция суконной фабрики Семёнова сбывалась по большей мере на Нижегородской ярмарке и в Москве. Сукно Семёнова поставлялось и в казну. Предприимчивый помещик заключал также казённые подряды и на хлебные, и на винные поставки. «Но денег в доме никогда не было, – замечала в своих мемуарах Наталья Петровна Грот, – потому что всё, что получалось, уходило на разные предприятия к расширению и улучшению хозяйства и на разные коммерческие обороты… но без особенной для себя прибыли». И действительно, в разное время Михаил Николаевич Семёнов приобретал и продавал земли в соседних сёлах Ивановском, Екатерининском, Свинушках. Строил дом в Москве, куда так стремилась его молодая супруга Анна Александровна. Все знавшие Михаила Николаевича отмечали его благородство и бескорыстие, которое он проявлял даже в общении с совершенно незнакомыми ему людьми. Значительная часть средств, полученных от его коммерческих предприятий, употреблялась «во благо ближним». Яркий пример тому – строительство храмов по инициативе и на средства М.Н. Семёнова.

Храмоздатель

http://forumstatic.ru/files/0013/77/3c/11102.jpg

Первый из них Михаил Николаевич построил в своём имении. 14 января 1836 года он подал прошение на имя архиепископа Рязанского Евгения: «Имею я особо отмежёванное имение, отстоящее от приходской церкви на семь и девять вёрст. Так как по отдалённости селений моих от их приходов часто случаются затруднения в отправлении самоважнейших треб по долгу христианскому необходимых, то в отвращении такового неудобства вознамерился я всепокорнейше просить дозволить мне соорудить собственным моим иждивением каменный храм во имя Архистратига Божья Михаила и соединить к оному приходом все четыре селения мои и наименовать все оные селом Архангельским». За неимением возможности выделить причту необходимое количество земли помещик предложил вместо неё внести в банк 12,5 тысячи рублей, сумму, в 4 раза большую, чем стоимость земли. Проценты с вклада должны были служить жалованием причту. Взамен Михаил Николаевич просил, чтобы основные церковные обряды прихожанами (его крепостными крестьянами) не оплачивались. Для духовенства предполагалось строительство двух каменных домов. На проект пригласили не кого-нибудь, а рязанского губернского архитектора Николая Ильича Воронихина, племянника знаменитого зодчего Андрея  Никифоровича Воронихина, прославившего себя строительством Казанского собора в Санкт-Петербурге. Разрешение на строительство выдали 7 июля 1836 года. Работы начались сразу, уже 23 июля заложили церковь.

Строительство храма растянулось на четыре года. В этот период у Михаила Николаевича возникли серьёзные финансовые затруднения, и он в письме от 14 июня 1842 года просит Духовную консисторию о внесении капитала не за один год, а в рассрочку на 5 лет: «По неурожайным годам и обязанностям службы посредником полюбовного размежевания денежные способности мои сделались гораздо затруднительнее, так что едва можно было мне употребить значительный капитал для прочной и лучшей отделки храма и мне невозможно будет иметь достаточно дохода, чтобы снабдить церковь утварью». С подобной же просьбой обратилась лично к архиепископу и престарелая мать Михаила Николаевича – Мария Петровна, проживавшая в то время в Подосинках: «Никто от такой разсрочки терпеть не будет, а ему дастся средство исполнить свой обет пред Богом. Мне же при старости лет будет утешение слушать церковную службу». В конечном итоге разрешение было получено.

Для «благоукрашения» храма полковник Семёнов пригласил к себе хорошо ему известного художника, выполнявшего заказы для многих храмов Северной столицы, в том числе малой церкви Зимнего дворца и Исаакиевского собора, – Николая Аполлоновича Майкова. На холсте (что необычно для сельской церкви!) художник написал множество икон иконостаса и всего храма. Новопостроенный храм был 30 января 1842 года освящён настоятелем Раненбургской Петропавловской пустыни иеромонахом Феофилом.

Уже в 1843 году, практически сразу же по окончании строительства церкви Михаила Архангела, настоятель храма в селе Зимарово обращается к Михаилу Николаевичу с просьбой о помощи в строительстве каменного храма взамен ветхого деревянного: «Усмотрев на опыте, как скоро и прочно соорудили Вы храм в Вашем селе, и зная усердие Ваше и почитание к святой и чудотворной иконе Боголюбской Божией Матери, каковая имеется в нашей Архангельской церкви…». 31 августа 1844 года строительный комитет был учреждён, возглавил его М.Н. Семёнов. Сбор средств продолжался два года. Значительные суммы были внесены и самим Семёновым, и его родственниками князьями Волконскими. Проект грандиозного храма, как и в первом случае, был составлен архитектором Н. И. Воронихиным. 18 июня 1846 года, в день празднования иконы Боголюбской Божией Матери, началось строительство нового храма. Оно продолжалось почти пять лет, первый придел во имя святого покровителя полковника Семёнова – Архистратига Михаила освятили 5 ноября 1850 года. По ходатайству архиепископа Рязанского Гавриила за усердие по строительству храма Святейший Синод выразил своё благословение полковнику М.Н. Семёнову и другим активным участникам строительства храма в Зимарово. Строительство грандиозного храма, который и сейчас вызывает восхищение, закончилось уже после смерти Михаила Николаевича.

http://forumstatic.ru/files/0013/77/3c/48366.jpg

Он скончался в 1859 году. Его наследники через некоторое время продали имение и перебрались на жительство в Москву. Большой усадебный дом в Подосинках был разобран ещё в конце XIX века, а шикарный парк вырублен новым владельцем. Архангельскую церковь разобрали в 30-е годы ХХ века. Сейчас село Архангельское (Подосинки) практически исчезло, о населённом пункте напоминает лишь кладбище, сохранившееся на пригорке, на окраине которого одиноко стоит могильный камень с надписью: «Храмоздатель полковник Михаил Николаевич Семёнов. Родился 13 июля 1798 года. Скончался 18 сентября 1859 года».

Александр БОГДАНОВ

19

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45633

http://forumstatic.ru/files/0013/77/3c/34549.jpg

Михаил Иванович Теребенев (1795 - 1864).
Михаил Николаевич Семёнов, 1825 год, брат декабриста Петра Николаевича Семёнова.

20

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45633

http://forumstatic.ru/files/0013/77/3c/57057.jpg

Михаил Иванович Теребенев (1795 - 1864).
Николай Николаевич Семёнов, 1825 год, брат декабриста Петра Николаевича Семёнова.

Страница:   1 2 3 4  

Вы здесь » Декабристы » ЛИЦА, ПРИЧАСТНЫЕ К ДВИЖЕНИЮ ДЕКАБРИСТОВ » СЕМЁНОВ Пётр Николаевич.