В осаде.
Сергей Нечаев
160 ЛЕТ НАЗАД НАЧАЛАСЬ ГЕРОИЧЕСКАЯ ОБОРОНА СЕВАСТОПОЛЯ: ПОЧЕМУ РУССКАЯ АРМИЯ ОКАЗАЛАСЬ НЕ ГОТОВОЙ К ВОЙНЕ?
160 лет назад, в октябре 1854 года, началась первая страшная бомбардировка Севастополя, и в ней погиб вице-адмирал Владимир Алексеевич Корнилов. После его смерти фактическим руководителем русских войск стал Павел Степанович Нахимов. Так началась 349-дневная героическая оборона Севастополя – главнейшее событие Крымской войны 1853–1856 годов.
К середине XIX века Оттоманская империя оказалась практически на грани распада, и это привело императора Николая I к мысли об отделении ее балканских владений, населенных православными народами. Этому, естественно, воспротивились Великобритания и Австрия, желавшие принизить «северного колосса», а Наполеон III, ставший императором Франции в декабре 1852 года, хотя и не разделял планов англичан, тоже поддержал войну с Россией, считая это местью за поражения в 1812–1814 годах. Дело в том, что значительная часть французского общества, не забывшего о взятии русскими Парижа, поддерживала реваншистские идеи. К тому же Наполеон III думал за счет новой войны отвлечь внимание простых французов от внутренних проблем своей страны.
Дунайские княжества Молдавия и Валахия находились под протекторатом России, и 21 июня (3 июля) 1853 года туда были введены русские войска с целью оказать еще большее давление на Турцию. В ответ последовали требование вывести войска и отказ Николая I сделать это, что в конечном итоге привело к объявлению 4 (16) октября 1853 года Турцией очередной войны России.
Для турок это быстро закончилось несколькими поражениями на суше. Потом была уничтожена их Дунайская флотилия, а затем, 18 (30) ноября 1853 года, русский Черноморский флот под командованием вице-адмирала Павла Степановича Нахимова одержал над турецкой эскадрой Осман-паши блестящую победу в Синопском сражении. Турки в этом сражении потеряли 11 боевых кораблей и около 4 тыс. человек. Сам Осман-паша попал в плен.
А потери русских составили всего около 250 человек. Это сорвало планы Турции по высадке десанта на Кавказе и существенно подорвало боевой дух турок.
С другой стороны, победы русских послужили основанием для вступления в войну Великобритании и Франции. Они это сделали 15 (27) марта 1854 года. При этом лондонская «Таймс» написала: «Хорошо было бы вернуть Россию к обработке внутренних земель, загнать московитов вглубь лесов и степей». Тогда же лорд Джон Рассел, лидер палаты общин, заявил: «Надо вырвать клыки у медведя. Пока его флот и морской арсенал на Черном море не разрушен, не будет в безопасности Константинополь, не будет мира в Европе».
Французский император Наполеон III считал подобные планы чрезмерными. Но при этом он выступал за независимость Польши, подчеркивая свою верность традициям своего дядюшки Наполеона I. К тому же его ведущим советником и министром иностранных дел был Александр Валевский, пламенный польский патриот и сын Наполеона от его «польской супруги» Марии Валевской.
Как бы то ни было, Великобритания и Франция вступили в войну в марте 1854 года, а через две недели к ним присоединилась и Австрия, на поддержку которой Николай I очень рассчитывал. По сути, Австрия решила подложить России «очередную свинью», и она в ультимативном порядке потребовала, чтобы русские вывели свои войска из Дунайских княжеств. Император Николай говорил: «Что касается Австрии, я в ней уверен». И он имел все основания так думать, ведь именно он спас Австрийскую империю в 1849 году, направив русские войска подавлять восставших против австрийского владычества венгров. А теперь, потрясенный такой неблагодарностью, он вынужден был отступить. И таким образом, он развязал руки антироссийской коалиции, позволив ей высадить десант в Крыму. Кроме того, и после вывода войск с Дуная, несмотря на ожесточенные бои в Крыму, Россия была вынуждена держать два корпуса своих войск для обеспечения безопасности австрийской границы.
НЕРАВЕНСТВО СИЛ И ПЕРВЫЕ НЕУДАЧИ
А тем временем англо-французский флот в составе почти ста кораблей вошел в Черное море и уже 10 (22) апреля произвел бомбардировку Одессы. В июне – июле англо-французские войска высадились в Варне, а мощный англо-франко-турецкий флот блокировал русские корабли в Севастополе.
К этому времени в Севастополе насчитывалось примерно 42 тыс. жителей. Подступы к городу со стороны моря были защищены батареями береговой обороны. Всего здесь было 14 батарей (610 орудий разных калибров). А вот со стороны суши Севастополь практически не был укреплен. На семикилометровом пространстве оборонительной линии здесь стояло 134 орудия небольших калибров, а земляные укрепления не были достроены до конца. С северной стороны Севастополь вообще был защищен лишь одним укреплением, сооруженным еще в 1818 году.
Оборону города возглавил начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал Владимир Алексеевич Корнилов, ближайший сподвижник и ученик выдающегося флотоводца и строителя Черноморского флота М. П. Лазарева.
В ходе последовавших боевых действий союзникам удалось, используя отставание русских войск в области военной техники, произвести 2 (14) сентября 1854 года успешную высадку в Крыму (под Евпаторией) 62-тысячного экспедиционного корпуса с 134 орудиями.
После этого русские войска князя А. С. Меншикова (33 тыс. солдат и офицеров при 96 орудиях) 8 (20) сентября потерпели поражение на реке Альма и отошли к Бахчисараю, бросив Севастополь на произвол судьбы.
В результате 18 тыс. солдат и моряков во главе с вице-адмиралом В. А. Корниловым и его заместителем П. С. Нахимовым заняли оборону, развернув с помощью населения города строительство укреплений.
ЗАТОПЛЕНИЕ РУССКИХ КОРАБЛЕЙ
При этом у входа в Севастопольскую бухту было затоплено несколько русских кораблей, что перекрыло подступы к городу со стороны моря.
Приказ о затоплении кораблей В. А. Корнилов получил приказ от князя А. С. Меншикова (правнука петровского фаворита). Сам же вице-адмирал считал, что русский флот должен атаковать противника на море, невзирая на его огромный численный и технический перевес. Он говорил, что наш флот должен напасть первым, навязав противнику абордажный бой, взрывая, если потребуется, свои корабли вместе с вражескими кораблями. И он уже отдал приказ готовиться к выходу в море, но князь Меншиков повторил свое приказание – затопить корабли. Владимир Алексеевич отказался повиноваться приказу.
Тогда А. С. Меншиков распорядился отправить строптивого Корнилова в Николаев. И лишь после этого вице-адмирал сказал: «Это – самоубийство… то, к чему вы меня принуждаете… Но чтобы я оставил Севастополь, окруженный неприятелем – невозможно! Я готов повиноваться вам».
Надо сказать, что решение о затоплении кораблей было весьма своевременным, ибо флот противника состоял из 34 линейных кораблей и 55 фрегатов. В том числе в нем было 50 колесных и винтовых пароходов. Черноморский же флот насчитывал всего 50 кораблей, из них 14 линейных кораблей и 7 фрегатов. В нем было 11 колесных пароходов и ни одного винтового. В условиях столь подавляющего неравенства в силах боевые действия на море закончились бы неизбежной гибелью русского флота.
В конечном итоге, при входе в Севастопольскую бухту было затоплено пять старых линейных кораблей и два фрегата. Корабельные орудия были сняты и использованы для усиления береговой обороны, а матросов и офицеров направили на оборону города.
НАЧАЛО ОСАДЫ СЕВАСТОПОЛЯ
В середине сентября союзные армии подошли к Севастополю с севера. Однако, получив преувеличенные сведения о защитных укреплениях, противник изменил направление и решил атаковать город с южной стороны.
Это, кстати, была серьезная ошибка, ибо с северной стороны укрепления Севастополя были совершенно незначительные. И людей там было всего 3500 человек. А вот с южной стороны русским удалось сосредоточить около 16 тыс. человек. Плюс на кораблях флота, стоявших в бухте, оставалось 3 тыс. моряков.
Руководителем обороны города командиры воинских подразделений Севастополя избрали вице-адмирала В. А. Корнилова, подчинив ему как флотские, так и сухопутные части. И он тут же обратился к солдатам и матросам с такими словами: «Отступления не будет, сигналов ретирады не слушать, и, если я велю отступать, коли и меня!»
К концу сентября противник имел под Севастополем армию численностью 67 тыс. человек (41 тыс. французов, 20 тыс. англичан и 6 тыс. турок). Общая численность гарнизона Севастополя к этому времени была в два с лишним раза меньше. Англо-французское командование решило соорудить линию батарей вокруг южной части города, затем обрушить огонь батарей и судовой артиллерии на город и его укрепления, подавить оборону и штурмом взять Севастополь.
СМЕРТЬ ВИЦЕ-АДМИРАЛА В.А. КОРНИЛОВА
5 (17) октября 1854 года имела место первая массированная бомбардировка города. По свидетельствам очевидцев, «земля тряслась, будто впереди случилось извержение вулкана, а от страшного гула и грохота люди положительно не слышали друг друга».
Корабли французской эскадры располагали 794 орудиями с одного борта. Против них действовали 84 русских орудия, установленные на двух батареях южной части Севастопольской бухты. Британская эскадра имела 546 орудий. Таким образом, союзный флот действовал 1340 орудиями одного борта, а им противостояли лишь 115 русских орудий.
Бомбардировка длилась восемь часов, и союзники выпустили в сторону Севастополя около 50 тыс. снарядов.
Во время этой первой бомбардировки города погиб В. А. Корнилов. Он объезжал батареи, давал наставления командирам, ободрял солдат и матросов. Малахов курган считался самым опасным пунктом во всей оборонительной линии Севастополя, и все внимание противника сосредотачивалось на нем, а потому обстреливали его больше всех.
Многие офицеры старались удержать вице-адмирала, но тот оставался непреклонным.
– Знаю, что и без меня всякий исполнит свой долг, – говорил он, – но я сам чувствую душевную потребность взглянуть на наших героев в минуты их подвигов!
С этими словами он направился на Малахов курган. А в половине двенадцатого ядро попало прямо ему в левое бедро, раздробив его. Корнилов упал, подбежавшие офицеры свиты бросились поднимать его. Опомнившись от удара, вице-адмирал сказал совершенно спокойным голосом:
– Ну, друзья, предоставляю вам отстаивать Севастополь и не отдавать его!
Таков был предсмертный наказ отважного В. А. Корнилова. После его смерти единственным фактическим руководителем обороны Севастополя стал Павел Степанович Нахимов.
Так началась 349-дневная героическая оборона Севастополя.
В. А. Корнилов был погребен в севастопольском соборе Святого Владимира.
А в октябре 1895 года на Малаховом кургане воздвигли памятник Корнилову: на пробитом ядрами постаменте, изображавшем часть укреплений, высилась фигура смертельно раненного вице-адмирала.
Во время Великой Отечественной войны памятник был полностью уничтожен. Удивительно, но его восстановили, но лишь через полвека – в 1983 году. По всей видимости, такая странная задержка была связана с тем, что Владимир Алексеевич Корнилов был однофамильцем генерала Лавра Георгиевича Корнилова, одного из организаторов Добровольческой армии на Дону, убитого 31 марта (13 апреля) 1918 года при штурме Екатеринодара. Понятно, что мятежный генерал был в СССР на плохом счету. Так что заодно досталось и его однофамильцу.
Еще более печальная история связана со склепом, в котором похоронили В. А. Корнилова (а также М. П. Лазарева, П. С. Нахимова и В. И. Истомина). Во время оккупации Севастополя в 1855–1856 годах англичане и французы надругались над прахом великих русских адмиралов – проникнув в склеп, они сбили с гробов крышки, сорвали эполеты с адмиральских мундиров. В 1931 году помещение собора было отдано под авиамоторные мастерские Осоавиахима, склеп засыпали землей и завалили мусором. Расчистили склеп и перезахоронили останки адмиралов только в начале 1990-х годов.
УЖАСЫ ВОЙНЫ
Один французский солдат так писал из Крыма в Париж своему другу Морису:
«Наш майор говорит, что по всем правилам военной науки им (русским. – Прим. авт.) давно пора капитулировать. На каждую их пушку – у нас пять пушек, на каждого солдата – десять. А ты бы видел их ружья! Наверное, у наших дедов, штурмовавших Бастилию, и то было лучшее оружие. У них нет снарядов. Каждое утро их женщины и дети выходят на открытое поле между укреплениями и собирают в мешки ядра. Мы начинаем стрелять. Да! Мы стреляем в женщин и детей. Не удивляйся. Но ведь ядра, которые они собирают, предназначаются для нас! А они не уходят. Женщины плюют в нашу сторону, а мальчишки показывают языки.
Им нечего есть. Мы видим, как они маленькие кусочки хлеба делят на пятерых. И откуда только они берут силы сражаться? На каждую нашу атаку они отвечают контратакой и вынуждают нас отступать за укрепления. Не смейся, Морис, над нашими солдатами. Мы не из трусливых, но когда у русского в руке штык – дереву и тому я советовал бы уйти с дороги. <…> С такими людьми воевать безнадежно».
В конце сентября тяжело заболел и умер французский маршал Арман Жак Леруа де Сент-Арно. После этого командование французскими войсками перешло к генералу Франсуа Канроберу.
Тем временем князь А. С. Меншиков, получив подкрепления, попытался прорваться к Севастополю, атаковав противника с тыла, но в Балаклавском бою, 13 (25) октября, успех не был развит, а потом в Инкерманском сражении русские войска и вовсе потерпели поражение, потеряв около 4 тыс. человек. Тем не менее штурм Севастополя этими действиями был сорван, что дало время еще лучше укрепить город.
В конце 1854 года в Вене начались переговоры между воюющими сторонами, но они так ни к чему и не привели и были прерваны. А 14 (26) января 1855 года в войну вступило Сардинское королевство, имевшее договор с Францией, в результате чего в Крым был направлен 15-тысячный Пьемонтский корпус.
5 (17) февраля русские войска под командованием генерала С. А. Хрулёва предприняли неудачную попытку освобождения Евпатории, и это подтолкнуло Николая I к отставке главнокомандующего А. С. Меншикова.
7 (19) марта 1885 года погиб контр-адмирал Владимир Иванович Истомин. 175 дней с первой бомбардировки Севастополя он бессменно находился на Малаховом кургане. Несмотря на полученное ранение и контузию, он ни на один день не покинул бастион, обстреливавшийся не только днем, но и ночью. Истомин был убит в десять часов утра прямым попаданием французского ядра в голову при выходе из своей землянки.
А 28 марта (9 апреля) началась вторая массированная бомбардировка Севастополя, однако героическое сопротивление защитников города вынудило союзников вновь отложить штурм.
12 (24) мая англо-французский флот занял Керчь, и все русские корабли там были сожжены.
Под Севастополем же союзникам удалось вплотную подойти к Малахову кургану – ключу к обороне города. При этом был контужен и ранен в ногу пулей навылет генерал Э. И. Тотлебен, руководивший инженерными работами. Несмотря на болезненное состояние, он продолжил командовать, но вскоре состояние его здоровья настолько ухудшилось, что его эвакуировали из осажденного города.
А 30 июня (12 июля) 1855 года был убит и сам «отец-благодетель» защитников Севастополя Павел Степанович Нахимов. В тот день он говорил с матросами на Малаховом кургане. Потом он взял подзорную трубу и шагнул к брустверу. Его высокая сутулая фигура в золотых адмиральских эполетах была отличной мишенью для французов. Адъютанты стали убеждать Нахимова хотя бы пониже нагнуться или зайти за мешки с землей, чтобы смотреть оттуда. Но Павел Степанович, не отвечая, стоял совершенно неподвижно и все смотрел в трубу в сторону противника. Просвистела пуля, явно прицельная, и ударилась около самого локтя вице-адмирала.
«Они сегодня довольно метко стреляют», – сказал Нахимов, и в этот момент грянул новый выстрел. Павел Степанович упал как подкошенный: вражеская пуля ударила ему в лицо, пробила череп и вышла у затылка.
4 (16) августа 1855 года русские войска предприняли последнюю попытку снятия блокады города, но в сражении у Черной речки потерпели поражение, потеряв более 8 тыс. человек.
Затем бомбардировки Севастополя шли одна за другой, и потери русских при этом составляли по 500–1 тыс. человек в день.
В результате лишь 27 августа (8 сентября) 1955 года после шестой по счету бомбардировки был начат общий штурм города, и Малахов курган пал. После этого русские войска оставили Севастополь, а все остававшиеся к тому моменту русские корабли были затоплены.
ТАЙНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ С ФРАНЦИЕЙ
После падения Севастополя в лагере союзников начались разногласия: Великобритания хотела продолжать войну, а Франция – нет. Более того, Наполеон III даже начал тайные переговоры с Россией.
В середине октября 1855 года император Александр II (его отец, Николай I, умер 18 февраля (2 марта) 1855 года) впервые получил известие, что Наполеон III желал бы начать с ним «непосредственные» контакты. Другими словами, император французов дал понять, что он нисколько не связан союзом с Великобританией и не очень доволен ходом событий.
Итак, Наполеон III пришел к выводу, что воевать дальше ему незачем, а вот англичане хотели продолжать войну. «Нам грозит мир», – откровенно писал тогдашний премьер-министр Великобритании Генри Пальмерстон своему брату.
Британская дипломатия готова была, во первых, отхватить весь Крым и «возвратить» его Турции, затем высадиться на Кавказе, отнять Грузию и весь юго-восточный Кавказ, создать для Шамиля Черкесию, а самого Шамиля превратить в верного Турции и Великобритании вассала, призванного преграждать дорогу русскому продвижению в Персию.
Но Наполеону III совсем не нужно было такое усиление Великобритании. Напротив, в России он уже начал усматривать весьма полезный противовес англичанам. Проливать же французскую кровь где-то на Кавказе казалось Наполеону III делом совершенно бессмысленным. И он дал разрешение графу де Морни завязать «частным порядком» сношения с Россией.
И тут надо отметить, что Шарль Огюст де Морни был единоутробным младшим братом Наполеона III (их матерью была Гортензия де Богарне, дочь Жозефины Бонапарт от первого брака и жена Луи Бонапарта). Он родился в 1811 году от связи Гортензии с генералом Шарлем де Флао, а с ноября 1854 года до мая 1856 года он был президентом Законодательного корпуса. Потом он стал французским послом в Санкт-Петербурге, где в продолжение семейной традиции союзов с бастардами женился на княжне Софье Трубецкой (предположительно дочери Николая I). Так вот, этот человек направил к Александру Михайловичу Горчакову, русскому послу в Вене, своего агента, и тот сообщил, что получил от своего парижского друга банкира Эрланже письмо, в котором тот рассказывал об «интересном разговоре», бывшем у него с графом де Морни.
Граф находил, что пора бы французам и русским прекратить бесполезную бойню. А. М. Горчаков немедленно уведомил об этом своего императора и, не дожидаясь ответа, заявил, что сам он разделяет мнение о желательности прямого диалога с Францией, а также считает, что сближение между Францией и Россией может быть в высшей степени полезно для этих держав.
«Я убежден, – писал А. М. Горчаков, – что император Наполеон III, просвещенный опытом и ведомый духом здравого смысла и умеренности, не захочет встать на путь бесконечных завоеваний, как это делал его великий дядя. Позволю себе напомнить, что вершиной могущества Наполеона I было время его тесного единения с Россией. Не задаваясь мыслью о возврате к этим героическим временам, я верю, что мы с господином де Морни, по мере наших сил, могли бы способствовать величию наших двух стран путем их устойчивого сближения. Необходимо только, чтобы основы этого сближения соответствовали обоюдному достоинству двух народов».
Последняя фраза Горчакова означала, что Россия надеется на содействие Франции в выработке более приемлемых для нее условий мирного договора.
Граф де Морни понял, что это – прямой намек на грозящее России требование об обязательном ограничении военного флота на Черном море. Он ответил Горчакову мягким отказом: Франция не свободна в определении условий мира, нельзя требовать от Наполеона III и от Великобритании, после всех жертв, понесенных ими под Севастополем, чтобы они отказались от этого требования.
«Единственное, чего можно было бы достигнуть в сложившейся ситуации, – писал де Морни, – это заменить ограничения русских военно-морских сил в Черноморском бассейне «нейтрализацией» Черного моря». Подобная альтернатива, по его мнению, была менее оскорбительной для национального самолюбия России.
За этим последовали тайные переговоры в Париже. Но тут русский канцлер К. В. Нессельроде, не любивший Горчакова, вдруг заявил, что отныне сам будет вести конфиденциальные переговоры, но не с де Морни, а с министром иностранных дел Франции графом Александром Валевским. Плюс он допустил утечку информации, то есть сообщил в Вену о начавшихся сношениях России с Парижем. Зачем он это сделал, понять трудно. По-видимому, Нессельроде испытывал неискоренимое пристрастие к давно обветшавшему союзу с Австрией и считал, что нехорошо договариваться о чем-то за спиной этой «дружественной» державы.
В результате Наполеон III был раздосадован столь «странной откровенностью» русской дипломатии и прервал начавшиеся переговоры. И это значительно ухудшило положение России, ибо Наполеону III стало еще труднее препятствовать захватническим стремлениям Великобритании.
ПАРИЖСКИЙ МИРНЫЙ ДОГОВОР
В конце 1855 года военные действия фактически прекратились. В Вене возобновились переговоры, и теперь уже Россия вынуждена была пойти на уступки. Потом переговоры были перенесены в столицу Франции.
Александр II отправил в Париж на мирный конгресс графа А. Ф. Орлова, дав ему в помощники бывшего русского посла в Лондоне барона Ф. И. Бруннова.
Парижский конгресс начался 13 (25) февраля и окончился подписанием 18 (30) марта 1956 года мирного договора. Согласно этому договору, Россия вернула Турции все захваченное в южной Бессарабии и в устье Дуная, а также на Кавказе. Кроме того, России было запрещено иметь боевой флот и базы на Черном море, которое было провозглашено нейтральными водами, то есть открытым для торговых и закрытым для военных кораблей. При этом Россия получила назад захваченные у нее Севастополь, Балаклаву и другие крымские города.
Одновременно с этим граф Орлов сумел договориться с Наполеоном III о том, что отныне между Россией и Францией нет никаких коренных противоречий. Но совсем не так обстояло дело с Великобританией. Еще до открытия конгресса Генри Пальмерстон убедился, что Наполеон III не намерен продолжать войну, и что на конгрессе он будет вести себя двусмысленно по отношению к своей союзнице. Александр II очень хотел, чтобы на конгресс была допущена Пруссия, на поддержку которой он рассчитывал. Пальмерстон же выступал против допуска прусских уполномоченных, мотивируя это тем, что Пруссия не принимала никакого участия в войне. Так вот в этом весьма щекотливом вопросе Наполеон III крайне вяло поддержал Пальмерстона. В результате Пруссию все же на конгресс не допустили.
Сила Алексея Федоровича Орлова заключалась в том, что он прекрасно понимал, что Великобритания одна продолжать войну не будет. Следовательно, по всем тем пунктам, по которым существовало единство взглядов между Великобританией и Наполеоном III, России надо было уступать; зато по всем вопросам, по которым между ними имелось расхождение, русские имели право упорствовать, и англичане ничего с этим поделать не могли. Плюс граф Орлов очень удачно выбрал себе помощника: то был барон Бруннов, долго служивший послом в Лондоне и знавший, как разговаривать с надменными британцами.
И выглядело все примерно так. Например, английские представители, лорд Джордж Кларендон и лорд Генри Каули, потребовали срытия русских укреплений по Черноморскому побережью. А. Ф. Орлов выступил категорически против.
Англичане начали угрожать. Граф Орлов стоял на своем, а Александр Валевский лишь беспомощно разводил руками. В результате граф Орлов в этом вопросе победил. Далее подняли вопрос о нейтрализации Черного моря. Тут граф Орлов, зная мнение Наполеона III, уступил, но зато, когда англичане заговорили о нейтрализации также и Азовского моря, он встал стеной. Повторилась та же комедия с Валевским, и вновь русский представитель одержал победу. Еще один важный вопрос – о Молдавии и Валахии. Русские уже ушли оттуда, но граф Орлов не желал, чтобы эти провинции остались оккупированными Австрией. Зная, что и Наполеон III не желает отдавать Австрии Молдавию и Валахию, он категорически воспротивился, и таким образом Австрия вынуждена была навсегда проститься с мечтой о бескровном приобретении этих провинций. В результате, русские отомстили австрийцам за их «неблагодарность».
ГЛАВНЫЕ ИТОГИ ВОЙНЫ
Подписанный в Париже мир серьезно ущемлял права и интересы России, хотя ее территориальные потери, вопреки надеждам англичан, оказались минимальными. Самым неприятным для России был фактический запрет иметь военный флот на Черном море.
Впрочем, противники России не чувствовали себя особыми победителями. Например, общественность Великобритании была недовольна результатами войны: она была названа «неудачной», а мир – «не блестящим». Затраченные на войну 76 миллионов фунтов стерлингов явно не окупались.
Турция совсем не походила на «победителя». Она была измучена и обессилена, и вскоре было объявлено о банкротстве султанской казны.
Франция понесла тяжелые военные и материальные потери. Сардиния тоже потеряла и солдат, и деньги, но за это ничего не получила.
Россия в совокупности потеряла около 256 тыс. человек, Франция – 100 тыс. человек, Великобритания – 22 700 человек, Турция – 30 тыс. человек. При этом Австрия насмерть поссорилась с Россией, но и особой дружбы новых союзников так и не заслужила.
Поражение в этой войне наглядно показало экономическую слабость и техническую отсталость России. На войну Россия потратила около 800 миллионов рублей, и снова выйти на бездефицитный госбюджет она смогла лишь в 1870 году, то есть через 14 лет после окончания войны. Да, Крымская война очень дорого стоила России. Однако по своим нравственным последствиям эта неудачная война оказалась для нее даже благом, ибо способствовала пониманию главных общественных недостатков. В результате вместе с новым царствованием начались улучшения, наступила новая эпоха российской истории.
По словам историка Е. В. Тарле, «от Крымской войны осталась навеки память немеркнущей славы, осталась сияющая легенда о геройских подвигах русского народа. Наряду с изгнанием поляков во времена Минина и Пожарского, наряду с петровской Полтавой и с кутузовским Бородинским сражением, нахимовский Севастополь показал, на что способна Россия в минуту грозной опасности».
