Ч.8
В соответствии с установленной виной Александр Михайлович Муравьёв был отнесён к IV разряду, что означало 15 лет каторжных работ с последующим поселением в Сибири, но по конфирмациям от 10 июля 1826 г. и позднее, от 22 августа того же года, срок каторги был сокращён до 8 лет, а по высочайшему указу от 8 ноября 1932 г. оставшиеся два года каторги были заменены ссылкой [78].
Утром 12 июля 1826 г. Верховный суд объявил осуждённым приговор. В записках А.М. Муравьёва, написанных позже, в Сибири, и озаглавленных «Мой журнал», он подробно описал процедуру объявления и исполнения приговора: «Нас ввели в каре, образованное войском, на площади, окружающей крепость; она была заполнена гвардейскими полками; на одном из бастионов была видна возвышающаяся виселица с пятью затяжными петлями. Снимают мундир с тех из нас, кто носил его, бросают его в огонь, преломляют шпагу над нашими головами. Одетых в лазаретные халаты, нас отводят в нашу тюрьму. В то время, как мы покидали площадь, казнили наших пятерых мучеников (Сергея Муравьёва-Апостола, Павла Пестеля, Кондратия Рылеева, Михаила Бестужева-Рюмина, Петра Каховского – М.С.) . Они искупили преступление, самое ненавистное для толпы, - быть зачинщиками новых идей. Их казнили жестоко. Двое из этих благородных жертв, Сергей Муравьёв-Апостол и Кондратий Рылеев, когда доска была выбита, упали с большой высоты и разбились. Их снова повесили, совсем искалеченными. Те, кто составлял Следственный комитет, новые иуды, получили титулы и награды; это была цена крови… Нас всячески желали унизить, но тщетно. Политические приговоры никогда не будут позорными, они придают новую силу идеям, за которые умирают» [79].
Александра Михайловича перевели в каземат Алексеевского равелина Петропавловской крепости, откуда 11 декабря 1826 г. вместе с братом Никитой и двумя другими декабристами – Иваном Анненковым и Константином Торсоном, закованными в кандалы, отправили в Сибирь «для употребления в каторжную работу в Нерчинских рудниках» [80].
В Сибири братья Муравьёвы были определены в Читинский острог, где и пребывали до августа 1830 г. К этому времени была построена новая тюрьма для декабристов в Петровском заводе, куда они перешли из Читы (переход был пеший, двумя группами и продолжался полтора месяца, с 7 и 9 августа по 21 и 23 сентября – М.С.).
7 ноября 1832 г. по случаю рождения великого князя Михаила Николаевича некоторым декабристам, в том числе и Александру Муравьёву, был сокращён срок каторги и осуществлен перевод на поселение с последующим перемещением в Отдельный Кавказский корпус рядовым солдатом, под пули, ибо там, на Кавказе, шла война [81].
Однако спустя 15 дней скончалась жена брата, Александра Григорьевна, и Александр Михайлович стал хлопотать, чтобы его оставили в Петровском заводе до окончания срока каторжных работ Никиты Михайловича, дабы поддерживать его в несчастье и заботиться о нём [82] .
14 декабря 1835 г. Николай I отметил десятилетие своего императорства и в честь этого события освободил от каторжных работ ряд декабристов, в т.ч. Никиту Муравьёва, но при этом забыт был его брат, Александр, поэтому понадобилось ещё несколько месяцев, чтобы в бюрократической переписке напомнить об А.М. Муравьёве и определить и его судьбу.
Наконец, 16 апреля 1836 г. повелением Николая I братьям Муравьёвым было назначено место поселения в Сибири – с. Урик, в 17-ти верстах от Иркутска [83].
Хлопоты Муравьёвых о поселении в Западной Сибири, где климат благоприятнее, а также о разрешении вывезти в центральную Россию, на попечение бабушки, Екатерины Фёдоровны Муравьёвой, Нонушки, оставшейся без матери, не были удовлетворены, поэтому братья Никита и Александр отправились на место поселения.
5 июля 1836 г. они прибыли в Иркутск и далее – в с. Урик. Александр Михайлович правом освободиться из ссылки путём определения рядовым в Отдельный Кавказский корпус так и не воспользовался [84]. Начался семилетний для Никиты (скончался на месте поселения в 1843 г. – М.С.) и семнадцатилетний для Александра (скончался в 1853 г. в Тобольске – М.С.) период сибирской ссылки.
Конечно, положение ссыльнопоселенцев выгодно отличалось от положения каторжников, но всё равно они оставались под пристальным каждодневным надзором, не имели права свободного передвижения и какой-либо деятельности без санкции властей, а переписка с родными и друзьями подвергалась жёсткой цензуре.
И тем не менее, жизнь ссыльных декабристов постепенно налаживалась. Огромную помощь в этом оказывала их мать, Екатерина Фёдоровна, которая официальными и неофициальными путями поддерживала сыновей деньгами, продуктами, всеми необходимыми вещами и предметами для обустройства жизни на новом месте. Братья к ноябрю 1837 г. построили в Урике свой дом, получили в пользование по 15 десятин пахотной земли, занялись сельским хозяйством.
Большую роль в поддержании морального духа имело то обстоятельство, что в Урике и поблизости оказалась на поселении довольно большая группа декабристов, среди которых были родственники – М.С. Лунин, А.З. Муравьёв и ближайшие друзья – Трубецкие, Волконские, И.И. Пущин, Е.П. Оболенский, В.Ф. Раевский, Ф.Ф. Вадковский, П.Н. Свистунов и другие.
Муравьёвы поддерживали постоянную связь и с другими декабристами, находившимися на поселении в различных городах и весях Сибири.
Здоровье Нонушки, дочери Никиты, требовало постоянного врачебного наблюдения и помощи, и здесь незаменимым другом и помощником оказался Ф.Б.Вольф, который был распределён на поселение в тот же Урик. Вот свидетельство самого Фердинанда Богдановича, которое он высказал в своём письме к М.А. и Н.Д. Фонвизиным от 11 ноября 1836 г.: «…Мы всегда почти вместе с Муравьёвыми…Мы узнали друг друга покороче, живши вместе, и ничто не нарушает нашего согласия» [85].
Александр Михайлович был не просто дружествен с доктором Вольфом, но и носил в своём сердце постоянную признательность за ту помощь, которую он оказывал семье Муравьёвых, особенно в выздоровлении Нонушки, жены Александра Михайловича - Жозефины и его самого [86].
Женился Александр Михайлович в 1839 г. на Жозефине Адамовне Бракман, родственнице гувернантки Нонушки - К.К.Кузьминой, которая из-за несложившихся отношений с братьями Муравьёвыми покинула их семью [87]. Брак Александра Михайловича был счастливым, у них было шестеро детей (двое из них умерли) [88].
В ссылке у Александра Михайловича наиболее ярко проявились таланты и способности к предпринимательской деятельности. Это известно из писем самого Александра к матери, где он сообщает о продаже зерна, торговых подрядах с крупами, организации с местными крестьянами ловли байкальского омуля, кредитовании денежных средств в частные руки под проценты; он часто упоминал фамилии сибирских купцов, с которыми имел деловые отношения. Сохранилось свидетельство о том, что своих лошадей, которых у них было более 40, Муравьёвы зимой отдавали под извоз на Кругобайкальскую дорогу и в г. Томск [89]. Всё это привносило в жизнь определенный смысл, помогало пережить однообразие ссылки в далёкой и холодной Сибири.
Однако привычный ритм жизни был нарушен новыми бедами, обрушившимися на Муравьёвых: в ночь с 26 на 27 марта 1841 г. был арестован их кузен М.С. Лунин и отправлен в самую страшную сибирскую тюрьму – Акатуй. 28 апреля 1843 г. скоропостижно скончался Никита, старший брат Александра, которого он боготворил, а спустя несколько дней – 1 мая – первенец, сын Александра. От этих потерь, как свидетельствуют письма, Александр Михайлович не смог оправиться до конца своей жизни [90].
В августе того же года Муравьёвых покинула осиротевшая Нонушка: хлопотами родственников она под фамилией Никитина была устроена пансионеркой в Екатерининский институт в Москве [91].
Урикский дом опустел и осиротел настолько, что Александр Михайлович не мог там больше жить. Начались обоюдные хлопоты (со стороны самого Александра Муравьёва и его матери, Екатерины Фёдоровны) о возможности перевода Александра Михайловича на поселение в Западную Сибирь и о возможности гражданской службы.
Местом нового поселения стал г. Тобольск, куда был также переведён и Ф.Б.Вольф. 20 мая 1845 г. семья А.М. Муравьёва и Ф.Б. Вольф тронулись в путь на новое место ссылки [92].
Из письма Александра Михайловича к Нонушке: «Я покидаю Урик с большой печалью, но скажу тебе откровенно, я бы не смог там жить долго, ибо это место, где мы все вместе провели столько драгоценных минут, причиняет мне горе, и это отражается на моём здоровье» [93].
Тобольский период жизни декабриста начался 10 июля 1845 г. Он содержит несколько существенных составляющих личной и общественной жизни декабриста. Прежде всего – это служба в канцелярии Тобольского губернского правления. Фактически – служба мелкого канцеляриста, ибо начата она была с должности писца 4-го разряда без жалования, а закончена – в чине коллежского регистратора, что по петровской табели о рангах соответствует 14-му, самому нижнему рангу.
А.М. Муравьёва надеялся, что работа в этой должности поможет возвратить наследственные права. (Он не знал, что Николай I наложил запрет на возврат декабристам подобных прав.)
Второй составляющей его тобольской жизни были переживания о больной и престарелой, горячо любимой матери. Находясь в дали от нее, он непосредственно ничем не мог ей помочь. Это чувство жестоко угнетало его.
Третьей составляющей, вносящей положительные эмоции и смысл жизни, была связь со «своими», т.е. декабристами, поселёнными в Тобольске и недалеко – в Ялуторовске. Имелись возможности встречаться, поддерживать связи, переписываться, обмениваться книгами, газетами, журналами. Это была привычная для декабристов духовная жизнь, без которой трудно себе представить само их существование.
В Тобольске жили И.А.Анненков и П.Н. Свистунов, бывшие кавалергарды, Н.С. и П.С. Бобрищевы-Пушкины, С.М. Семёнов, М.А. Фонвизин, В.И. Штейнгейль. Трижды в неделю они собирались в муравьёвском гостеприимном доме. Ялуторовская «колония» декабристов состояла из М.И. Муравьёва-Апостола, И.И. Пущина, Н.В. Басаргина, Е.П. Оболенского и И.Д. Якушкина.
Связь со «своими» состояла не только во встречах и переписке, но и в продолжении декабристской артели, в реальной материальной помощи нуждающимся товарищам. Александр Михайлович помог в 1849 г. М.И. Муравьёву-Апостолу, в 1850 г. – Д.А. Щепину-Ростовскому, в 1851 г. – В.И. Штейнгейлю. Из письма Нонушке от 6 марта 1853 г. видно, что Муравьёвы взяли на воспитание двухлетнюю сироту Лизу Кронер: «Это очень красивая малышка двух лет, которую мы очень любим; её родители, отец и мать, умерли в течение месяца… Ребёнок остался сиротой. Мы с женой сказали себе: где четверо сыты, тут и пятый будет сыт, и, таким образом, вместо четырёх детей у нас теперь пятеро» [94].
Другой ипостасью Александра Михайловича в Тобольске была общественно-благотворительная деятельность. В 1848 г. в Тобольске вспыхнула эпидемия холеры. Александр Михайлович пожертвовал 430 руб. серебром «на пользу бедных, поражённых холерою». Он также явился учредителем фонда в пользу «бедных больных и остающихся после умерших вдов и сирот» [95].
В начале 1850-х гг. А.М.Муравьёв принял участие в организации первого в Тобольске общедоступного женского учебного заведения – девичьего приходского училища, преобразованного позже в Мариинскую женскую школу [96]. Все расходы на открытие данного учебного заведения производились за счёт общественной благотворительности.
Из декабристов свой денежный вклад внесли А.М. Муравьёв, П.Н. Свистунов и М.А. Фонвизин. Кроме того, Александр Михайлович вошёл в состав Комитета по учреждению женской школы вместе с директором училищ Тобольской губернии П.М.Чигиринцевым, учителем К.Н. Николаевым, купцом-меценатом Н.С. Пеленковым и общественной деятельницей М.В. Львовой. Вскоре к ним присоединился П.Н. Свистунов, сменивший позднее в Совете училища А.М. Муравьёва после его смерти [97].
Александру Михайловичу были поручены обязанности казначея и эконома, включавшие финансовые и хозяйственные заботы, и декабрист их выполнял блестяще. На его личные средства был куплен для занятий каменный дом, содержались учитель Николаев и надзирательница Резанова [98].
Тобольские и ялуторовские декабристы оказывали школе методическую помощь, особенно И.Д. Якушкин, у которого был уже значительный опыт по организации первых в Сибири общедоступных всесословных и бесплатных школ [99].
Тобольское училище было торжественно открыто 30 августа 1852 г. К следующему году в нём обучалось 92 девочки. Вот свидетельство Александра Михайловича из его письма Нонушке и её мужу М.И. Бибикову от 6 марта 1853 г.: «Я не писал вам всё это время, ибо был занят устройством здесь учреждения для воспитания мадемуазелей. Меня назначили казначеем, и так как…губернатор должны были его инспектировать, я должен был всё подготовить; он был весьма удовлетворён и очень меня благодарил. Действительно, доставляет удовольствие видеть этих маленьких барышень, имевших поначалу манеры белого медведя и ставших теперь весьма представительными» [100].
И, наконец, ещё одна ипостась Александра Михайловича: осмысление декабризма как течения общественной мысли и революционной практики, а также своего собственного места в нём. Это осмысление получило отражение в его записках «Мой журнал», написанных в Тобольске в конце 1840-х–начале 1850-х гг.[101].
Об авторстве этих мемуаров в российской историографии сложились разные точки зрения: от полного отрицания авторства А.М. Муравьёва (Е.И. Якушкин) - до документально установленного и доказанного авторства Александра Михайловича (Н.М. Дружинин, Г.Г. Лисицына, Э.Н. Филиппова) [102].
Записки охватывают период с начала царствования Александра I до прибытия декабристов в январе 1827 г. в Иркутск. Они объединены общим замыслом, имеют «посвящение» и разделены на восемь законченных по смыслу глав или очерков: I – вступительная, с общей характеристикой правления Александра I, II – «Тайное общество», III –«Мой арест», IV – «Санкт-Петербургская крепость», V – «Следственный комитет», VI – «Приговор», VII – «Сибирь», VIII – «Иркутск».
Как пишут Г.Г. Лисицына и Э.Н. Филиппова, название «журнал» или «дневник» подчёркивает личный характер записок, но вместе с тем они имеют одну, выделяющую их среди других мемуаров, особенность. Личные воспоминания являются лишь частью «Журнала» и относятся только к периоду после 14 декабря 1825 года.
Наряду с ними значительное место в записках (главы I, II,V,VI) занимает историко-политический очерк о возникновении и деятельности в России тайного общества и расправе правительства над его членами. В нём сведения об авторе, за исключением косвенных фраз, отсутствуют. Отличаются эти главы от остального текста и стилем изложения [103].
В первой главе при характеристике правления Александра I автор цитирует довольно значительные по объёму отрывки из речей императора по разным поводам, далее он даёт общую характеристику второго периода царствования Александра I, приводит сведения о Шервуде, о поведении Николая I 14 декабря 1825 г. на Сенатской площади, о К.Ф. Рылееве, включая цитату из его поэмы «Наливайко», о М.Н. и Н.М. Муравьёвых и некоторые другие.
Как считают исследователи жизни и деятельности А.М. Муравьёва Г.Г. Лисицына и Э.Н. Филиппова, источником всех этих сведений для декабриста был труд И.-Г. Шнитцлера об истории России, изданный в Париже в 1847 г. [104].
А.Е. Розен в своих «Записках декабриста» указывает, что декабристам это сочинение Шнитцлера было известно, и что именно этот автор из всех иностранных писателей «всех вернее и подробнее описал действия тайных обществ и происшествие 14 декабря» [105].
Как пишут названные выше ученые, «к концу 1840-х- началу 1850-х гг. в результате интенсивного общения декабристов между собой в период каторги и ссылки уже высветились узловые, с точки зрения самих декабристов, моменты их движения, была создана концепция декабризма.
К числу авторов первых сочинений о тайном обществе принадлежали Н.А. Бестужев, М.А. Фонвизин, М.С. Лунин, Н.М. Муравьёв, С.П. Трубецкой и другие. Все они, и прежде всего Н. Муравьёв и М. Лунин, представляли тот круг лиц, с которыми А.М. Муравьёв, в силу своих родственных и дружественных отношений с ними его брата, общался, и, тем самым, не мог быть непричастен к обсуждению волновавших декабристов проблем.
Несомненно поэтому, что к моменту создания своих записок Александр Михайлович уже имел представление об истории тайного общества в целом. Из этого же следует, что помимо личных воспоминаний он мог включить в «Журнал» сообщения, размышления и сведения из высказываний и сочинений других декабристов, воспользоваться уже выработанной концепцией декабризма» [106].
Одна из главных тем записок А.М. Муравьёва - критика самодержавия как системы правления. Автор многократно, почти во всех главах, и нелицеприятно характеризует Александра I и Николая I: через критику монарха как венца самой системы власти, через критику «раболепства» придворных и действий «самовластного и подозрительного» правительства, через показ «всех бед российской действительности», источником которых являлось самодержавие [107].
Нельзя не согласиться с выводами Г.Г. Лисицыной и Э.Н. Филипповой о том, что Александр Михайлович Муравьёв «писал свои записки, уже имея за плечами жизненный опыт, десятилетия каторги и ссылки и знание российской действительности. Тем значительней кажется его убеждённость в правоте выбранного им пути и тех идей, ради которых он пожертвовал жизнью, - необходимости уничтожения крепостного права и конституционного преобразования политического строя России» [108].
Глава «Приговор» заканчивается замечательными словами об историческом значении дела декабристов: «Во время следствия государь услышал много истин, которые остались бы ему, вероятно, неизвестными, много подробностей о России. Страна обязана тайному обществу опубликованием Свода наших законов, солдат – уменьшением срока военной службы, длившейся 25 лет. Наказание шпицрутенами, которое применялось без всякой меры, ныне ограничено. Стало быть, у нас есть утешение в нашей гибели в том, что мы выполнили полезную задачу в этом мире скорби и испытаний. Мученики полезны для новых идей. Всякая преследуемая истина есть сила, которая накопляется, есть день грядущего торжества» [109].
Таким образом, «сознательный и деятельный член тайного общества» Александр Михайлович Муравьёв занял в блистательном «муравейнике России» своё достойное место. Его имя по праву стоит в одном ряду с именем брата, Никиты Михайловича и других «первенцев свободы», достойно чтится потомками.
