ДУБЕЛЬТ 1-й Леонтий Васильевич.

Страница: « 1 2 3 4

Сообщений 31 страница 40 из 40

Поделиться3122-03-2019 10:28:20

Автор: AWL
Site Admin
Зарегистрирован: 12-12-2010
Сообщений: 45633

АВГУСТ 26. Правитель Черногории, князь Даниил Петрович Негош374, просил о дозволении прислать в Россию двух молодых черногорцев для воспитания в наших военно-учебных заведениях. Государь Император изъявил на это согласие и повелел, когда первые кончат воспитание, прислать других и так делать всегда.

АВГУСТ 28. Государь Император и вся царская фамилия переехала из Петергофа на Елагин остров.

АВГУСТ 30. Его Величество с великими Князьями, кроме Наследника Цесаревича, был у обедни в Невской лавре.

217

Высочайше поведено, чтобы экипажи никогда и ни в каком случае не обгоняли крестного хода, а следовали бы сзади или же объезжали по другим улицам.

Его Величество изволил посетить увеселительное заведение Излера, где искусственные минеральные воды; пробыл там 3/4 часа и был доволен.

СЕНТЯБРЬ 1. В 9 часов утра Государь Император уехал в Москву по железной дороге. Государыня Императрица проводила Его Величество до станции. С Его Величеством поехали в одном с ним поезде: генерал-адъютанты граф Орлов, граф Адлерберх, военный министр князь Долгоруков, граф Клейнмихель и Философов. Поехал еще с Его Величеством Великий Князь Николай Николаевич и при Его Высочестве полковник Краснокуцкий, поручик граф Шувалов и подпоручик князь Трубецкой375.

Того же числа, 1-го сентября, в 8 часов 42 минуты пополудни, получено телеграфическое из Москвы известие от Государя Императора к Государыне Императрице следующего содержания: «Мы прибыли в Москву благополучно в 8 часов 15 минут вечера и все здоровы. Обнимаю тебя, завтра буду писать».

СЕНТЯБРЬ 2. Великая Княгиня Мария Николаевна предприняла путешествие в Шотландию.

СЕНТЯБРЬ 3. Государь Император изволил уехать из Москвы через Бобруйск, Брест-Литовск в Варшаву.

СЕНТЯБРЬ 6. В недавнем времени образовалась новая вредная для государств секта странников, называющая себя истинными христианами. Основываясь на том, что Иисус Христос во время земного своего бытия вел странническую жизнь, последователи этой секты обрекают себя странничеству; нигде постоянного жительства не имеют и, оставив свои дома и семейства, переходят из одного места в другое, не только не стараясь иметь нужные виды, но даже уничтожая прежние свои паспорты, отпускные и другие документы как носящие на себе печать Антихриста и свидетельствующие о их зависимости от земных властей и принадлежности к мирским обществам. Православного исповедания гнушаются, называя его Никоновским, православных же именуют еретиками и слугами Антихриста. Отвергая священство, брак, миропомазание, елеосвящение и причащение, они признают за таинство только крещение и покаяние — и то только совершенное ими. Всякое другое крещение, в особенности совершенное православными священниками, по мнению их, служит не к спасению, а к осквернению, почему вновь вступающих в их секту перекрещивают. Они проповедывают девство и заставляют женатых разлучаться с женами. Думая принадлежать одному Христу, не признают никаких властей и даже царя, которого считают врагом своей веры. — Секта эта образовалась преимущественно из беспоповщинской, с которою имеет много общего, и посему странники находят укрывательство в домах беспоповщинских раскольников.

СЕНТЯБРЬ 8. Государыня Императрица переехала с Елагина острова в Царское Село.

СЕНТЯБРЬ 9. Когда генерал-адъютант Кокошкин настаивал о переводе Ильинской ярмарки из Ромен в Полтаву, то он встретил многих противников, но Государь Император утвердил его предположения, и торговые обороты этой ярмарки превзошли все прежние: до того времени в Ромнах самый успешный торг был на 7 миллионов рублей серебром, а в 1853 году в Полтаву привезено было товаров на 16 миллионов и продано на 11 миллионов 436 тысяч рублей серебром.

218

Пусть же постыдится это стадо неблагонамеренных крикунов, желавших не общей пользы, а только своей собственной.

СЕНТЯБРЬ 10. Вилькомирского уезда дворянин Иван Белькевич, рассердясь на отца своего за отдачу без его дозволения луга с половины покоса, убил его. О, ужас!

СЕНТЯБРЬ 12. Из Царского Села уехал за границу Принц Нидерландский Вильгельм-Фредерик.

СЕНТЯБРЬ 14. Получено известие, что Государь Император благополучно прибыл в Варшаву 8-го сентября в 12 часов ночи. Слава Богу.

СЕНТЯБРЬ 16. Скончалась княгиня Долгорукова376, супруга г-на военного министра князя Василия Андреевича.

СЕНТЯБРЬ 18. Получено известие, что Государь Император 12-го сентября прибыл в Ольмуц и что 13-го был смотр австрийской армии, которая сделала большие успехи.

19. Un fait de la plus grande gravité vient de se passer à Paris; il s’agit du prix du pain, fixé par ordre du Préfet de police à 40 centimes le kilogramme. La mauvaise récolte qui désole la France et la chereté des grains qui en a été la cons’equence, a suggéré au gouvernement une mesure généralement blamée. On a d’abord fait tout pour empêcher que cette calamité ne fut connue, les journaux ont eu ordre de ne rien publier là-dessus; ceux du gouvernement, et le Moniteur en tête, se sont efforcés de donner le change aux mauvaises nouvelles qui se répandaient partout sur l’éventualité d’une disette. Une émeute formidable a eu lieu à Rennes; le peuple s’est rué sur les boutiques des boulangers et sur les maisons des marchands de céréales, qu’on désignait. — à l’instar de la première révolution, — comme des accapareurs. Cette nouvelle n’a été connue que par les voyageurs; car la police a intimé l’ordre aux journaux de ne pas en parler; plusieurs autres émeutes pour le même motif ont eu lieu sur divers points de la France et même dans les faubourgs de Paris. C’est alors que le gouvernement a pris le parti de fixer lui même le prix du pain à 40 cent. le kil. Le Préfet de police a fait venir les syndics de boulangeries et leur a signifié cet ordre, en leur déclarant en même temps, que si les pris des grains baissaient, on maintiendrait le taux actuel de 40ct, afin de les compenser du préjudice qu’ils éprouveraient aujour d’hui. Les syndics ont fait observer au Préfet qu’il n’y avait aucune probabilité à ce que le prix du blé baissât, et qu’au contraire, on s’attendait à une hausse considérable et progressive pendant tout l’hiver. Alors, le Préfet leur répondit: “que siles boulangers ne voulaient pas obtempérer à ses ordres, le gouvernement était résolu d’établir de grandes manutentions à Paris et de vendre le pain pour son compte.“ Cette mesure désastreuse est la ruine de tous les boulangers; elle a occasionné des troubles parmi les ouvriers de faubourgs. Des hommes en blouse, au faubourg St. Marceau, ont péroré au milieu de rassemblements tumultueux; ils ont comparé l’ordonnance du Préfet, à la loi du maximum qui, perdant la révolution de 93, fixait le prix qu’on ne pouvait dépasser dans la vente des denrées et des marchandises, loi qui a eu les conséquences les plus funestes. — Les attroupements ont été dissipés et un grand nombre d’arrestations ont été faites.

Перевод с французского:

Факт огромной важности произошел в Париже. Дело идет о цене на хлеб, установленной по приказанию Префекта полиции в 40 сантимов за килограмм. Плохой урожай, разоряющий Францию, и дороговизна зерна, которая была следствием, внушили правительству эту меру, в общем заслуживающую порицания. Во-первых, было

219

предпринято все, чтобы воспрепятствовать распространению известий об этом бедствии. Пресса получает приказ ничего не писать об этом. Правительственная, с Moniteur377 во главе, старается опровергнуть дурные новости о возможном голоде, распространившиеся повсюду. Грозный мятеж имел место в Ренне. Народ кинулся на лавки булочников и на дома торговцев зерном, которых считали — по примеру первой революции — спекулянтами.

Эта новость была получена только от путешественников, так как полиция приказала печати не говорить об этом и о многих других волнениях, имевших место по тому же поводу во многих пунктах Франции и даже в предместьях Парижа. Вот тогда-то правительство решило само установить цену хлеба в 40 сантимов за кило. Префект полиции призвал старшин цеха булочников и познакомил их с этим постановлением, объявив им в то же время, что если цены на зерно упадут, то действующая такса в 40 сантимов все-таки будет сохранена, чтобы возместить им убытки, которые они несут в настоящий момент. Старшины доложили Префекту, что нет ничего невероятного в том, что цена на хлеб не только не снизится, но, наоборот, ожидается значительное повышение, которое будет прогрессировать в течении всей зимы. Тогда Префект им ответил, что «если булочники не согласятся поддержать эти постановления, то правительство решило устроить в Париже большие военные пекарни и продавать хлеб по своей цене». Эта злополучная мера — разорение для всех булочников; она произвела волнение среди рабочих предместий.

Люди в блузах из предместья St.-Marceau разглагольствовали среди взволнованных сборищ; они сравнивали ордонанс Префекта с законами о maximum’e378, благодаря которому проиграна была революция 93 года и который устанавливал предельную для продажи цену на продовольствие и другие товары, с законом, имевшим самые пагубные последствия. — Толпы были разогнаны, и большое количество арестов было произведено.

Государь Наследник Цесаревич возвратился в Царское Село из вояжа.

СЕНТЯБРЬ 21. В ночь на 21-е число при сильном морском ветре вода поднялась до того, что Троицкий мост очень повредило, а Литейный в некоторых местах даже сломало, и он был разведен. Нева во многих местах выходила из берегов, и по этому случаю лошади Великого Князя Константина Николаевича из Мраморного дворца были переведены в манеж Жандармского Дивизиона. Утром ветер утих, и все пришло в прежний порядок.

СЕНТЯБРЬ 23. Из Ольмуца пишут: когда по прибытии Его Императорского Величества в Ольмуц лейб-эскадрон кирасирского имени Его Величества полка проходил на разводе мимо Императора Франца Иосифа, Государь Император стал во главе эскадрона при громких и радостных криках солдат и народа.

СЕНТЯБРЬ 24. По случаю настоятельного требования турками, чтобы султан объявил войну России, европейские посланники заблагорассудили предложить турецкому правительству призвать часть англо-французского флота из Безики379 в Константинополь, и немедленно же прибыли туда два французские паровые фрегата, «Гомер» и «Магадер», и два английские паровые фрегата, «Фьюриос» и «Тигер», под предлогом безопасности султана и христиан.

СЕНТЯБРЬ 30. На пароходе «Владимир» прибыла Ея Королевское Высочество Герцогиня Нассауская с дочерью380. При них фрейлина Прен, полковник Герганген и семь человек прислуги.

ОКТЯБРЬ 1. Государь Император возвратился из-за границы в Царское Село.

L’ambassadeur Turc à Paris, Véli Pacha, a dit, entre autres forfanteries, qu’il ne doutait pas que cette fois-ci les armes du Padi-schah triompheraient des Russes, et qu’il était très probable que l’on parviendrait à reconquérir la Bessarabie et peutêtre même la Crimée, sans l’assistance de la France et de L’Angleterre.

Nous verrons!

220

Перевод с французского:

Турецкий посланник в Париже Вели-паша сказал, хвастаясь, что он не сомневается, что на этот раз армии Падишаха восторжествуют над русскими. Поэтому очень вероятна возможность обратного завоевания Бессарабии и, может быть, самого Крыма, без помощи Франции и Англии.

Посмотрим!

ОКТЯБРЬ 5. Государыня Цесаревна Мария Александровна в 2 1/2 часа пополудни благополучно разрешилась от бремени дочерью Великою Княжною Мариею Александровною.

ОКТЯБРЬ 7. По случаю разрешения от бремени Государыни Цесаревны совершено в Казанском соборе благодарственное молебствие.

Les articles de journaux au sujet du rappel de quelques officiers supérieurs français d’Olmütz, et même de Varsovie, où l’un d’eux s’était rendu sur l’invitation de S. M. L’Empereur, se trouvent confirmés d’après un bruit de la ville, annoncent le départ d’une dépêche pour Paris, dans laquelle notre auguste Souverain frapa l’insolence du gouvernement français par une expression aussi altière que juste, en disant: «qu’Il avait bien de s’étonner d’un procédé pareil, surtout de la part d’une Majesté à peine éclose.»

Paris.

8. Depuis que Mr Carlier a quitté le poste de Préfet, la police est mal faite; la plupart des anciens employés ont été remerciés, étant considérés comme insuffisamment Bonapartistes, — et remplacés par des intriguants et par des maladroits. Les services rendus sont mal payés et par conséquent la police est mal informée en général et principalement sur la formation et la composition des sociétés secrêtes, dont quelques unes trouvent même un appui auprès de personnes haut placées (Le prince Napoléon et le prince Murat.) — Les complots tramés depuis deux ans, ont facilement pû être découverts, par ce qu’ils ont presque tous été organisés par la Police et grâce à mille maladresses, personne n’a été dupe, que ceux qui se sont laissés prendre.

Cet état de la Police est cause, que le Comité révolutionnaire de Londres a pu sans grand danger réorganiser ses sociétés secrêtes avec leur ramifications dans toute la France. — Les émissaires de Mazzini, Ruge Worczal, Marx et Hertzen prennent ajourd’hui sans gêne leur route par la France, où ils ne trouvent, point d’obstacles pour porter les mots d’ordre à l’Etranger.

A Paris même le parti rouge est depuis une quinzaine de jours, nouvellement organisé et croit le moment peu éloigné pour réaliser ses projets aussi subversifs que sanguinaires.

Le comité hongrois sous Kiss, Hajnick, Czetz, Gorovy et Arassy développe depuis quelque temps à Paris une grande activité et entretient une correspondance suivie avec la Suisse et la Hongrie. Klapka et Telecki, tous deux en Suisse, ont des relations aves les enrollés dans les régiments autrichiens en Lombardie. Les Mousquetaires de Mazzini jouent un role important à Paris; les nommés Accursi, Caniti et Salicetti ont leurs relations avec les Princes Napoléon et Murat, ce dernier faisant faire une propagande active en sa faveur en Italie. A l’heure qu’il est, on présume la présence en Suisse de Mazzini et de Kossuth pour renouer leurs relations en Italie, et pendant que la Police les croit dans les Parages, Kossuth se trouve déjà de retour de son voyage, dans les environs de Paris, près de Fontainebleau, à une campagne qu’habite Kiss, son ci-devant secrétaire.

Le parti communiste à Paris a 6 ou 7 communes et reçoit son mot d’ordre de Marx et Engel, Schaper, Wilich et Trauske de Londres. Cette société se recrute

221

toujours principalement parmi les ouvriers. Le Dr Everbeck le chef actuel à Paris est en Suisse, pour mieux relier ses communes avec celles des cantons Zurich et Neufchatel où elles existent sous le nom de Sing und Bildungs Verein — Cette société secrête des communistes qui a pour but le renversement de toutes les institutions existentes compte sous le nom de Scandinavia, des adhérents en Dannemarc, en Suède et dans les provinces Baltiques de la Russie. — Le comité central s’efforce de toute manière à attirer ceux des ouvriers qui peuvent retourner dans leurs pays où leur serment les engage à former de nouvelles communes. — C’est sans contredit la société la plus dangereuse.

Le comité révolutionnaire allemand à Paris par le Dr Moeding de Dresde, Schouster de Hanovre, Deutch de Vienne, et Hartmann a ses ramifications avec toute l’Allemagne. Le comite Vallaque à Paris, sous Rosseti, Calesko, Josaphat et Voincesko reconnait également des principes démocratiques; Il tâche d’éveiller dans le pays une haine contre la Russie et dans ce but il у expédie, comme aussi en Moldavie, par Marseille diverses brochures dans les langues des principautés destinées а̀ у entretenir des sentiments hostiles à la Russie.

Quant au comité démocratique Polonais composé principalement des membres de la nouvelle émigration, exité par Ostrowski, Worczel, Darcz (dr med.), Miroslawski, continue ses relations avec le comité central de Londres. — Il emploi dans les derniers temps plus d’activité que le parti aristocratique, — mais il semble plus découragé qu’il ne l’était il у a quelque années. Les quètes en Pologne, faites tant par des femmes que par des prêtres produisent toujours des commes assés fortes, qui parviennent à Paris par des voyageurs principalement Polonais.

Un émissaire dangereux, hardi et capable, est le nommé Gochringer; ancien hotelier à Baden Baden et refugié. Depuis 1849 il tient à Londres a public house, où se réunissent les émigrés de toutes les nations et de toutes les couleurs. Sous différents noms il a été en Hongrie, en Italie, en Pologne, en Allemagne, en mission pour le comité central de Londres; il voyage ordinairement sous le nom de Hart ou de Ficher.

Il est actuellement à Ostende à attendre un chargement d’armes venant des Etats Unis et mis à la disposition du comité central par leur frères d’Amérique pour la propagande révolutionnaire; Gochringer avait accompagné Kossuth en Amérique.

Dans le bureau télégraphique et des correspondances avec l’Etranger, se trouvent employés: Hoerfel et Englaender, tout deux agents de Mazzini; le bureau est pourtant subventionné par le gouvernement, sous la direction du Sr Robert, employé de Police général du Ministère de l’intérieur. On pense que ce Robert est l’auteur de l’opuscule qui a paru, il у a quelque temps, sur le mariage du Duc de Brabant, «par une Belge».

Перевод с французского:

Статьи в печати по поводу отозвания некоторых высших французских офицеров из Ольмуца и даже из Варшавы, куда один из них вернулся по приглашению Его Величества Императора, находят себе подтверждение в городском слухе, гласящем, что в Париж отправлена депеша, в которой наш августейший Государь громит наглость французского правительства в выражениях столь же высокомерных, сколь и справедливых, а именно, что «он мог только удивляться подобному поступку, в особенности со стороны едва вылупившегося монарха».

Париж.

С тех пор, как г-н Карлье покинул пост Префекта, полиция стала плоха, из старых чиновников большая часть уволена, будучи рассматриваема как недостаточно Бонапартистская, и замещена интриганами и невеждами. Выполняемые ею обязанности плохо оплачиваются, и, следовательно, полиция плохо осведомлена вообще, а главным образом относительно образования и состава тайных обществ, из которых некоторые

222

находят даже поддержку у высокопоставленных особ (принц Наполеон и принц Мюрат381). Заговоры последних двух лет были легко раскрыты, поскольку почти все были организованы полицией, и так неловко, что никто не был обманут, разве только те, кто сам попался.

Такое положение полиции есть причина того, что революционный Комитет в Лондоне может без большого опасения преобразовывать свои тайные общества с их разветвлениями по всей Франции. — Эмиссары Мадзини, Руге, Ворцеля, Маркса и Герцена разъезжают в настоящее время без стеснения по Франции, где они не встречают препятствий для передачи приказаний из-за рубежа.

Даже в Париже партия красных организовалась заново недели две назад и ждет очень недалекого момента, чтобы провести в жизнь свои столь же гибельные, сколь и кровожадные проекты.

Венгерский комитет под главенством Kucca, Hajnick, Czetz, Gorovy и Arassy проявляет с некоторого времени в Париже большую активность и поддерживает постоянную переписку с Швейцарией и Венгрией. Клапка и Телеки382, оба в Швейцарии, получают вести от своих сторонников в австрийских войсках в Ломбардии. Мушкетеры Мадзини играют важную роль в Париже; некие Accursi, Caniti и Salicetti имеют сношения с принцами Наполеоном и Мюратом. Этот последний ведет усиленную пропаганду в свою пользу в Италии.

В тот момент, когда предполагалось, что Мадзини и Кошут находятся в Швейцарии для возобновления своих отношений с Италией и Полиция считала, что они еще там, — Кошут находился уже на возвратном пути из своего путешествия, в окрестностях Парижа, где около Фонтенебло в деревне проживал Кисе, его бывший секретарь.

Коммунистическая партия в Париже имеет 6 или 7 коммун и получает приказания от Маркса и Энгельса, Шапера, Виллиха383 и Трауке из Лондона. Это сообщество пополняется всегда главным образом из рабочих. Д-р Эвербек384, действительный парижский их глава, находится в Швейцарии, чтобы лучше наладить связь своих коммун с коммунами в кантонах Цюриха и Нефшателе, где они существуют под именем «Певческое и художественное объединение». — Это тайное общество коммунистов, которое имеет целью ниспровержение всего существующего строя, насчитывает, под названием «Скандинавии», сторонников в Дании, Швеции и Прибалтийских провинциях России.

Центральный комитет старается всяким образом привлечь тех рабочих, которые могут вернуться к себе на родину, где присяга обяжет их формировать новые коммуны. — Это бесспорно наиболее опасное общество.

Немецкий революционный комитет в Париже, через д-ра Moeding’a из Дрездена, Шустера из Ганновера, Дейча из Вены и Гартмана385, имеет свои ячейки по всей Германии.

Валахский Комитет в Париже, под главенством Россети, Калеско, Иосафата и Воинцеско, равным образом исповедует демократические убеждения.

Он пытается возбудить в своей стране ненависть к России, и для этой цели он отправляет туда, так же, как и в Молдавию, через Марсель различные брошюры на языках княжеств, предназначаемые поддерживать враждебные чувства к России.

Что касается до демократического Польского комитета, то он составлен главным образом из членов новой эмиграции, возглавляется Островским, Ворцелем, Даршем (доктором медицины), Мирославским и не прерывает своих отношений с Центральным Комитетом в Лондоне. Он проявляет в последнее время больше активности, чем аристократическая партия, но внешне кажется вот уже несколько лет более обескураженным, чем был несколько лет назад386.

Сборы пожертвований в Польше, производимые женщинами и священниками, дают постоянно достаточно большие суммы, которые переправляются в Париж через путешественников, преимущественно поляков.

Эмиссар опасный, смелый и способный есть некто Гохрингер, бывший хозяин гостиницы в Баден-Бадене и беглец. С 1849 г. он содержит в Лондоне «a public house», где собираются эмигранты всех наций и всех оттенков. Под различными именами он был в Венгрии, в Италии, в Польше, в Германии, с поручениями от центрального Лондонского комитета. Он путешествует обычно под именем Харта или Фишера.

223

Настало время ожидать в Остенде прибытия из Соединенных Штатов оружия, направляемого в распоряжение центрального комитета их братьями в Америке для революционной пропаганды. Гохрингер сопровождал Кошута в Америку.

В международном почтовом и телеграфном бюро служат чиновники Герфель и Энглендер, оба агенты Мадзини. Это бюро, однако, получает денежное пособие от правительства, находится под управлением доктора Робера, чиновника Полиции генерала министерства внутренних дел. Полагают, что этот Робер — автор произведеньица, появившегося несколько времени тому назад по поводу женитьбы герцога Брабантского от имени «одной Бельгийки».

ОКТЯБРЬ 10. У старшего адъютанта военно-учебных заведений подполковника Корсакова387 был гувернер Стерн. Этот господин, как вообще злодеи немцы и французы не воспитатели, а развратители нашего юношества, вместо того чтобы заняться образованием вверенного ему ребенка, начал стараться свести любовную связь с женою Корсакова.

Государь Наследник Цесаревич весьма справедливо полагал, что такому гувернеру должно воспретить быть гувернером.

Так сделано: Стерн обязан подпискою не гувернерствовать и его выслали на жительство в Митаву к его отцу.

ОКТЯБРЬ 11. По случаю предстоящей войны с Турциею Государь Император соизволил, чтобы из каждого гвардейского полка было послано в действующую армию по три офицера: по одному штабс-капитану, одному поручику, одному подпоручику или прапорщику. По объявлении этого в полках все офицеры изъявили желание служить против неприятеля, и потому был брошен жребий.

ОКТЯБРЬ 13. В Ольмуце Государь Император пригласил французских генералов в Варшаву, желая показать им свои войска, но французский Император не позволил своим генералам, бывшим в Ольмуце, ехать в Варшаву!

Все французские генералы в Париже, узнав о таком неприличном действии своего Императора, явились к военному министру и просили, чтобы он доложил Лудовику Наполеону, что этим запрещением он бесчестит их мундир и потому все они желают оставить службу.

Дело это было замято переговорами.

ОКТЯБРЬ 15. Из Парижа пишут, что Рашель388 поссорилась с Императором Лудовиком Наполеоном. — Поссорилась!!! Пишут, что у Рашель есть сестра весьма неприятной наружности, которая имела роли в пьесах, игранных Рашелью. Император будто бы запретил давать ей роли. Рашель прогневалась и сказала, что Император имеет право давать места правительственные, а она как царица театра имеет право давать роли. — Засим Императору угодно было, чтобы Рашель играла в Тюильри, но она не согласилась. Для примирения с Рашель Его Величество пригласил ее к своему обеденному столу, — она обедать поехала, а играть все-таки не согласилась.

Я не верю этой басне и думаю, что Лудовик Наполеон за такую дерзость выслал бы ее из Франции. Если же это правда и он ее не выслал, то дурно сделал.

ОКТЯБРЬ 17. Городовой унтер-офицер Колотенко, квартира коего на Литейной в 3-ем этаже, придя ночью домой после дозора, застал у своей жены под кроватью писаря военных поселений Лазарева, завернутого в одеяло. Это не понравилось Колотенке, он рассердился, а жена его испугалась и бросилась в окно; Лазарев последовал за нею, и оба убились.

Война с турками началась: 8 наших канонерских лодок и два парохода плыло по Дунаю от Измаила к Галацу. Прибрежная батарея крепости Исакчи

224

начала стрелять по судам. С судов отвечали, сожгли полгорода, разрушили батарею, но при этом случае капитан-лейтенант Верпаховский убит и до 50 человек экипажа также убито (6) и ранено (46).

Первый выстрел сделали турки. Дай Бог, чтобы эта несчастная война благополучно кончилась.

В журнале «Шаривари»389 напечатано, что Государь, желая вознаградить труд графа Нессельроде по восточному вопросу, возвел его в Княжеское достоинство, назвав его князем Циркуляровым!

Насмешка тому, что много было разослано циркуляров к иностранным державам.

Мерзавцы французы!

ОКТЯБРЬ 18. Состоящий в гвардейском корпусе генерал-майор Салос390 послан в Молдавию и Валахию формировать милицию.

ОКТЯБРЬ 19. Для Варшавской железной дороги заказаны в Англии чугунные мосты. По нынешним политическим обстоятельствам приказано графу Нессельроде спросить английское правительство, будут ли эти заказы исправно исполнены, ежели воспоследует разрыв между Россиею и Англиею.

Прибыла в Санкт-Петербург знаменитая трагическая актриса Рашель.

ОКТЯБРЬ 21. Великая Княгиня Мария Николаевна возвратилась из-за границы.

Объявлен Высочайший Манифест, в коем сказано, что турецкое правительство на миролюбивые условия Европы и наше долготерпение ответствовало объявлением войны и прокламациею, исполненною изветов против России.

Итак, Россия вызвана на бой. На тя, Господи, уповах.

ОКТЯБРЬ 22. Был внезапный парад гвардейскому корпусу, во время коего Государь Император объявил войскам об объявленной нам турками войне.

ОКТЯБРЬ 25. В Царском Селе были крестины Великой Княжны Марии Александровны. Восприемниками были: Государь Император, Принц Александр Гессенский, Великая Княгиня Мария Николаевна и Великая Княгиня Мария Павловна.

Из Венгрии получены известия, что там разнеслись слухи, будто бы Государь Император открыл заговор против правительства и что глава этого заговора есть флигель-адъютант полковник граф Орлов391. Узнав об этом, Государь приехал к генерал-адъютанту графу Орлову и сказал: «Что бы ты сделал, если бы твой сын был причастен к заговору?» — «Я приказал бы его повесить!» — отвечал граф Орлов. После этого флигель-адъютант граф Орлов был повешен, а отец его посажен в крепость.

Бездельники иностранцы решительно дали своим действиям и возгласам заглавие: «Не любо — не слушай, а лгать не мешай!»

Хоть убей меня, а все-таки скажу, что, кроме русской, нет честной нации на свете.

Поделиться3222-03-2019 10:31:16

Автор: AWL
Site Admin
Зарегистрирован: 12-12-2010
Сообщений: 45633

ОКТЯБРЬ 26. Un employé du Ministère Prussien de l’Intérieur, ayant été envoyé dans la province de Prusse et dans le Grand-Duché de Posen, pour une affaire spéciale, a profité de cette occasion pour se mettre au courant des menées polonaises. Revenu à Berlin, il a fait part de ses observations.

Il parait que l’émigration Polonaise, dans les provinces de la Prusse et de l’Autriche déploient, depuis qie la complication d’Orient a pris un caractère plus sérieux, une grande activité. Dans ce moment on semble surtout avoir à coeur se rassembler autant d’argent que possible. A cette fin on a organisé une espèce d’emprunt forcé sous forme d’une association par actions au profit de l’émigration. L’agent en question a

225

cité un propriétaire auquel on avait imposé de ces actions pour une somme de 30/m francs, et qui ne s’est libéré de cette exigence qu’en faisant un don volontaire de 5/m francs.

Des propriétaires qui ne partagent nullement les tendances révolutionnaires de leurs compatriotes, sont néanmoins dans l’impossibilité de se soustraire à cette imposition en faveur de la révolution, car leur refus est considéré comme une trahison et ils sont immédiatement mis au ban de la société polonaise, qui en Prusse et à Posen forme en quelque sorte une famille.

D’autre part, il semble certain que la population des campagnes ne prend aucune part à ces menées de la noblesse, qui, surtout en Galicie, se voit menacée par ces paysans et en même temps a la plus grande méfiance pour sa propre caste. Cet état de suspicion dépasse toute idée et rend la surveillance extrêmement difficile. Le propagateur principal des idées révolutionnaires à Posen est le clergé, qui, à peu d’exception près, est généralement très mauvais.

Le Baron de Manteuffel a enjoint aux autorités supérieures en Prusse et à Posen de redoubler d’activité pour avoir l’oeil sur tous les mouvements des Polonais.

Перевод с французского:

Один чиновник Прусского Министерства Внутренних дел, будучи послан по специальному вопросу в Восточную Пруссию и Великое Герцогство Познанское, воспользовался таким случаем, чтобы выведать польские интриги. Вернувшись в Берлин, он поделился своими наблюдениями. Оказывается, польская эмиграция в прусских и австрийских провинциях развивает с тех пор, как обстановка на Востоке серьезно осложнилась, бурную деятельность. В настоящий момент, кажется, особенно заботятся набрать сколько только возможно денег. На этот предмет организован род принудительного займа в виде акционерных обществ в пользу эмиграции. Названный агент привел случай с одним домовладельцем, которого вынуждали приобрести эти акции на сумму 30 000 франков, и тот мог освободиться от этого, только добровольно пожертвовав 5000 франков. Собственники, не разделяющие совершенно революционных настроений своих соотечественников, не в состоянии, однако, уклоняться от этого обложения в пользу революции, так как их отказ рассматривается как измена и они тотчас будут изгнаны из польского общества, которое в Пруссии и Познани образует как бы одну семью. С другой стороны, известно вполне определенно, что сельское население совсем не принимает участия в происках знати, которая, в особенности в Галиции, чувствует угрозу и в лице своих крестьян, и, одновременно, очень опасается своего собственного сословия. Подобное состояние настороженности превосходит все ожидания и делает надзор крайне затруднительным. Главный проповедник революционных идей в Познани — духовенство, которое за очень малым исключением в общем очень дурно.

Барон фон Мантейфель предписал высшим властям Пруссии и Познани удвоить усилия, дабы следить за всеми действиями поляков.

25-го октября был прочитан во всех церквах манифест об объявлении нам войны турками.

25-го октября драматическая актриса Рашель имела первый дебют в Михайловском театре, «Федра».

ОКТЯБРЬ 27. Государь повелел собрать в Санкт-Петербурге и в Москве всех каретников и предложить им, чтобы они как можно скорее сделали 360 парковых повозок. Все охотно принялись.

ОКТЯБРЬ 28. В Воронеже крестьянин помещика Александра Алексеевича Панина, Холопов, когда его отдавали в рекруты, объявил, что он не достоин присягать, ибо мужеложествовал с своим барином.

ОКТЯБРЬ 29. Царская фамилия переехала из Царского Села в Гатчину.

НОЯБРЬ 4. Получено известие, что в Азии турки напали на наш форт «Святой

226

Николай» и вырезали в оном две роты. Но, слава Богу, получено также известие, что 23 тысячи турок переправились через Дунай у Олтеницы (насупротив Туртукая) и укрепились ретрашаментами. Русские под начальством генерала Данненберга392 повели атаку. Шесть батальонов пошли на приступ и на штыках овладели ими. Слава Богу.

НОЯБРЬ 7. Обнаружено, что госпожа Рашель имеет страсть к женщинам и во время ее пребывания в Петербурге она волочилась за госпожею Мила.

НОЯБРЬ 9. Московские каретники предложили построить 180 телег для парка без наималейшего вознаграждения. — Честно.

Для этих телег московское дворянство пожертвовало 500 лошадей. И это честно.

НОЯБРЬ 13. Пишут из Парижа (Чихачев).

«A Paris on est tout aussi fanatique à l’endroit des Russes qu’à Constantinople, et je ne serais pas étonné si Kisséloff fût obligé de demander ses pasports un de ces quatre matins.»

Перевод с французского:

«В Париже настроены по отношению к России так же фанатично, как и в Константинополе, и я не буду удивлен, если Киселев будет принужден потребовать свои паспорта в один из ближайших четырех дней».

А наши здесь господа все-таки этого не видят и беспрерывно целуются с этими погаными французами!

НОЯБРЬ 16. Прибыла из-за границы в Гатчину Великая Княгиня Ольга Николаевна с супругом Принцем Виртембергским.

НОЯБРЬ 18. Река Нева покрылась льдом.

НОЯБРЬ 24. Государь Император и вся Царская фамилия из Гатчины переехала в Санкт-Петербург.

НОЯБРЬ 27. Управляющий домами Томсона и Бонара, Белль, когда министр финансов объявил всем англичанам и французам, чтобы они насчет торговли были спокойны, ибо по случаю войны с турками, хотя бы был разрыв с их правительствами, все-таки они будут под защитою нашего, то англичане условились написать к министру финансов благодарственный адрес, но г. Белль этому очень противился. Вообще он нам очень враждебен.

С начала войны с турками английский посланник Сеймур393 часто ездил к персидскому поверенному в делах Махмут-Хану. Посещает он его тайно и ездит в сюртучке на извозчике. Эти посещения, конечно, для нас враждебны.

НОЯБРЬ 28. Честные иностранцы печатают в своих журналах, что война России с Турцией не есть война русских против турок, а война варварства против просвещения!

Наконец уже и турки народ просвещенный, а мы, бедные, все еще варвары!

Есть ли Бог, есть ли совесть, есть ли честь у этих французов и англичан?! Подлецы.

30. Получено донесение от князя Воронцова о решительной победе, одержанной 14-го ноября близ Ахалцыха 7 1/2 баталионами 13-й пехотной дивизии при 14-ти орудиях, 9-ти казачьих сотнях и 17-ти сотнях милиции над 18-тысячным турецким корпусом Ферик-Паши. Русскими войсками командовал генерал-лейтенант князь Андроников394.

227

Пехота наша перешла через реку Посхов-Чая по грудь в воде и бросилась в атаку. Отбито у турок 9 пушек, лагерь, обоз и артиллерийский парк. Турок положено до 5 тысяч человек. Бой продолжался с утра до вечера и прекратился по неимению противников.

Получено донесение от князя Меншикова, что первая турецкая эскадра, решившаяся выйти на бой 18 ноября, истреблена вице-адмиралом Нахимовым395. Турецкий адмирал Осман-Паша взят в плен и приведен в Севастополь.

Неприятель был на Синопском рейде. У него истреблено 7 фрегатов, 1 шлюп, 2 корвета, один пароход и несколько транспортов. На этих судах должно считать до 400 орудий. Все и суда и орудия потоплены. Засим оставался еще один пароход, который спасся по превосходной быстроте своей. А на нем был какой-то английский адмирал, — фамилия ему — Подлец! За эту победу молились мы во дворце Богу. Слава Ему, всевышнему.

В Витебской губернии введена инвентарная система.

ДЕКАБРЬ 2. Французский посланник Кастельбажак прислал к графу Нессельроде письменное поздравление с победой над турками в Азии и под Синопом. Вследствие этого Государь Император первого декабря принял Кастельбажака и благодарил его.

ДЕКАБРЬ 3. Флигель-адъютант Скобелев396 привез из Тифлиса донесение, что князь Бебутов397 разбил сераскира. Взял с бою 24 орудия, 30 знамен, все парки, обоз и лагерь. Наша потеря довольно значительна.

При орудиях у турок прислуга большею частью была из иностранцев — все побиты.

Слава тебе, Господи, слава тебе.

ДЕКАБРЬ 5. Графиня Екатерина Михайловна Салтыкова398, разослала безымянные письма к графу Орлову, к князю Голицыну, к Философову, к Ольсуфьеву399, к Бибикову и к Сабурову о том, что муж ее, граф Лев Григорьевич Салтыков400, намерен соблазнить старшую дочь свою.

Письма писаны ею самой, но она отпирается. И то и другое — подло.

ДЕКАБРЬ 6. Царскою милостью сего дня произведены: один генерал-лейтенант в генералы от инфантерии, 22 генерал-майора, из них 21 в генерал-лейтенанты и один в тайные советники, 49 полковников в генерал-майоры.

ДЕКАБРЬ 9. Несколько вице-губернаторов переведены из одной губернии в другую. За это слышны большие жалобы на г. министра внутренних дел, и в особенности тульский вице-губернатор Баранович401 вопиет за перевод в Архангельск: за то, что он приобрел в губернии любовь и уважение, следовательно, может иметь излишне сильное влияние!

ДЕКАБРЬ 15. Генерал-губернатору Шульгину402 сделался род удара. У него отнялся язык, но медицинскими способами положение его облегчено.

Приказано произвести следствие о семейных раздорах графа Салтыкова. Жена его написала безыменные письма, что он влюбился и хочет соблазнить свою старшую дочь, а он показывает, что помещик Федор Энгельгард403 уже соблазнил и жену, и дочь его.

Страм!

Что Рашель выигрывает на Михайловском театре, то брат ее Феликс проигрывает в казармах кавалергардского полка офицерам.

16. В наших войсках такой большой недостаток медицинских чиновников, что повелено приглашать вольно практикующихся вступить в службу. Им предлагают за это на проезд прогонные деньги и не в зачет годовое жалование.

228

ДЕКАБРЬ 17. Сочинители подлой, гнусной пьесы «Les Cosaques», которую играли в Париже, суть: Arnault et Indicis. Злодеи! И их называют хорошими, образованными людьми.

ДЕКАБРЬ 18. У князя Горчакова нет хороших агентов, через которых можно бы знать, что делается на правом берегу Дуная. Для этого он употребляет жителя Бухареста коллежского советника Маврова, способного к делам политическим, а не полицейским, и сверх того, по нашим известиям, Мавров человек не верный и скорее готов помогать туркам, нежели нам. Говорят, что не он агент князя Горчакова, а князь Горчаков его агент в пользу Порты. Во время войны 1828-го и 1829 годов этот Мавров также был употребляем, и всегда безуспешно, а между тем из бедного чиновника сделался богачом и теперь имеет 40 тысяч червонцев годового доходу.

ДЕКАБРЬ 20. По Высочайшему повелению привезены сюда 4 пленные турецкие офицера и помещены в трактире Демута. При них повелено быть офицеру из собственного Его Величества конвоя и одному жандарму на вестях. Имена их: капитаны Абдул-Латив, Эк-Руллах, мичманы: Осман Гассанин и Ариб Элладо, доктор Гад. Привез их жандармский поручик Яроновецкий.

Генерального штаба полковник Кузьминский404 желал как души спасения, чтобы ему дали кавалерийский полк. 6-го декабря назначили его командиром гусарского Короля Виртембергского полка, а сегодня он застрелился! Видно, ему нечего более было желать, — добился, и конец.

Я представлялся Государыне Императрице, благодарил за милостивый рескрипт, который получил за Демидовский дом трудящихся.

ДЕКАБРЬ 21. Скончался статс-секретарь Николай Михайлович Лонгинов405. Был добрый, хороший человек.

ДЕКАБРЬ 22. Во время представления оперы «Моисей» обер-полицеймейстеру406 показалось, что от одного огненного фонтана может сделаться пожар. — Он прибежал на сцену и разбранил машиниста Роллера, назвал его болваном и дураком. Роллер подал рапорт об удовлетворении. Об этом граф Адлерберх доложил Государю, и Его Величество изволил найти, что Галахов неправ, вследствие чего он просил прощения у Роллера.

ДЕКАБРЬ 23. Швея, живущая у супруги английского посланника Сеймура, своею сметливостью и усердием приобрела любовь посланницы. Вчера посланница призвала ее к себе и предупредила, чтобы искала себе другое место, ибо по политическим обстоятельствам посольство в короткое время должно будет оставить Россию.

ДЕКАБРЬ 24. Из Парижа пишут, будто бы Император Наполеон сказал: «Ежели английские корабли будут стрелять по Российским, то мои будут стрелять по Английским».

Дай Бог, чтобы это была правда.

ДЕКАБРЬ 25. 21 декабря soir, il у avait the et souper au château à Potsdam. On faisait la lecture sur un ouvrage, qui traite la campagne de 1686 contre les Turcs en Hongrie, dans laquelle 8/m Brandenbougeois, comme troupes auxiliaires se sont distingués au siège d’Ofen. — Pendant cette lecture le Roi de Prusse, entendant que les documents officiels de 1686 appellaient les Turcs: «der Erbfeind der Christenheit!» s’écria: «C’est vrai, ils sont les ennemis nés des Chrétiens, et c’est notre devoir de les combattre, même au risque de ne pas paraitre bon politique! Une seconde fois Sa Majesté répéta à peu près les mêmes paroles, quand l’auteur du livre disait: «Le rôle, des Turcs en Europe est joué, il ne leur reste, que la retraite en Asie!»

229

Перевод с французского:

...вечером был чай и ужин в Потсдамском замке. Занимались чтением труда, трактующего о кампании 1686 г. против турок в Венгрии, когда 8 тысяч бранденбуржцев в качестве вспомогательных войск отличились при осаде Офена. — Во время этого чтения Король Пруссии, услыхав, что официальные документы 1686 г. называют турок непримиримыми врагами христианства», воскликнул: «Действительно, они прирожденные враги христиан, и наш долг сражаться с ними, даже рискуя показаться плохими политиками!» Его Величество повторил в другой раз те же слова, когда автор книги говорит: «Роль турок в Европе сыграна, им остается только удалиться в Азию».

ДЕКАБРЬ 29. Рашель очень желает остаться в России, и Мина Ивановна Буркова очень об этом хлопочет. Говорят, что Рашель за это ей порядочно заплатила и потому Директора театров побуждают скорее заключить условие, но он тому противится. Рашель предлагала играть в бенефисе для господина Гедеонова. Дура! И когда он сказал ей, что этого обычая у нас нет, то она предложила ему играть несколько раз с тем, чтобы сборы тайно были в его пользу. Гедеонов отвергнул это подлое предложение, какое только может родиться в бессмысленной французской голове. О, подлые иностранцы!

Рашель дозволяет себе начинать представление позже назначенного времени. Ей повелено это заметить и сказать, что у нас этого делать нельзя.

ДЕКАБРЬ 30. В Бельгии сделано много бюстов Императора и Императрицы французов и в головах этих бюстов помещены возмутительные прокламации, напечатанные в Англии в Жерзее. — Приняты меры на таможнях.

ДЕКАБРЬ 31. Английское и французское правительства решительно начали помогать польским выходцам и дают им средства сформировать легион, который будет служить туркам против нас.

С этой целью Браницкий и лорд Дудлей Стуарт отправились в Константинополь.

Вот злодеи, — как это Господь Бог терпит их!

1854

ГЕНВАРЬ 1. Французский и английский посланники были у графа Нессельроде и объявили, что их флоты вошли в Черное море. На вопрос, уедут ли они, т. е. посланники, из России, Кастельбажак отвечал, уедет только тогда, ежели Государь Император вступление флотов в Черное море примет за объявление войны или ежели он получит на то приказание своего правительства, какового он не получал.

В первый день года, как и во все дни Господни, скажу, что нет под солнцем таких злодеев, как французы и англичане.

В последние дни прошедшего 1853 года Николай Иванович Греч сделал честное, правдивое, логическое опровержение против статьи, напечатанной в Times 14-го декабря того года. Он ясно доказал всю несправедливость, можно сказать, всю подлость действий Англии и Франции и высказал нашу правоту в Восточном вопросе так ясно, как свет Божий. Такое логическое рассуждение, такая ясность правоты нашей должна бы быть напечатана в иностранных газетах на стыд, на страм наших врагов. Но граф Нессельроде распорядился, чтобы опровержение Греча не было напечатано на французском языке в Санкт-Петербургской газете407 и передано в иностранные журналы. Удивляются политике графа Нессельроде, что он проходит молчанием все клеветы, все обиды, наносимые нам бессовестными иностранцами, проходит молчанием даже и теперь, когда мы уже только с оружием в руках должны защищаться против зверской

230

ненависти безбожников к кроткой, но великой по своим честным чувствам России.

Новое положение об извозчиках возродило между ними такой ропот, что главные из них, т. е. содержатели экипажей, не выставили сегодня карет на бирже. За такое явное противудействие распоряжениям правительства должно было бы сделать им строгое внушение, но нет сомнения, что все придет в порядок, ибо при новых мерах всегда встречаются крикуны, которые мало-помалу умолкают.

Тяжкое время настало для России и для нашего великого Государя.

Помоги нам, Господь.

ГЕНВАРЬ 2. Полиция, по словам Петра Великого, составляет душу всякого порядка. Она охраняет общее спокойствие и предупреждает зло. Но силы полицейской власти преимущественно заключаются в нравственном влиянии, орудия которого суть: истина в словах и добросовестность в действиях. Поэтому тот только хорошо выполняет все обязанности службы полицейской и приносит истинную пользу, кто может быть безукоризненным примером для других. Что составляет порок в частном лице, то делается уже преступлением в лице полицейского чиновника.

ГЕНВАРЬ 6. В Александринском театре представляли «Морской праздник в Севастополе», бой под Синопом. Восторг публики был велик. Дай Бог, чтобы всегда так было, и дай Бог, чтобы представление этой пьесы было не рановременно. В театре были Государь Наследник Цесаревич и Великие Князья Константин, Николай и Михаил Николаевичи. В боковой Императорской ложе были кадеты Морского корпуса.

ГЕНВАРЬ 7. Получено известие с Дуная. Отряд генерал-адъютанта графа Анрепа был расположен в селениях Четати, Моцецее и Быйлешти. 25-го декабря 1853 года турки в числе 18 тысяч человек и 24-х орудиях направились через деревню Гунию на селение Четати, но встречены были при селении Фонтыне-Банулуй тремя баталионами Тобольского полка (генерал-майор Баумгартен408), одним эскадроном гусарского князя Варшавского полка и одною сотнею донских казаков, при шести орудиях артиллерии.

Между тем генерал-майор Белгардт409 из селения Мецецея и генерал-адъютант граф Анреп из Быйлешти подкрепили Баумгартена. Турки были смяты, прогнаны, и у них взято с бою шесть орудий. Они поспешно отступили к Колофату с потерею 3 тысяч человек убитыми и ранеными. К сожалению, этот блистательный по неравенству сил успех стоит нам дорого. У нас убито:
Штаб-офицеров
5

Обер-офицеров
17

Нижних чинов
813

Ранено:

Генерал Жигмонт
1

Штаб-офицеров
2

Обер-офицеров
29

Нижних чинов
1158

ГЕНВАРЬ 8. Князь Петр Владимирович Долгоруков410 принес жалобу на жену свою, урожденную Давыдову, что она выходит из повиновения и хочет все жить за границей, и просил, чтобы правительство поставило ее в должные пределы повиновения.

Княгиня Долгорукова411 точно вела себя за границей неприлично: в Риме через английского посланника испрашивала и испросила себе свидания с

231

Папой, в Париже наделала грубостей тайной советнице Обрезковой за то, что та не заплатила ей визит. Просьба его передана министру внутренних дел, а между тем и княгиня жалуется, что муж ее все дерется, и точно явилась к нам с подбитым глазом. Князь уверяет, что он теперь ее не бил, но точно несколько лет тому назад высек плетьми за то, что застал ее под чужим мужчиной.

Страм.

ГЕНВАРЬ 9. Генерал-адъютант граф Орлов по повелению Государя Императора уехал в Вену и в Берлин для совещаний по нынешним политическим обстоятельствам.

Помоги ему, Господь, в этом важном деле, и да внушит он этим двум державам их честную христианскую обязанность против подлых действий Франции и Англии.

ГЕНВАРЬ 10. Взводом лейб-гвардии Конного полка приняты в Зимнем дворце 44 турецких знамен и препровождены в собор лейб-гвардии Измайловского полка.

ГЕНВАРЬ 11. Le résumé des notes, présentées en Novembre, portait que les polonais réfugiés ne joueraient un rôle dans la crise actuelle que si les gouvernements de France et d’Angleterre les у encouragent. Depuis, en effet, si une partie de ces gouvernements n’a pas voulu subir les influences de ces gouvernements, se bornant à attendre l’issue des événements, on ne saurait nier qu’il s’est trouvé, parmi eux des individus qui se sont laisses aller aux encouragements que le gouvernement Anglais leur a offerts et qui sont partis ou se disposent à partir pour le théâtre de la guerre. Parmi ceux d’entre eux qui se sont embarqués sur un paquebot français, le 22 Décembre, munis de passeports français, il faut citer: Vusocki. Slotvenski. Ruchczevski. Bielinski. Rednaczycki. Rawski. et Souslovski.

D’autres refugiés, de l’émigration de 1848, sont partis à bord des vapeurs anglais, qui touchent à Marseille.

C’est le parti Czartoryski, qui a été choisi par l’Angleterre pour organiser militairement l’émigration polonaise en Turquie. Malgré l’invraisemblance du fait, il a été constaté que Zamoiski, comme chargé de pouvoirs de Czartoryski, a invité Wysocki, chef du parti démocratique militaire, à coopérer à cette organisation, que Czartoryski avait mission d’opérer, mission établie par des documents en bonne forme dont il ressort que l’assentiment de la France lui est également acquis. Il s’agissait d’envoyer en Turquie des officiers capables d’organiser des corps de volontaires, dont la paye serait assurée. Une première entrevue entre Zamoiski et Wysocki n’amena pas de résultat, mais depuis Wysocki, accompagné de Sévérin Pielinski, est parti pour Constantinople, le premier pour prendre un commandement et le second en qualité de chef de bureau de l’Etat Major. Les frais du voyage leur auraient été payés par la caisse Branicki.

Zamoiski lui même, après un court séjour à Londres, vraisemblablement pour s’y concerter avec le Comité central, est revenu à Paris et devait partir le 25 Décembre pour Constantinople, accompagné, dit on, d’un nombreux Etat Major. Mais ce départ a été remis et Zamoiski se trouvait encore à Paris le 2 Janvier.

Malgré cette manifestation du parti ardent de l’émigration, les vieux militaires de l’ancienne armée polonaise, se tiennent à l’écart et emploient même leur influence à empêcher les réfugiés d’aller en Orient. Ce n’est donc point de Paris, mais de Londres que la plus grande partie des réfugiés polonais et autres se sont dirigés vers Constantinople.

L’anniversaire du 29 Novembre dernier n’ayant donné lieu d’aucune démonstration de la part des polonais réfugiés autre qu’une cérémonie religieuse, une petite

232

brochure vient de paraitre, contenant les discours, qui auraient du être prononcés à la réunion projetée pour la soiré du 29 et que la police a empêchée.

Christian Ostrowski, principal organisateur de cette réunion manquée, a publié, dans cette brochure, le discours qu’il avait preparé pour cette occasion; d’autres discours s’y trouvent réunis, qui, de même que le sien, se distinguent par l’extrême violence des opinions qui у sont professées et qui, à cet égard, méritent une attention particulière.

Перевод с французского:

Резюме записок, представленных в ноябре, свидетельствует, что польские беглецы не играли бы роли в настоящем кризисе, если бы правительства Франции и Англии их на это не поощряли. В самом деле, именно с этих пор, если часть их не пожелала подвергаться влиянию этих правительств, довольствуясь ожиданием исхода событий, то нельзя отрицать, что среди них находятся отдельные личности, которые поддались на поощрения, сделанные им английским правительством, и которые отправились или предполагают отправиться на театр военных действий. Среди тех, которые сели на французский пакетбот 22 декабря, снабженные французскими паспортами, необходимо отметить: Высоцкого,412 Слотвенского, Рущевского, Белиньского, Редначицкого, Равского и Сусловского.

Другие польские беглецы из эмиграции 1848 г. отправились на борту английских пароходов, которые подходят к Марселю.

Партия Чарторыйского избрана Англией для организации на военный лад польских эмигрантов в Турции. Несмотря на невероятность факта, удостоверено, что Замойский413, в качестве полномочного представителя Чарторыйского, пригласил Высоцкого, главу военной демократической партии, объединить действия с той организацией, которую Чарторыйский имел поручение образовать, поручение, подтвержденное не допускающими сомнения документами, из которых было видно, что и согласие Франции ему обеспечено равным образом. Дело заключалось в том, чтобы направить в Турцию офицеров, способных организовать корпус волонтеров, которым будет гарантирована плата. Первое свидание Замойского и Высоцкого не привело ни к какому результату, но после этого Высоцкий в сопровождении Северина Пелиньского отправился в Константинополь, первый — принять командование, второй — в должности начальника канцелярии Главного Штаба. Расходы по их путешествию должны быть оплачены из кассы Браницкого.

Сам Замойский, побывав на короткое время в Лондоне, вероятно затем, чтобы там сговориться с центральным Комитетом, возвратился в Париж и должен был уехать 25 декабря в Константинополь в сопровождении — говорят — многочисленного Главного Штаба. Но этот отъезд отложен, и Замойский находился еще в Париже 2 января.

Несмотря на подобную манифестацию пылкой части эмиграции, старые военные из прежней польской армии держатся в стороне и даже употребляют свое влияние, чтобы помешать эмигрантам отправляться на Восток. Совсем не из Парижа, а из Лондона направляется в Константинополь наибольшая часть польских и других беглецов.

Последняя годовщина 29 ноября не ознаменовалась со стороны поляков-эмигрантов никакой другой демонстрацией, кроме религиозной церемонии, да появилась тощая брошюра, содержащая речи, которые должны были быть произнесены на предполагаемом собрании вечером 29 ноября, которому помешала полиция.

Христиан Островский, главнейший организатор этого неудачного собрания, опубликовал в брошюре речь, которую сам приготовил по этому случаю; к ней присоединены другие речи, отличающиеся так же, как и его собственная, чрезмерной крайностью мнений, которые в них исповедываются и которые с этой точки зрения заслуживают особого внимания.

ГЕНВАРЬ 12. Чиновник Английского посольства подкупил нашего инженерного офицера Фомина доставить ему планы наших крепостей. Неужели это правда? Не верится. А ежели правда, то, Господи, какой кары заслуживает Фомин414.

ГЕНВАРЬ 13. Был я с докладом у Государя Императора. Его Величество страдает

233

ногою и лежит в постели. Мант415 говорит, что у него рожа, а другие утверждают, что это подагра. Дай Бог, чтобы была подагра, ибо в лета Государя подагра есть знак долголетия.

ГЕНВАРЬ 14. Был я с докладом у Государя, но Его Величество еще в постели и приказал, чтобы я доложил Цесаревичу, ежели есть что нужное.

На Царскосельской железной дороге во время поездки сломалась у локомотива ось. Поезд был остановлен, и в это время прибежал экстренный поезд, в коем находился Великий Князь Михаил Николаевич. Его Высочество совершил дальнейший путь на подоспевшей резервной машине.

ГЕНВАРЬ 15. Его Высочество Цесаревич и, кажется, Его Величество недовольны, что никогда не опровергают в газетах лжи и оскорблений иностранных журналов. А как и публика наша на то жалуется, то по приказанию Государя Наследника Цесаревича я говорил об этом графу Нессельроде. Он отозвался, что нельзя делать опровержений потому, что у нас только одна французская газета (Санкт-Петербургская), которая считается почти официальною. Удивляюсь, почему в официальной газете нельзя изобличать мерзости и подлости иностранцев! А публика удивляется, так сказать, трусости нашей дипломатии, которая равнодушно переносит оскорбления иностранных журналов.

ГЕНВАРЬ 16. Графиня Рошфор, урожденная Коптева, дочь служившего в жандармах полковника, предлагала мне быть нашим агентом в настоящих трудных

234

обстоятельствах и берется примирить французское и английское правительство с нашим. Муж ее служит во Франции префектом, и она уверяет, что Император Лудовик Наполеон так ее любит, что она может делать с ним, что пожелает. — Бешеная баба! Она уверяет, что она вторая Jeanne d’Arc и призвана свыше успокоить Россию и всю Европу. При этом она начала распространять слух, что отец ее не Коптев, а блаженной памяти Император Александр. Я советывал ей быть менее восторженной и помнить простую русскую пословицу: «Всякий сверчок знай свой шесток» — и предупредил ее, что ее поведением она может добиться до того, что ее вышлют за границу.

13-го, 14-го и 15-го генваря Государь Император был болен и не вставал с постели. Сегодня Его Величеству, благодаря Бога, лучше, и он встал.

Государь Император повелел бывших здесь четырех турецких пленных отправить через Вену и Триест в Египет.

Сегодня их увезли.

ГЕНВАРЬ 17. Вечером перед отъездом графа Орлова в Вену Принц Ольденбургский прислал за тайным советником Сагтынским и начал его спрашивать, может ли он съездить к графу Орлову и просить его о 50 тысячах рублях, которые отымают у лютеранской консистории. Когда Сагтынский отвечал, что граф через несколько часов уезжает за границу, то Его Высочество начал расспрашивать, куда и зачем? Очевидно было, что Его Высочеству угодно было только выпытать у Сагтынского, куда и зачем едет граф Орлов.

При этом случае Принц сказал Сагтынскому, что ему все кажется, что в России есть заговор против правительства, но Сагтынский успокоил Его Высочество и уверил в неосновательности этой мысли.

Сын князя Василия Васильевича Долгорукова416 имел тесную связь с португальскою подданною Паива. Она привезла молодого князя из-за границы больного, и здесь он скончался. Тогда она начала требовать от князя Василия Васильевича 300 тысяч франков, которые будто бы ей должен покойный. Документов никаких она представить не могла и потому ей отказано.

Вчера португальский поверенный в делах дон Педро де Коста приезжал к князю В. В. Долгорукову и просил, чтобы он дал госпоже Паива хоть 150 тысяч франков вместо 300 тысяч, которые она прежде требовала. Князь отказал. Тогда г-н де Коста сказал ему: «Смотрите, предупреждаю вас, что вас заставят под колоколами принять очистительную присягу и для того поведут в церковь через Невский проспект с открытою головою и босиком!» Князь Василий Васильевич не устрашился даже и этой угрозе!!! — а между тем весьма естественно, что господин Коста был у князя Долгорукова с подобным предложением, — он перед наступлением на князя все время от 10-ти часов вечера до 9-ти часов утра провел у госпожи Паива.

Помещик Костромской губернии отставной поручик Васьков 15-го декабря на бале Дворянского собрания был в нетрезвом виде и поссорился со своим родственником Бологовским. При этом случае Васьков получил несколько толчков и по распоряжению губернского предводителя дворянства Чагина был выведен из собрания417.

У, эти мне отставные поручики!

ГЕНВАРЬ 19. Инженерный офицер Фомин не был подкуплен английским чиновником. Слава Богу. Дело вот как было: Гейнрих Федор Рейнер, уроженец города Риги, портной, подмастерье, находится в услужении у младшего секретаря английского посольства Стреджи / Стречи (Stratshy). Он получил приказание от своего господина предложить инженерному офицеру Фомину выгодную работу и для этого пригласить его к себе. Фомин, предполагая, что ему дадут рисование

235

каких-нибудь чертежей, явился к Стреджи (Стречи), но сей последний начал подкупать его и просить, чтобы он доставил английскому правительству планы наших крепостей: Севастополя, Кронштадта и других. Фомин показал вид, что соглашается на предложение. Тогда Стречи объявил, что месяца полтора тому назад английский пароход подходил уже к Севастополю, чтобы высмотреть укрепления, но его не допустили к пристани, и просил о назначении цены за предательство. Обещая Стречи дать решительный ответ через несколько дней, Фомин сейчас объявил о сделанном ему предложении своему начальнику генералу Политковскому418. Политковский приказал Фомину пригласить к себе Стречи и сам приехал к Фомину в назначенный час под видом его товарища, инженерного офицера. Стречи явился и, быв познакомлен с Политковским, сделал и ему то же предложение. Изъявив мнимое согласие, Политковский потребовал, чтобы ему и Фомину было выдано вперед 50 тысяч рублей серебром и заплочено столько же по выдаче планов, но с тем, чтобы обязательство заплатить им остальные 50 тысяч серебром было подписано самим посланником Сеймуром (сир Георг Гамильтон Сеймур). На это Стречи не согласился, находя, что сумма слишком значительна за требуемую им услугу. Итак, Фомин и Политковский поступили честно, как русским поступить должно, а Стречи со своим Сеймуром — подлецы! Впрочем, это им простительно, ибо в военное время всякий вред противнику допускается, и я бы, если бы мог, сжег бы всю Англию и даже с ее Королевою.

Рашель давала драматическое утро в зале графа Клейнмихеля в пользу дамского патриотического общества.

ГЕНВАРЬ 21. Дочь саратовского помещика Бекетова, девица Екатерина, бежала из родительского дома. Нет сомнения, что ее похитил доктор Бензегер, давно искавший ее руки, в чем ему было отказано.

О неприличном поступке португальского посланника дона Педро де Коста с князем Долгоруким Государь Император приказал сообщить графу Нессельроде.

14-го декабря Коканский отряд числом до 13 тысяч человек с 17-ю орудиями подступил на Сыр-Дарье к нашему пограничному форту «Перовский» с намерением овладеть им и, расположившись лагерем в некотором от него расстоянии, начал действовать по оному своею артиллериею. Командующий фортом подполковник Огарев419, видя, что коканцы при своей многочисленности могут обложить его и продолжительною осадою привести гарнизон в затруднительное положение, решился поразить их неожиданным нападением. Для этого выслал он ночью 350 человек пехоты и 190 казаков при 4-х пушках и 2-х ракетных станках и этот отряд подкрепил двумя другими, каждый в 80 человек с 2-мя орудиями. Ударили на коканцев, смяли их и гнали четыре версты. Наш слабый, но храбрый отряд взял у неприятеля все 17 пушек, четыре бунчука, 7 знамен и все запасы пороха, провианта и снарядов.

Неприятель потерял убитыми до 2 тысяч человек, с нашей стороны ранено два офицера и 36 рядовых, убито 18 рядовых.

Молодцы наши. Слава Богу.

Государь, получив это известие, произвел подполковника Огарева в полковники, а полковника Огарева в генерал-майоры.

Ну, да и царь у нас! Слава Богу!

Был я с докладом у Государя Императора. Его Величеству благодаря Бога лучше, так что он сегодня прогуливался около Зимнего дворца. Во время доклада Его Величество говорил, что английский посланник рассказывает, будто бы старая партия русских уговорила его отставить графа Нессельроде.

236

Государь приказал сказать Сеймуру, что стыдно посланнику разглашать пустые вести.

После доклада у Государя потребовал меня к себе Государь наследник Цесаревич и поручил мне дело князя Витгенштейна420. При этом случае доложил Его Высочеству все дела, о которых докладывал Его Высочеству*.

ГЕНВАРЬ 23. По городу носится неприятная весть, будто бы все австрийские генералы объявили, что выйдут в отставку, ежели прикажут драться за русских. Не дай Бог, чтобы это была правда. Но признаюсь, что от немцев я ничего не ожидаю хорошего.

ГЕНВАРЬ 24. Имел я доклад у Государя Императора. Его Величество повелел смотреть, чтобы чернь по враждебному духу к иностранцам по случаю настоящих военных обстоятельств не оскорбляла ни французов, ни англичан.

Общество, проповедывающее мир (в Англии), прислало сюда депутатами Генриха Пиза, Джозефа Сторджа и Роберта Чарлтона убедить Государя Императора заключить мир с турками. Его Величество повелел принять их как можно лучше. Ежели из этой депутации и не выйдет ничего путного, то я рад по крайней мере тому, что они увидят, что не мы виноваты в войне, а их подлые соотечественники.

ГЕНВАРЬ 25. Адъютант Государя Наследника Цесаревича, полковник Мердер421, был послан в Москву с известием о благополучном разрешении Государыни Цесаревны Великою Княжною Мариею Александровною. Московское дворянство, желая изъявить благодарность за доставление этого радостного известия, приготовило господину Мердеру подарок — серебряную вызолоченную вазу; чашу поддерживает женщина, изображающая Москву, имеющая в одной руке знамя, наверху которого орел, внизу пьедестала надпись: «От Московского дворянства 5-го октября 1853 года». А московское купечество поднесло господину Мердеру серебряный вызолоченный чайный сервиз.

Рашель уехала в Москву. Ее обожатели в большом количестве собрались на железную дорогу проводить и проститься с нею. Они ожидали ее приезда на улице близ дебаркадера. Карета ее подъехала, все бросились отворить дверцы — и, о изумление, о смущение, — из ее кареты первый вышел кирасирский поручик граф Тишкевич!

ГЕНВАРЬ 26. Анатолий Николаевич Демидов пишет к Государю, что покойный отец его422 в 1812 году сформировал на свой счет и представил в ряды нашего воинства целый полк. Он этого сделать не может, но по настоящему положению дел предоставляет в распоряжение Государя все свое имение и все свои заводы.

Московский митрополит Филарет представил Государю 50 тысяч рублей серебром от избытков Сергиевской лавры. Его Величество благодарил и отвечал, что сохранит эти деньги, ежели Бог поможет, на улучшение церквей на Востоке.

Помоги Ему Бог.

ГЕНВАРЬ 27. Государь получил от графа Орлова неблагоприятные известия и даже в Берлин и Вену не поедет. Неужели Австрия и Пруссия против нас?

Ум помрачается!

ГЕНВАРЬ 29. Государь пожаловал при собственноручной записке Орден Святого Александра Невского французскому посланнику Кастельбажаку, который при настоящем положении политических дел действует честно и благонамеренно.

237

Во время доклада Государь говорил, что его здоровье не выдержит настоящих тревог и кровавой всеобщей западной несправедливости.

Сохрани и помоги ему Господь.

Государь изволил принимать вновь прибывшего австрийского чрезвычайного посланника Эстергази423.

Государь изволил принимать трех англичан (квакеры) Пиза, Сторджа и Чарлтона, приехавших уговаривать его к миру. Дело кончилось только на разговорах, и они собираются уехать. Они удивляются чистому английскому наречию Государя.

ГЕНВАРЬ 30. Крепостной человек инженер-подпоручика Неверовича Фома Касперович сделал донос, что господин его, Неверович, инженер-подпоручик Доманский, прапорщик Новицкий, поручик Фалевич, дворянин Захер и студент медико-хирургической академии Рымович ведут преступные разговоры и имеют злое намерение против правительства; и что Неверович и Доманский уговаривали его убйть Государя, обещав ему за это свободу. Все они арестованы, но донос, слава Богу, не подтверждается.

ФЕВРАЛЬ 2. Касперович сознался, что сделал ложный донос. Арестованные освобождены, а Касперовича повелено отдать на 10 лет в арестантские роты. При докладе Государь Император говорил, что ежели французский посланник Кастельбажак не захочет выехать, то Его Величество рад будет, ежели он останется.

ФЕВРАЛЬ 3. Подлый и бессовестный покровитель всех бунтовщиков лорд Додли Стуарт прибыл в Шумлу и был очень холодно принят турецким главнокомандующим Омер-пашою424. Полагают, что главнокомандующий получил приказание из Константинополя сделать этому бездельнику холодный прием.

Граф Орлов возвратился из Вены. К несчастию, не было возможности склонить Австрию совершенно на нашу сторону, но то утешительно, что Император Австрийский, все его генералы и армия нам сочувствуют.

Австрия поставлена в такое невольно неприязненное к нам расположение угрозами французского правительства, что у нее отымут Италию, ежели она будет помогать России.

ФЕВРАЛЬ 4. Великая Княгиня Александра Иосифовна разрешилась от бремени Великою Княжною Верою Константиновною.

Приехали из Греции четыре греческие офицера Хрисоварни, Цамис, Пасхали и Петропуло предложить нашему Государю услуги их войск. Его Величество повелел поместить и прилично содержать их в 3-м отделении Собственной Его Величества канцелярии.

ФЕВРАЛЬ 6. Известный занятиями по магнетизму князь Алексей Владимирович Долгорукий425 донес Государю, что приведенные им в ясновидение мещанка Максимова и сын действительного статского советника Кандалевцева объявили, что англичане и англичанки хотят отравить Его Величество.

ФЕВРАЛЬ 7. Из Варшавы приехал фельдмаршал князь Варшавский, граф Паскевич-Эриванский.

ФЕВРАЛЬ 8. Князю Долгорукову-магнетизеру приказано объявить, что<бы> вздоров не распускал.

Никто не может постичь причины, почему Франция и Англия пожелали воевать с нами. Наконец, начали угадывать мысль этих двух держав, состоящую

238

в том, что должно им теперь искать средство остановить Россию в ее успехах, ибо через десять лет она так будет сильна, что с нею никто не сладит.

ФЕВРАЛЬ 9. Получено известие, что три французские парохода подходили к Феодосии и измеряли глубину рейда. Разбойники!

Грекам, Хрисоварги* и его товарищам, Государь повелел объявить, что их предложение принято быть не может, но ежели их народ будет просить помощи и нашей защиты, то в этом им не откажут и помощь эта будет бескорыстна.

Опять рыцарский ответ.

Жалуются очень на введение в Минской и других западных губерниях инвентарей. Граф Орлов приказал мне сообщить эти жалобы Д. Г. Бибикову с тем, что теперь не время вводить инвентари и что об этом он должен сказать Государю. Я исполнил приказание графа.

Граф Панин находит, что уничтожение Преображенского раскольничьего в Москве кладбища есть мера несправедливая и невременная. Граф Орлов, разделяя его мнение, приказал сказать ему, чтобы подал об этом записку Государю.

Обнародован манифест о войне против Франции и Англии, вступившихся за Турцию. Да поможет нам Бог!

ФЕВРАЛЬ 10. Рассказывают, будто бы в Вене был следующий случай: с некоторого времени англичане начали называть свою Королеву солнцем (канальи, а прежде били ее по щекам). В Вене граф Орлов обедал у Австрийского Императора, был тут и английский посланник. Он предложил выпить за здравие их Солнца — выпили. Тогда граф Орлов, наполнив бокал, сказал: «За здравие моего Иисуса Навина, который остановит солнце!»

Ежели неправда, то хорошо выдумано.

Сегодня выехали из Санкт-Петербурга посланники: французский — Кастельбажак и великобританский — сэр Гамильтон Сеймур.

Провались они, разбойники!

ФЕВРАЛЬ 12. При отъезде английского посла Сеймура Государь сказал ему: «Скажите вашей Королеве, что у меня миллион войска, а ежели прикажу — будет два миллиона, а ежели попрошу — будет три миллиона. По многим, и может быть, по нашем флоте будем носить траур, но никогда по нашей чести». Но это неправда, ибо английская свинья уехала, не откланявшись Государю.

ФЕВРАЛЬ 14. Генерал-адъютант Карл Андреевич Шильдер426 принял православную веру и наименован Александром.

ФЕВРАЛЬ 15. Получено известие, что генерал-адъютант Шильдер сжег и потопил турецкие: один пароход, пять больших, два малых судов, одну канонерскую лодку и еще 10 больших судов, собравшиеся у крепости Рущука.

Слава Богу!

Скончался известный лейб-медик, баронет Яков Васильевич Вилье. Государь и Наследник были на его похоронах.

ФЕВРАЛЬ 18. Принц Ольденбургский по случаю рождения дочери у Великого Князя Константина Николаевича пожертвовал 3 тысячи рублей серебром в пользу раненых матросов в Черноморском флоте.

Владимирское дворянство пожертвовало в пользу Черноморского флота 35 тысяч рублей серебром.

239

ФЕВРАЛЬ 19. Англичане, живущие в Петербурге, пожертвовали 3 тысячи рублей серебром для наших раненых в делах против турок.

У разбойников бывают иногда честные чувства.

ФЕВРАЛЬ 21. Князь Юсупов предложил Государю Императору по случаю военного времени сформировать на свой счет два батальона. Его Величество людей не принял, но изъявил согласие принять от князя Юсупова такую сумму, которая покрыла бы обмундирование двух батальонов427.

ФЕВРАЛЬ 24. Указом 18 февраля объявлено: быть на военном положении губернии Екатеринославской и Таганрогскому градоначальству. Они подчиняются генералу от кавалерии Хомутову428.

Быть на военном положении губернии Санкт-Петербургской. Она подчиняется Государю Наследнику Цесаревичу.

Быть на военном положении губерниям: Эстляндской и Лифляндской. Первая подчиняется генерал-адъютанту Берху, вторая — генерал-адъютанту князю Суворову.

Быть на военном положении губернии Архангельской. Она подчиняется вице-адмиралу Бойлю429.

ФЕВРАЛЬ 25. Есть люди, желающие, так сказать, выслужиться перед правительством и от того только тревожат оное. С некоторого времени начали они уверять, что извозчики находятся в тревожном положении и позволяют себе разные рассуждения с седоками. Например, говорят, что французы и англичане объявили нам войну потому, что Государь не хочет дать крестьянам свободы; что введение инвентарей есть для них дело хорошее, но помещики противятся введению оных только потому, что не желают лишиться малой части своих доходов.

Такие рассуждения со стороны извозчиков, конечно, были бы дурны, если бы они в самом деле существовали, и потому для обнаружения, в какой степени справедливы сказания господ доносителей, я сегодня послал шесть человек переодетых жандармов и двух агентов ездить по городу на извозчиках и слушать внимательно, что они будут говорить. Что же вышло: каждый из шести жандармов ездил на пяти извозчиках, два агента ездили каждый на восьми, следовательно, все ездили на сорока восьми извозчиках, и решительно ни один из них не говорил ни слова со своими седоками. Это ясно доказывает, что благонамеренные доносители сами провокируют извозчиков, сами начинают с ними разговаривать и сами влагают им в уста такие ответы, какие желают получить от них, и потом бегут к правительству и доносят, что вот-де что говорят извозчики. Нет ничего опаснее, нет ничего вреднее, как эти господа agents provocateurs*.

Быть на военном положении Царству Польскому и губерниям: Курляндской, Ковенской, Виленской, Гродненской, Волынской и Подольской. Они подчиняются князю Варшавскому и генерал-адъютанту графу Ридигеру.

ФЕВРАЛЬ 26. Начали выступать гвардейские полки в Остзею по случаю военного времени.

ФЕВРАЛЬ 28. Было святое крещение новорожденной Великой Княжны Веры Константиновны.

240

Государь Император, Наследник Цесаревич и Великие Князья Николай и Михаил Николаевичи уехали в Финляндию.

Генерал-адъютант князь Воронцов по болезни увольнен на шесть месяцев в отпуск. Кавказский корпус поручен генералу от кавалерии Реаду430.

МАРТ 1. Говорили, что чернь приняла молодого графа Нессельроде за англичанина и поколотила его. Странно — все радовались!

МАРТ 2. Сделано замечание молодому графу Кушелеву-Безбородко431 за то, что водит по улице свою собаку, зашитую в горностаевом меху.

«Я уже переменил ей одежду, — сказал граф, — теперь на ней кавалергардский мундир!» Видно, что эта знаменитость очень умна!

МАРТ 3. Запрещен вывоз золота за границу.

МАРТ 4. Государь Император и Их Высочества Великие Князья возвратились из Финляндии.

МАРТ 6. Есть картинка: нарисован Государь Император, турецкий султан, а сзади его Император французов и Королева английская. Султан бросается в объятия нашего Государя и говорит: «Oh! mon ennemi, sauvez moi de mes amis!»*

МАРТ 9. Князь Варшавский уехал в Варшаву.

МАРТ 10. Вывоз за границу золота воспрещен, а барон Стиглиц и другие здешние банкиры отправляют звонкую монету к пограничным негоциантам для тайного перевода оного за границу. Нехорошо!

МАРТ 11. Государственный преступник Бакунин432 из предосторожности переведен из Санкт-Петербургской крепости в Шлиссельбургскую. Сопровождавшему его подполковнику Тизенгаузену он дорогою рассказывал свои похождения, раскаивался и говорил, что был бы счастлив, если бы его послали в каторжную работу.

МАРТ 12. Придворный банкир барон Штиглиц пожертвовал на пользу общую 300 тысяч рублей серебром. Государь Император, приняв это пожертвование, повелел сумму причислить к военному капиталу.

МАРТ 13. Прибыл американский посланник Сеймур. Америки намерения в нашу пользу. Слава Богу, что есть еще иностранцы, не совсем потерявшие ум, совесть и честь. 20 американских докторов просятся в нашу службу.

С Сухум-Кале и других укреплений Восточного берега Черного моря князь Меншиков успел перевести в Севастополь до 2500 человек гарнизона. Эти люди, когда за ними приехали, предлагали остаться на своих местах для драки насмерть с неприятелем и просили только, чтобы вывезли оттуда их жен и детей.

Ай да русская кровь! а эти злодеи иностранцы называют нас варварами! Да они не стоят и нашей подошвы.

МАРТ 14. Канальям англичанам и французам Государь в настоящую войну запретил жить на Петергофской дороге, в Петергофе и Ораньенбауме и на островах, окружающих столицу. Дельно. Я бы не только запретил им жить в этих местах, но и во всей России.

Хотя это честно и благородно — не преследовать всех иностранцев за то, что большая часть из них канальи, но, виноват, я бы всех послал к черту, ибо по

241

моему мнению самый лучший иностранец похож только на самого подлого и развратного русского. Просто подлецы!

МАРТ 15. По нынешнему военному времени благодаря подлецам англичанам и французам Государь призвал на службу всех отставных солдат и дал им довольно большие преимущества.

Какой русский не пойдет теперь на бой, когда в лице нашего Государя оскорблен всякий из нас в частности.

МАРТ 16. Государя встретил на улице какой-то крестьянин и просил принять от него 1000 рублей серебром на военное дело. Сделает ли это кто-либо из так называемых просвещенных иностранцев?

МАРТ 17. Жалуются очень на генерал-адъютанта Берха, что он в Ревеле беснуется. Не русский!

Государь повелел по случаю войны с разбойниками англичанами и французами сформировать 8 экстренных донских казачьих полков. Атаман Хомутов отвечает, что по собственному движению Донского войска готово 29 полков.

Сердце радуется, что за русский народ.

МАРТ 19. Получено известие, что дух жителей Остзейских губерний чрезвычайно хорош, особенно в Эстляндской губернии. Слава Богу, иначе и быть не может и не должно.

МАРТ 20. Князь Воронцов сдал команду Реаду и выехал из Тифлиса.

МАРТ 21. Получено известие, что наши войска 11-го марта овладели правым берегом Дуная. Они переправились в трех пунктах: от Галаца, Браилова и от мыса Четала. При этом случае турки бросили Тульчу и Мачин, и обе эти крепости заняты нашими войсками без боя.

Благодарение Господу Богу.

МАРТ 22. Из-за границы возвратился бежавший туда в 1852 году надворный советник Всеволожский.

МАРТ 23. Дочь надворного советника Спаского, девица Спаская, писала к Государю, чтобы принял ее в военную службу. Я видел ее: девушка добрая, 17 лет, но маленькая, горбатая. В солдаты не годится.

МАРТ 24. Из Литвы известия нехороши, дух жителей враждебен, надо смотреть; пишут, что мужики не хотят действовать против правительства, но озлоблены против помещиков и намерены извести их. Одно стоит другого! Между многими пожертвованиями, которые делаются русскими по случаю военного времени, князь Николай Борисович Юсупов предложил сформировать на свой счет два батальона пехоты.

Сердце радуется, ай да русские косточки! Вопрошаю, где же истинная образованность, у нас ли на Руси или на поганом Западе?

МАРТ 31. Из предосторожности фонд нашей матушки России, т. е. 160 миллионов рублей серебром, перевозят из крепости в Москву. Хотя этим разбойникам англичанам удастся видеть нашу крепость только тогда, ежели их туда посадят, — но предосторожность все-таки не лишняя. Умно делают.

Получено известие, что разбойник Чайковский433 поднят на штыки при переправе наших войск через Дунай. Туда и дорога этому злодею.

АПРЕЛЬ 1. Купец Филиппов, содержатель Палкина трактира, объявил своей прислуге — не пускать к себе англичан и французов. Для предупреждения

242

неудовольствий Филиппов был приглашен в 3-е Отделение и ему внушено, чтобы не раздражал своих людей против беззащитных иностранцев.

«Виноват, — отвечал Филиппов, — я, может быть, и ругнул этих разбойников, но в моем доме в обиду их не дам, а если замечу в котором из них что-либо худое, то представлю в 3-е Отделение».

Честный русский.

АПРЕЛЬ 2. Несколько английских военных судов приплыли к острову Даго и купили там много провизии, щедро заплатив за оную. Оказалось, что они заплатили фальшивыми ассигнациями.

Как это достойно так называемого просвещенного правительства! Да и можно ли ожидать чего-либо честного, благородного от этих бездельников.

Они называют нас варварами, а пусть-ка укажут, сделало ли наше правительство когда-нибудь такую подлость.

АПРЕЛЬ 3. Вчера в Кронштадте взорвало на воздух артиллерийскую лабораторию. При этом несчастном случае погибло 45 человек.

АПРЕЛЬ 4.

Paris.

Dans la soireé du 20 Mars, les attroupements considérables se sont formés dans les faubourgs, et notamment au faubourg St Antoine; on a entendu crier: «Vive la paix! Vive Henri 5! à bas l’Empereur!» — Plus de 100 personnes ont été arrêtées.

Перевод с французского:

Париж.

Вечером 20 марта значительные сборища образовались в предместьях и в особенности в предместье Сент-Антуан; были слышны крики: «Да здравствует мир!», «Да здравствует Генрих V!», «Долой императора!» Более 100 человек были арестованы.

АПРЕЛЬ 11. Обнародован манифест, из которого видно, что Франция и Англия сбросили личину и объявили, что несогласие наше с Турциею есть дело в глазах их второстепенное, но что общая их цель — обессилить Россию, отторгнуть от нее часть ее областей и низвести отечество наше с той степени могущества, на которую оно возведено всевышнею десницею.

О, злодеи! Но Господь Бог поможет нам.

АПРЕЛЬ 14. Нева вскрылась до Благовещенского моста.

АПРЕЛЬ 15. Объявлено военное положение столицы и назначены в разные части города особые военные губернаторы: граф Строганов, граф Ржевуцкий, генерал-адъютант Плаутин и генерал-лейтенант Миллер434.

АПРЕЛЬ 16. Получено частное известие, что англичане и французы бомбами зажгли Одессу. Большая им польза, этим морским разбойникам.

То же сделали они и с Кистенджи, когда наши казаки прогнали их с берега на пароход. Хороши защитники турок!

АПРЕЛЬ 17. Около Ревеля англичане измеряют глубину моря и на местах, для кораблей проходимых, ставят значки. С нашей стороны сделано распоряжение, чтобы эстляндские рыболовы ночью снимали эти значки, и за каждый выдается им в награду по 18 рублей серебром. Один рыбак снял два значка и, получив 36 рублей серебром, сказал, что ему следует награждение за третий. «Где же он?» — спросили его. — «Я не привез его потому, что переставил его на мелкое место!»

243

Умен рыбак, и дай Бог, чтобы Напир435 попал на его удочку.

Экипажи французских и английских кораблей неожиданно начали страдать от напавшего на них неслыханного количества вшей. Насекомые эти так между ими расплодились, что коснулись и провианта. Дал бы Бог, чтобы они съели их и с Напиром, и с Наполеоном, и с Викториею436. Может быть, это бич Господний, как бывало при Моисее.

АПРЕЛЬ 19. Около ресторации близь Апраксина двора в толпе народа все говорили об англичанах. Один из говорунов сказал: «Да что наш старичок (так называют они Государя) не прикажет нам, как и где бить англичан?» — Другой отвечал: «Бить-то мы готовы, да чем?» — «Эх, — отвечал первый, — а мостовая-то на что? что камень, то английская голова».

Две англичанки (одна из них говорит по-русски) ехали на извозчике и начали говорить между собою по-английски. Извозчик, услышав иностранный язык, спросил у них, немки ли они? «Нет, мы не немки, а англичанки!» — отвечала одна из них. Извозчик остановился и сказал обеим: «Долой с дрожек!» — и прогнал их.

При атаке Одессы английскими и французскими кораблями артиллерии прапорщик Щеголев в течении шести часов отстреливался с четырьмя орудиями против 350 неприятельских. Государь пожаловал его прямо в поручики, а потом в штабс-капитаны и ходатайствовал перед думою о пожаловании ему четвертого Георгия.

АПРЕЛЬ 20. При появлении перед Одессою английских и французских кораблей явились к генералу Сакену два студента Ришельевского Лицея и просили употребить их на военное дело. Генерал Сакен назначил их на батарею Щеголева и приказал, чтобы они попеременно приходили к нему через каждые полчаса с донесениями. Они исправно и храбро исполнили данное им поручение. Государь повелел принять их в службу подпрапорщиками и пожаловал им Георгиевские кресты.

АПРЕЛЬ 22. Был парад гвардейскому корпусу в Высочайшем присутствии.

АПРЕЛЬ 23. Прибыла из Парижа золотошвейка Генриета Адиссон с предложением быть нашим агентом при маршале Сент-Арно и передавать нам всю его секретную переписку, которую может доставать через своего брата, служащего при том маршале секретарем.

Я думаю одно из двух: или госпожа Адиссон есть un faux frère*, или вздорная баба, от которой никакой пользы не будет, а вреда может быть много. К тому же такое с нашей стороны действие было бы несогласно с рыцарским характером нашего Государя.

АПРЕЛЬ 24. Возвратившийся из Пруссии наш агент сообщил, что народный дух в Пруссии до такой степени в нашу пользу, что если бы наши войска заняли Пруссию, то их войска не пошли бы против наших.

Славу Богу.

АПРЕЛЬ 25. Рассказывают, будто бы наше правительство хочет объявить всем державам, что оно явно будет поддерживать восстание в Греции.

АПРЕЛЬ 29. Была закладка новых казарм, строющихся для 1-го баталиона лейб-гвардии Преображенского полка.

Поделиться3322-03-2019 10:32:04

Автор: AWL
Site Admin
Зарегистрирован: 12-12-2010
Сообщений: 45633

МАЙ 6. Были слухи, может быть, несправедливые, что экипажи флота Напира поражены вшами. Теперь говорят, что Напир, желая повидаться с своею супругою, приехал в Лондон и, войдя к ней, сказал: «Madame! Voilà l’époux que je vous ramène»*.

МАЙ 9. Было освящение часовни, построенной на Благовещенском мосту. На Неве построен и открыт к езде Дворцовый мост.

МАЙ 11. Эскадрон лейб-гвардии Гусарского полка сопровождал из Зимнего дворца к собору Святой Троицы два английских флага с фрегата «Тигр» и два турецкие знаме<ни>.

МАЙ 12. Турки взяли в плен одного нашего солдата и привели его в Константинополь. Султан приказал представить его себе и сказал, что как Российский Император осво<бо>дил пленных турок, то он и его освобождает. Солдат поблагодарил за свободу и сказал: «Ваше султанское Величество! Как наш баталион скоро придет сюда, то позвольте мне дождаться его здесь!»

Государыня Цесаревна и Великие Княгини Мария Николаевна и Александра Иосифовна, Великие Князья Владимир и Алексей Александровичи. Николай Константинович, Князья Евгений и Сергей Максимилиановичи и Княжна Евгения Максимилиановна отправились в Москву.

МАЙ 15. Царская фамилия переехала в Петергоф.

МАЙ 16. С 16-го на 17-е мая на приступе Силистрии ранен тяжело флигель-адъютант полковник граф Орлов.

МАЙ 28. В рекогносцировке под Силистриею получил контузию в правое бедро.

ИЮНЬ 1. Говорят, будто бы Король прусский объявил нашему батюшке Государю, что пойдет с ним на живот и на смерть, ежели пришлет в Пруссию 250 тысяч войска и тем даст ему возможность послать свое на Рейн для защиты Рейнских провинций. Государь согласился, но в чувстве всегдашнего своего рыцарского духа предварительно сообщил об этом императору австрийскому и приказал ему сказать, что <если> Австрия будет против России, то войска русские сейчас пойдут прямо на Вену.

Подлые австрийцы и неблагодарны, и глупы! — Не видят, что ежели с их помощью англичанам и французам удастся затруднить наше дело, то они их же потом задавят.

При рассуждении о поступке австрийцев кто-то сказал: «Maintenan: haine à mort»**.

ИЮНЬ 14. Когда первого июня осколком гранаты оторвало ногу генерал-адъютанту Шильдеру, ему отрезали эту ногу и после операции спросили: «Куда, ваше высокопревосходительство, прикажете девать вашу ногу?» Он отвечал: «Зарядите пушку и бросьте ее в Силистрию! Пусть съедят!»

Неприятельская эскадра, около тридцати вымпелов, появилась 13-го июня в виду Сойкиной горы в 80-ти верстах от Кронштадта, а 14-го июня приблизилась к Красной Горке, несколько пароходов подходили даже к Толбухин маяку; но еще не замечено, чтобы неприятель намеревался предпринять что-либо против Кронштадта, где все готово, чтобы хорошенько принять его.

ИЮНЬ 15. Вечером видели, что несколько судов пошли по направлению к Систербеку.

245

ИЮНЬ 17. На днях совершилось в окрестностях Лемберха437 неслыханное происшествие: крестьяне из одной деревни, муж с женою, томимые голодом, убили своего собственного ребенка, сварили его и съели! — Вот тебе и просвещенные страны, вот тебе и свободный Запад!

ИЮНЬ 18. 9-го июня в 5 часов утра подошли к Аландской крепости три неприятельские судна (два 48-ми пушечные фрегата и один паровой корвет) и открыли сильный огонь по укреплению. Форт отвечал с обоих этажей оборонительной казармы.

Обоюдный огонь продолжался до 8 часов вечера, во время которого один неприятельский фрегат <утонул>, а у другого повреждена корма.

Комендант, полковник Бодиско, доносит, что важных повреждений в крепости не сделано. Убиты: доктор Бровкович, аудитор Сорокин и два солдата, ранено 12 человек.

Неприятель во 2-м часу ночи отступил438.

ИЮНЬ 20. Получено известие, что генерал-лейтенант Андроников разбил наголову 34-тысячный турецкий корпус на реке Челоке на границах Гурии, в турецких владениях. Славу Богу.

19-го июня неприятельский флот скрылся на виду Кронштадта.

ИЮНЬ 25. 14-го июня снята осада Силистрии и осадный наш корпус переправился на левый берег Дуная, славу Богу, без наималейшей потери, ибо турки нас не преследовали.

Все это благодаря австрийцам! Кроме русских несть на свете честных людей.

ИЮНЬ 28. Диковинная ревность. Государственные крестьяне Сергеев и Бочаров, играя на Митрофаньевом кладбище, начали бороться. Бочаров поборол Сергеева, и когда повалил его под себя, то нанес ему по горлу рану ножом. Спросили Бочарова, зачем он это сделал? «Я хотел его зарезать!» — отвечал Бочаров. — «За что?» — «За то, что, мужеложествуя со мною, он начал делать то же и с другими!»

ИЮНЬ 29. У Великой Княгини Екатерины Михайловны в 5 часов утра родился сын, и по совершении крещения он в 10 часов утра скончался439.

ИЮЛЬ 13. Пишут из Берлина, что Король Прусский и Император Австрийский поедут в Мюнхен и что будто бы Император французов Людовик Наполеон, узнав об этом, хочет инкогнито приехать туда же для личных совещаний с Королем Прусским и Императором Австрийским.

Дай Бог, чтобы этот злодей сломал себе голову.

Amérique. Sans date et lieu.

«Plusieurs membres du congrès ont tenu une assemblée préparatoire, pour déclarer au milieu du Congrès leurs sympaties pour la cause de la Russie et prononcer, que le temps était venu d’agir contre les anglais et les français, les seuls et véritables ennemis des Américains. Un membre du Congrès s’est offert de prendre la parole au Congrès et exprimait sa conviction, qu’il у trouverait les sympaties de la plupart des membres».

Dieu donne!

Перевод с французского:

Америка, без даты и места.

«Многие члены Конгресса имели предварительное совещание для того, чтобы заявить в Конгрессе свои симпатии по отношению к России и высказать, что пришло

246

время действовать против англичан и французов, единственных и истинных врагов американцев. Один член Конгресса заявил о готовности взять слово по этому поводу в Конгрессе и выражал уверенность, что он найдет там сочувствие со стороны большей части депутатов».

Дай Бог!

6 наших кораблей пошли крейсировать в Финский залив, и хотя их сопутствуют 6 пароходов, но все-таки напрасно послали. Опасно. Разбойники близко и зачем давать им возможность атаковать нас с преимущественными силами. Если же при виде о их намерении напасть на наших, то на буксире корабли не скоро уйдут, да и зачем ставить себя в положение, чтобы уходить от этих канальев.

La guerre d’incendie et de devastation faite par la flotte anglaise sur les côtes de Finlande, ne saurait être flétrie en termes plus forts que ne le fait urn journal belge démocrate (la Nation).

«Tant que je pourrai tenir une plume, lui écrit un de ses correspondants je ne cesserai de protester contre les exploits sauvages qui signalent la présence des flottes alliées dans la Baltique; je ne me lasserai pas de flétrir la mise en pratique de la devise anglaise: Prendre, brûler, détruire.

Des pirates, des corsaires, des flibustiers, des écumeurs de mer ne feraient pas mieux, ou plutôt ne feraient pas pis. C’est l’incendie, la dévastation sari péril et sans gloire, organisées sur la plus vaste échelle par ces mêmes hommes qui pretendent faire la guerre conformément aux exigences de l’humanité et de la civilisation. Guerre de sauvages, nous ne cesserons de le répéter!

Ces réflexions amères, mais qui nous paraissent éminement justes, nous son: inspireées par le récit officiel, écrit le 3 juillet, à bord du Léopard après l’expedition d’Uleaborg. Nous analysons ce récit publicé intégralement par le Morning Chronicle.»

«Les dévastateurs partis le jeudi, à 9 heures du soir, sont arriveés à Uleaborg le même jour, vers minuit, en remontant la rivière à 3 milles de distance, dans 20 chaloupes, ils avaient à gauche et à droite de leur embarcation, d’immenses amas de hois et des magasins de paix. Ils arriveèrent à minuit, tous les habitants étaient debout et il faisait aussi clair qu’en plein jour. — On ne nous opposa aucune résistance, dit le narrateur officiel, et nous débarquâmes les soldats de marine, malgré la pluie, qui commença à tomber et qui n’a pas encore cessé, nous commençâmes l’oeuvre de destruction qui a duré jusqu’au vendredi soir.»

«L’historiographe de ce haut fait d’armes, où des torches ont suffi aux combattants, ajoute que perdant neuf mortelles heures les officiers ont couru le risque de voir leur retraite coupée par l’ennemi, с. a. d. par l’incendie alumée de leurs propres mains, et que lui même, honorable et glorieuse blessure! a eu les cheveux roussis. On n’apercevait partout que des flammes! S’écrie-t-il avec exaltation! Enfin, quand tout a été brûlé la petite phalange incendiaire est remontée en chaloupe très tranquillement avec la conscience d’avoir rempli scrupuleusement et religieusement son devoir; il n’y a eu ni morts, ni blessés, bien entendu, puisqu’aucun combat n’a eu lieu. Attendez, cependant, je me trompe. Le rapport constate que les Anglais on perdu un homme, un pauvre diable qui s’est laissé griller; le maladroit! il est vrai qu’il était probablement peu fait à cet honorable métier! N’est pas bon incendiaire qui veut, à ce qu’il paraît.

«Voila pourtant ce qu’on appelle faire la guerre conformement à la civilisation. L’incendie, l’incendie de sang froid, sans lutte, sans résistance, sans combat; la destruction pour la destruction, l’art pour l’art, voilà le spectacle que nous offrent deux grandes et puissantes nations! Quels lauriers que ceux conquis sur 100,000 steres de bais et 100,000 tonnes de goudron! Comme cela va faire avancer

247

la question d’Orient, émanciper la mer Noire, et amener l’évacuation des principautés. Il n’y a pas besoin assurement de 60 vaisseaux et de 60,000 hommes pour faire une pareille besogne; quelques compagnies de chauffeurs suffiraient en vérité!..»

Aujourd’hui les Français et les Anglais — c’est l’infamie.

Перевод с французского:

Война пожаром и опустошением, ведшаяся английским флотом на берегах Финляндии, не могла бы быть заклеймлена в более сильных выражениях, чем это сделано в бельгийской демократической газете (La Nation).

«Доколе я смогу держать перо, — пишет один из ее корреспондентов, — я не перестану протестовать против диких подвигов, которые ознаменовали присутствие соединенного флота в Балтике, я не устану бичевать практическое осуществление английского девиза: «Хватать, жечь, разрушать».

Пираты, корсары, флибустьеры, пенители моря не сделали бы ничего лучше или, скорее, не сделали бы ничего хуже. Это — пожар, опустошение без риска и без славы, организованные в обширнейшем масштабе теми самыми людьми, которые претендуют на ведение войны сообразно требованиям человечности и цивилизации. Война дикарей, — мы не устанем это повторять!

Такие горькие размышления (но они кажутся нам в высшей степени справедливыми) внушены нам официальным сообщением, написанным 3 июля на борту Леопарда после экспедиции в Улеаборг. Разберем же рассказ, опубликованный целиком в «Morning Cronicle».

Опустошители, выехав в четверг, в 9 часов вечера, прибыли в Улеаборг в тот же день около полуночи; поднявшись в 20 шлюпках вверх по реке на расстояние 3 миль, они имели слева и справа от своих судов огромные кучи дров и невоенные склады. Они приехали в полночь, все обитатели были на ногах, и стало так светло, как среди дня. — «Нам не было оказано никакого сопротивления, говорит официальный рассказчик, и мы высадили морскую пехоту, несмотря на пошедший дождь, который еще не перестал, как мы начали дело разрушения, продолжавшееся до вечера пятницы».

Историограф этого высокого воинского подвига, для совершения которого понадобились одни факелы, прибавляет, что, потеряв девять томительных, как смерть, часов, офицеры подверглись риску увидеть свое отступление отрезанным неприятелем (то есть — пожаром, зажженным их собственными руками) и что ему самому опалило волосы, — почетная и славная рана! «Повсюду ничего не было видно, кроме пламени!» — восклицает он с упоением.

Наконец, когда все было сожжено, маленький отряд поджигателей вновь очень тихо погрузился в шлюпки с сознанием добросовестно и набожно выполненного долга: не было ни убитых, ни раненых, что вполне понятно, так как не было и никакого сражения. Впрочем, однако, я ошибаюсь. Рапорт отмечает, что англичане потеряли одного человека, беднягу, который дал себя зажарить. Растяпа! вероятно он был плохо приспособлен к этому почтенному ремеслу. Вероятно, не каждый может быть хорошим поджигателем.

«Вот то, что называется — вести войну согласно с цивилизацией. Поджог, поджог хладнокровный, без борьбы, без сопротивления, без битвы, разрушение для разрушения, искусство для искусства, вот спектакль, данный нам двумя великими и могущестзенными нациями. Какие лавры завоеваны на 100 000 стерах дров и 100 000 тоннах смолы! Как это приблизит разрешение Восточного вопроса, освобождение Черного моря и княжеств! Конечно, не было необходимости в 60 кораблях и 60 000 людей, чтобы произвести подобную работу, — нескольких рот истопников, поистине, было бы достаточно!..»

Теперь французы и англичане — символ бесчестия!

ИЮЛЬ 17. Получено известие из Берлина, что туда приехал Король Португальский с своим братом440.

Великий Князь Константин Николаевич, проходя на гичке под парусами по Кронштадтскому рейду для осмотра канонерских лодок, был опрокинут

248

шедшим позади катером. Его Высочество и бывшие с ним особы спасены, кроме адъютанта его, князя Голицына441, которого отыскать не могли.

Слава Богу, что только этим кончилось.

ИЮЛЬ 18. Получено известие, что два английских парохода, один из них «Миранда», бомбардировали Соловецкий монастырь и требовали сдачи оного, но настоятель монастыря, архимандрит Александр, не сдался. Честь и слава ему442.

ИЮЛЬ 22. От эскадры Напира у острова Сескаря неприятель имел беспрерывное сообщение с берегом посредством гребных судов. Эти просвещенные люди разрушили домы мирных жителей деревни Вистина; двери, окна, рамы, кровли уничтожены. Неприятель посетил и молитвенный дом этой деревни и оставил в нем по себе самое оскорбительное воспоминание! И, кроме того, сорвали с престола сукно, уничтожили кафедру и другие церковные предметы.

Вот западное просвещение, которое так выхваляют наши умники!

30. Les plus profonds de politiques disent, que les anglais voulaifent s’emparer de la personne du Roi de Prusse à Putbus, pour le forcer de se déclarer pour «la cause commune de la civilisation contre la barbarie!»

Ce serait, en effet, un bon moyen, de gagner un allié, qui ne veut pas s’allier aux idées civilisatrices de Louis-Napoléon et de Palmerston!

Перевод с французского:

Наиболее глубокие политики говорят, что англичане хотели опутать Короля Прусского в Путбусе, чтобы заставить его высказаться за «общее дело цивилизации против варварства»!

Это было бы, действительно, хорошее средство заработать союзника, который не желает присоединиться к просветительским идеям Луи-Наполеона и Пальмерстона!

АВГУСТ 1. Voici une phrase qui termine une lettre, écrite par Louis-Napoléon à Palmerstan; — elle mérite d’être prise en considération, car elle résume les proje ambitieux de Louis-Napoléon:

«La position qui m’a été faite par ma destinée est de faire la guerre à la Russie; c’est une guerre lourde et dangereuse; j’y joue peut être ma couronne; mais j’ai pris la ferme résolution de pousser jusqu’au bout. J’agirai dans ces graves circonstances, comme j’ai toujours agi, avec persévérance, avec énergie et ne reculerai pas d’un pouce, dût-elle me coûter tous les trésors de la France et le sang de mes sujets.»

Imbessille!

Перевод с французского:

Вот фраза, которой заканчивается письмо, написанное Луи-Наполеоном Пальмерстону; она заслуживает размышления, так как резюмирует честолюбивые проекты Луи-Наполеона: «Положение, уготованное мне моей судьбой, — это война с Россией, война тяжелая и опасная; я рискую в ней, может быть, моей короной, но я принял твердое решение довести дело до конца. Я буду поступать в этих тяжких обстоятельствах так, как я поступал всегда, — с настойчивостью, с энергией и не отступлю ни на пядь, даже если это должно стоить мне всех богатств Франции и крови моих подданных».

Дурак!

АВГУСТ 2. On nous écrit de Paris:

«Résistez, gagnez du temps, mieux que cela, une bonne bataille, et vous verez sur quelle base fragile repose ce gouvernement d’escrocs et de bandits; tout le monde en est fatigueé et en a horreur. Soyez traquilles, ceci ne peut durer longtemps, et l’exemple de l’Espagne ne sera point perdu! audeo dicere!

Перевод с французского:

Нам пишут из Парижа: «сопротивляйтесь, выигрывайте время, одна хорошая битва — и вы увидите, на каком хрупком основании покоится это правительство

249

мошенников и бандитов; все устали и в ужасе от него. Будьте покойны, это не может продолжаться долгое время, и пример Испании не будет потерян! Слышу голос!»

Дай Бог, чтобы эти слова превратились в пророчество.

Paris.

Dans la nuit du 14 Juillet, de la poudre, des armes et des projectiles ont été saisis dans la rue du Ponthieu. 47 individus ont été arrêtés; ils travaillaient à une espèce de machine infernale, qui devait être placée au milieu des décombres du Louvre et destinée à éclater sous les pas de L’Empereur, lorsqu’il visiterait les travaux de ce palais.

Перевод с французского:

Париж.

Ночью 14 июля порох, оружие и метательные снаряды были захвачены на улице de Pontieu. 47 человек были арестованы, они работали над родом адской машины, которая должна была быть помещена среди строительного мусора в Лувре и должна была разорваться под ногами императора в то время, когда он посетил бы работы в этом дворце.

АВГУСТ 4. Получено известие, что генерал-лейтенант Врангель443 разбил 13-тысячный турецкий корпус под Баязетом и Баязет взят.

Слава Богу.

Le Maréchal de St Arnaud.

5. Depuis que Saint Arnaud est arriveé à une position élevée, on a voulu connaître son passé, et tout le monde sait aujourd’hui que sa vie n’est qu’un tissu de méfaits et d’infamies. — Son véritable nom est Leroy. — Garde-du-corps de Louis XVIII, il se fait chasser parce qu’il a volé un gland d’or pendant la messe du Roi. Il végète dans la misère et la honte, vit avec des femmes perdues et s’engage à un théâtre du boulevard sous le nom de Florival; n’ayant pas de succès, il est forcé d’abandonner l’état de comédien. Emprisoné pour dettes, il séduit la femme d’un autre détenu; cette femme, en trafiquant de ses charmes, se procure la somme nécessaire pour faire sortir Leroy de prison et s’enfuit avec lui en Angleterre.

Survient la révolution de juillet; Leroy revient en France, se pose en victime de ses opinions libérales et demande à reprendre du service. Il est si mal noté au ministère de la guerre que sa demande est repoussée. La Duchesse de Berry ayant été enfermée au château de Blaye, le général Bugeaud, devenu son geolier, demanda un homme qui puisse l’aider à repmlir sa mission d’espionnage autour de la Princesse. On songe à Leroy, qui s’acquitte des honteuses fonctions qu’on lui confie, à la satisfaction du gouvernement et de Bugeaud, lequel, depuis lors, le prit en affection, à cause de l’intelligence remarquable dont il fit preuve dans cette circonstance. Peu après on le nomma lieutenant, on l’envoya en Afrique et il ajouta à son nom patronymique celui de Saint Arnaud.

Pendant quelques années, St. Arnaud, grâce aux protections qu’il a su gagner, fait son chemin, avance en grade, fait des dettes, dépense beaucoup d’argent, et un beau jour il prend une somme importante dans la caisse du régiment. On va le traduire devant un conseil de guerre, il se sent perdu; mais comme il est possesseur du secret d’intrigues ourdies contre la Duchesse de Berry, il menace de tout révêler, si l’on ne le tire de l’abîme où il est plongé. La justice militaire est obligée de fermer les yeux; le déficit est comblé et au lieu de se voir puni et flètri, St Arnaud reçoit de l’avancement. Il continue à mener une vie de dissipation et d’orgies.

Vers cette époque, poursuivi pour dettes, il fut obligé de se refugier en Belgique, où il se fit présenter dans le monde. La filie du Marquis de Trasigny en

250

devient amoureuse, et bien qu’appartenant à une illustre famille aliée à la maison des Princes de Ligne, elle n’apportait que 80/m fr. de dot. St Arnaud, cherchait un parti plus opulent; mais pressé par ses créanciers, il épousa Mlle de Trasigny, employa sa dot au payement de ses dettes et recommendça ses folles dépenses, comme par le passé. Après tout, c’est un homme d’une intelligence peu commune, d’un esprit souple et pénétrant.

Il était colonel à la révolution de février. Les généraux qui avaient conquis leurs grades et Afrique et obtenu quelque célébrité dans ce pays, étaient devenus et France des hommes politiques importants; ils avaient part au gouvernement; il fallut faire des nominations parmi les officiers qui avaient séjourné en Afrique, St Arnaud devint général de brigade. En 1851 Louis Bonaparte méditait son coup d’état. Pour l’exécution, il lui fallait un homme prêt à tout pour de l’argent, — Persigny lui désigna St Arnaud; mais l’armée ne connaissait pas celui-ci; pour lui donner quelque relief, on le nomma général de division et on le chargea de commander une expédition contre les Kabyls; on sait ce que c’est une guerre en Algérie; St Arnaud se couvrit de lauriers sans grandes efforts, et alors on le nomma Ministre de la guerre. En cette qualityé, il concerta avec Louis Bonaparte les mesures militaires pour l’exécution du coup d’êtat, signa les ordres en vertu des quelles eurent lieu les égorgements du 4 Décembre.

St Arnaud a été gorgé d’or et de faveurs. Il a été fait Maréchal de France, sénateur, grand écuyer. Les émolutions de tous ces emplois dépassent 300/m francs, sans compter le logement, le service, les frais de représentations etc. Cela ne l’а pas empêché de voler, de dilapider dans des proportions inconnues, de jouer à la Bourse où, lorsqu’il perdait, il ne payait pas ses dettes. On sait qu’il a tué le général Cornemuse dans son cabinet, lors des 120/m fr. qui avaient été volés sur le bureau même de l’Empereur. Il a été constaté que le Roi Jérôme, le Maréchal St Arnaud et le général Cornemuse étaient les seuls qui se jour là entrèrent dans le cabinet de Louis Bonaparte. St Arnaud fut véhémentement soupçonné d’avoir commis ce vol, comme seul capable d’après ses antécédents d’une pareille infamie. Le Général Cornemuse, vieux soldat, franc et loyal, s’en expliqua vertement, et fût lâchement assassiné par St Arnaud.

Louis Bonaparte avait souvent voulu ôter à St Arnaud le portefeuille de la guerre, mais celui-ci avait tenu bon. Le désordre dans le quel tout se trouvait, a fourni une occasion de l’envoyer en Orient, il résistait d’abord, mais pour le décider Louis Bonaparte lui a alloué 400/m francs d’entrée en campagne, plus 80/m fr. par mois. St Arnaud pourra ainsi satisfaire ses goûts prodigues et mener grand train. Les préparatifs de campagne ont été dignes de lui. Il ne s’est occupé de rien de ce qui avait traît à l’armée; en revanche, il a fait expédier une immense quantité de caisses et de colis pour son usage personnel. La science gastronomique, des préparateurs de conserves, des chimistes dans l’art culinaire a été mise à profit; les vins les plus fins pourront tous les jours couler à flots à la table du général-en-chef. Sa femme étalera un luxe insolent; comme particularité de la richesse de sa garde-robe, un journal de modes a pu citer, sans être contredit, ce fait qu’une seule couturière avait été chargée de lui confectionner 83 robes des plus riches étoffes.

Comme administrateur, St Arnaud est un gaspillard, un brouillon, un dissipateur; comme homme de guerre, il n’a aucune science: où avait-il fait ses études cet homme qui a toujours mené une vie de joueur dissolu, qui a consumé la plus grande partie de son existence dans des orgies? On dit cependant qu’il a des inspirations, une conception prompte, un coup-d’oeil rapide au moment de l’action. Mais les qualityés qu’il a pu déployer contre des hordes d’arabes lui ferontelles défaut sur un théâtre où il faudra se montrer tacticien et

251

stratégiste? saurat-il faire la grande guerre? — C’est ce qu’on apprendra bientôt.

St Arnaud est usé, énervé, sa santé est entièrement débilitée. Quand il a dû, après plusieurs refus, accepter le commandement du corps expéditionnaire, il a dit avec quelque solennité: «J’ai peu de temps à vivre, autant mourir à cheval!» Cette mort serait bien belle, trop belle, pour un homme tel que St Arnaud. — Quand on a appris que Moussa-Pacha, commandant de la garnison de Sillistrie, avait ét’ tué, le Moniteur, et après lui les autres journaux, ont fait l’éloge du général Turc; comme ils mentent sans scrupule, ils ont prétendue qu’il était mort pauvre, après avoir refusé deux millions que le gouvernement Russe lui avait offert pour rendre la place. Eh bien! on peut être certain que St Arnaud ne refuserait pas une offre équivalente, si on lui donnait une forte somme une fois payée, lui garantissant une pension viagère et la conservation de son grade avec un traitement au cas où Louis Bonaparte tomberait, St Arnaud trahirait son complice en brigandage, comme il a trahi les Princes de la maison d’Orléans, qui avaient eu la simplicité de compter sur lui.

Перевод с французского:

Маршал де Сент-Арно.

С тех пор, как Сент-Арно достиг высокого положения, пожелали узнать и его прошлое, и теперь всему свету известно, что его жизнь не что иное, как сплетение злых дел и гнусностей. — Его настоящее имя Леруа. — Телохранитель Людовика XVIII444, он был изгнан, так как похитил золотую кисточку во время королевской обедни. — Он прозябает в ничтожестве и позоре, живет с падшими женщинами и выступает в одном театре на Бульварах под именем Флориваля; не имея успеха, он принужден оставить ремесло комедианта. Посаженный в тюрьму за долги, он обольщает жену другого арестанта; эта женщина, торгуя своими прелестями, добывает сумму, необходимую для освобождения Леруа, и бежит с ним в Англию.

Внезапно приходит Июльская революция. Леруа возвращается во Францию, выдает себя за жертву своих либеральных мнений и просит вновь принять на службу. Он на таком плохом счету в военном министерстве, что его просьба отклонена. Герцогиня Беррийская445 была заключена в замке Бле, генерал Бюжо446, сделавшийся ее тюремщиком, просил человека, который мог бы помочь ему исполнить его миссию шпиона около принцессы. Вспоминают о Леруа, который и исполняет постыдные обязанности, ему порученные, к удовольствию правительства и Бюжо; последний с тех пор сделал его своим другом, по причине замечательной смышлености, какую он выказал в этом деле. Немного спустя его произвели в лейтенанты, отправили в Африку, и он принял своим фамильным прозвищем де Сент-Арно.

В течение нескольких лет Сент-Арно благодаря заслуженному таким путем покровительству делает карьеру, повышается в чинах, залезает в долги, тратит много денег и в один прекрасный день берет значительную сумму из полковой кассы. Дело шло о предании его военному суду; он чувствует себя погибшим, но так как он является обладателем секрета об интригах, предпринятых против герцогини Беррийской, то угрожает все раскрыть, если его не вытянут из пропасти, куда он попал. Военная юстиция принуждена закрыть глаза; недостача пополнена, и, вместо того чтобы увидеть себя наказанным и заклейменным, Сент-Арно получил повышение. Он продолжает вести расточительную и разгульную жизнь.

Около этого времени, преследуемый за долги, он был принужден скрыться в Бельгию, где появился в светском обществе. Дочь маркиза де Трасиньи влюбилась в него, но, хотя она и принадлежала к знатной семье, родственной дому принцев де Линь, имела только 80 000 франков приданого. Сент-Арно искал более богатой партии, однако преследуемый своими заимодавцами, женился на мадемуазель де Трасиньи, употребил ее приданое на уплату своих долгов и вновь, как и прежде, начал свои безумные траты. Однако он человек ума неординарного, гибкий и проницательный.

Он был полковником во время Февральской революции. Генералы, завоевавшие свои чины в Африке и добившиеся некоторой известности в этой стране, становились

252

важными политическими деятелями во Франции, они принимали участие в управлении; необходимо было сделать производство среди офицеров, которые находились в Африке, — Сент-Арно стал бригадным генералом. В 1851 г. Луи Бонапарт задумывал свой государственный переворот. Для исполнения ему был необходим человек, готовый на все за деньги. Персиньи ему указал на Сент-Арно. Но армия его не знала, чтобы как-нибудь его выделить, Сент-Арно назначили дивизионным генералом и поручили начать экспедицию против кабилов. Известно, что такое война в Алжире; Сент-Арно покрыл себя лаврами без больших усилий, и тогда его назначили военным министром. В этом качестве он обсуждал вместе с Луи Наполеоном военные меры для проведения государственного переворота, подписывал приказы в соответствии с которыми имели место избиения 4 декабря.

Сент-Арно был сыт по горло золотом и милостями. Он сделан был маршалом Франции, сенатором, великим конюшим. Доходы от всех этих должностей превышают 300 тысяч франков, не считая помещения, услуг, издержек на представительство и т. п. Это не мешает ему воровать, расточать в неведомом еще количестве, играть на бирже, где, когда он проигрывает, то не платит своих долгов. Все знают, что он убил генерала Корнемюза в своем кабинете из-за 120 тысяч франков, похищенных в бюро самого Императора. Было установлено, что король Жером, маршал Сент-Арно и генерал Корнемюз были единственными, входившими в тот день в кабинет Луи Бонапарта. Сент-Арно был сильно заподозрен в совершении этой кражи как один только способный по своему прошлому на подобную гнусность. Генерал Корнемюз, старый солдат, прямой и честный, резко с ним объяснился и был подло убит Сент-Арно.

Луи Бонапарт не один раз хотел отнять у Сент-Арно портфель военного министра, но тот держал его крепко. Беспорядок, в котором все находилось, доставил удобный случай отправить его на Восток; он сперва противился, но, чтобы его убедить, Луи Бонапарт ассигновал ему 400 тысяч франков при отправлении в кампанию, а также 80 тысяч франков в месяц. Сент-Арно, таким образом, сможет удовлетворить свои расточительные вкусы и вести широкий образ жизни. Сборы в поход были достойны его. Он не занимался ничем, что касалось армии; однако он отправил огромное количество ящиков и тюков для своего личного употребления. Наука гастрономии (приготовители консервов, специалисты в кулинарном искусстве) была употреблена с пользой; наиболее тонкие вина могут течь рекой каждый день за столом главнокомандующего. Его жена выставит напоказ наглую роскошь: как пример богатства ее гардероба один модный журнал смог рассказать, не встретив опровержения, что одна только портниха должна была ей сшить 83 платья из самых богатых материй.

Как администратор Сент-Арно — расточитель, путаник, мот; как военный человек — он не обладает никакими знаниями, да и где бы приобрел их человек, который всегда вел жизнь развратного игрока, который прожигал большую часть своего существования в оргиях? Однако утверждают, что у него есть вдохновение, понятливость, быстрый глазомер в момент действия. Но качества, каковые он смог выказать против орд арабов, будут ли достаточны на театре военных действий, где надо будет показать себя тактиком и стратегом! Будет ли он крупным полководцем? Это скоро все узнают.

Сент-Арно истаскан, расстроен нервами, его здоровье совершенно расшатано. Когда он должен был после многих отказов принять все-таки командование над экспедиционным корпусом, он сказал с некоторым торжеством: «Мне так мало осталось жить, так лучше умереть в седле». Подобная смерть будет прекрасна, слишком хороша для такого человека, как Сент-Арно. Когда узнали, что Мусса-паша, командующий гарнизоном в Силистрии, убит, Moniteur (а за ним и другие газеты) поместили похвальные статьи в память турецкого генерала; они лгали без зазрения совести и утверждали, что он умер бедняком, отказавшись от двух миллионов, которые русское правительство ему предлагало за сдачу города. Прекрасно! Вполне возможно, конечно, что Сент-Арно не отказался бы от равноценного предложения, если бы ему дали значительную сумму единовременно, гарантируя ему также пожизненный пенсион и сохранение его чина с жалованьем, в случае падения Луи Бонапарта; Сент-Арно предал бы своего соучастника в разбое, как предал он принцев Орлеанского дома, которые имели наивность рассчитывать на него.

253

Привезли в Петербург турецкого вице-адмирала Осман-Пашу, капитана 1-го ранга Али-бей и мичмана Хали-эфенди.

Получено известие, что на Аландских островах 27 июля неприятель начал высаживать войска у деревень Мангстекта и Транвик и на другой день перевез с судов 12 орудий. Он покушался штурмовать одну из башен Аландских укреплений, но был отбит с уроном.

АВГУСТ 6. Opinion de M. Thiers. Tirée d’une lettre écrite par lui.

«En ce moment on est pris de vertige à Paris et à Londres. Un public ignorant s’imagine que rien n’est plus facile que de dompter et d’humilier la Russie. On a, depuis longtemps, fait accroire à ce public qu’Omer Pacha remportait chaque jour de nouvelles victoires; que 1500 Egyptiens luttaient héroïquement contre des forces décuplées qui les entouraient, et tuaient 8000 Russes; que dans des rencontres imaginaires, les Turcs, toujours en nombre inférieur, tuaient 5 ou 6 fois plus d’hommes aux Russes qu’il n’en perdaient; que les maladies, qui exerçaient d’affreux ravages dans l’armée Russe, épargnaient les Turcs. Tous les contes, toutes les inventions de correspondants aux gages de Drouyn de Lhuys, de Glarendon et de Palmerston, propagés par les journaux n’ont cessé de défrayer la crédulité des niais, et le nombre en est grand. Les badauds commentaient à leur manière les mensonges des nouvellistes envoyés en Orient: puisque les Turcs seuls, disaient-ils, sont plus fort que les Russes, dès que les Fraçais et les Anglais arriveront sur le terrain, les Russes fuiront ou seront tous exterminés. Dès qu’on a appris la levée du siège de Silistrie et 1’évacuation de la partie de la Valachie que baigne le Danube, les badauds, sans se douter des raisons stratégiques ou politiques qui ont dicté ces mesures, se sont hâtés, sur le dire des feuilles stipendiées, de regarder le mouvement des Russes comme une fuite, comme une déroute. On ne saurait se figurer combien il est aisé d’abuser le Parisien et généralement le public fraçais.

A part un certain nombre d’hommes éclairés, personne ne sait ici que la défense des places est peut-être la seule partie de la guerre dans la quelle les Turcs soutiennent encore leur ancienne réputation. On a oublié la défense de St Jean-d’Acre contre le général Bonaparte. — Qui est-ce qui sait qu’en 1810 la résistance it Bosniak-Aya dans Roustchouk fit à peu-près échouer le plan de campagne du général Kamensky? Se souvient-on seulement des sièges de Silistrie, de Varna en 1825? Parce que Silistrie, place forte de premier ordre, dont la defense a ete complétée par d’habiles ingénieurs européens, n’est pas tombée en quelque jours au pouvoir des Russes, on fait accroire au public de Paris et de Londres que ies Turcs ont fait, depuis l’introduction des réformes, de grand progrès dans l’art de la guerre, qu’ils peuvent lutter, à nombre égal, contre les meilleures troupes de quelque puissance que ce soit, les Anglais et les Français exceptés, comme de raison. Abstation faite de quelques vieux militaires, personne de se souvient des terribles journées d’Eylau, de la Moskva, de Leipzig et on croit ivoir bon marché des Russes; on ne sait pas ce que deux grands capitaines, qui int livré 20 batailles aux Russes, Frédéric et Napoléon, ont dit de leur bravoure et de leur solidité sur le terrain.

Je le leur ai rappelé dans mes ouvrages. Mais malheureusement, on ne lit plus les historiens sérieux, dont les données, resultant d’études profondes, reposent sur des faits authentiques, les journaux ont seuls le privilège de faire la loi au public, — c’est là son évangile! Et ce qui paraîtra surprenant, c’est que les meneurs dans les cabinets de Paris et de Londres, ceux qui propagent l’erreur partagent, à bien des égards, les illusions qu’ils cherchent à entretenir!’

Mr de Santeuil qui nous communique ce fragment de lettre, nous dit dans la

254

sienne: «que M. Thiers a été désappointé de ce que le plan qu’il a tracé pour faire la guerre à la Russie, n’est pas été pris en considération et que même, on s’en est un peu moqué. Mr de Santeuil ajouta: «Au demeurant, je suis complètement de son avis, et je pense que la France s’est fourvoyée, qu’elle marche vers sa ruine: alea jacta est.»

Nous entrons dans une nouvelle phase de la question d’Orient: la guerre va continuer, et la lutte prendra, de jour en jour, un caractère plus acharné. Si les gouvernements de France et de l’Angleterre étaient en des mains prudents, les prétextes invoqués pour provoquer une ligue contre la Russie, n’existant plus, la paix pourrait être promptement conclue. Mais l’Angleterre, et elle ne le cache pas, veut la continuation des hostilityés, parce qu’elle espère anéantir les forces navales de la Russie, amoindrir sa puissance en Orient et son influence en Europe. Il semblait que jamais il ne dût lui être permis de se flatter que la France mettrait toutes ses forces en jeu pour l’aider à tenter une pareille entreprise. Eh bien! il s’est trouvé un homme que la fortune, dans un caprice, semble avoir placé à la tête de la France tout, exprès pour prouver au monde qu’il n’est point de folie à la quelle on ne puisse entraîner les français! Et cet homme, cet extravagant se dit le neveu du vaincu de Waterloo, du prisonnier de St Hélène! Quand l’Angleterre, il у a un an, craignait une descente, est-ce qu’elle aurait pu croire que les armements et les préparatifs qui se faisaient dans les ports de la France, serviraient bientôt ses projets ambitieux et ses intérêts; si quelqu’un lui eût prédit alors que cette bonne fortune lui était reserveée, ne l’eût-elle pas pris pour un rêveur?

Et pourtant la chimère est devenue une réalité; tous les calculs de la sagesse, de la prévoyance humaine ont été déjoués: Louis Napoléon s’est fait l’instrument de Palmerston! La France payera cher les folies et les absurdes vengeances de L. Bonaparte, lui-même les expiera cruellement. — En attendant, nous sommes en guerre, et peut-être à la veille d’une conflagration générale. Il est certain que cette guerre coûte immenseément aux puissances occidentals, et si elle se prolonge, la question deviendra mortelle pour la France. On dit bien ici que «le commerce de la Russie est anéanti, qu’elle est à bout de ressources et se verra, au premier jour, dans la nécessité de solliciter une paix qu’elle n’obtiendra qu’au prix de concessions et d’humiliation.» D’ignorants gazetiers, évaluant les dépenses de la Rusie d’après celles de la France et de l’Angleterre, la représented comme impuissant à supporter plus longtemps ce fardeau écrasant; ils ne savent pas que ce qui revient à 20 millions de francs à la France et à l’Angleterre, ne coûte pas un million de roubles à la Russie; ils ne connaissent point les ressources intérieures de cette puissance, ressources qui se sont miraculeusement révélées dans les mémorables épreuves de 1805, -1806, -1812, et certes, alors la Russie n’avait pas atteint ce degré de force, de prospérité qu’elle doit à un règne sage et glorieux de près de 30 ans.

On s’est flaté à Paris et à Londres, qu’en faisant parade de grandes forces maritimes dans la Baltique et la mer Noire, on intimiderait la Russie. — Que dit-on à ceux qui font des voeux pour le retablissement de la paix? que pour jouir promptement de cette paix, il faut conduire la guerre avec rapidité et énergie. Ce sont des expressions consacrées; elles ont retenti au parlement anglais; elles ne cessent de figurer dans les documents officiels, dans le langage des journaux salariés. On dirait, vraiment, qu’il suffirait d’un coup de main, d’une heureuse tentative, de bombardement d’une forteresse, de l’incendie d’une escadre, pour réduire à merci le vaste et puissant Empire de Russie! Telle est l’illusion des cabinets de Paris et de Londres, et cette illusion ils sont parvenus à la faire partager à des aveugles. C’est ainsi qu’ils ont fait accepter les sacrifices qu’impose la guerre la plus dispendieuse qui se soit vue. Louis Napoléon, malgré son entêtement et les

255

folles prodigalités de son gouvernement, n’a pu se dissimuler l’étendue de ces sacrifices et la répugnance qu’aurait la France à les supporter; il l’а exprimé plusieurs fois à Mr de Persigny et à quelques autres personnes intimes. Il a été poussé à la guerre par la fatalité, avec le désir secret de conserver la paix. Blessé dans sa vanité, animé de ressentiments profonds qu’il dissimulait sous les détors de la froideur, il aurait voulu une revanche pour l’échec subi à Constantinople dans la question des Lieux saints et une satisfaction pour les dédains qu’il avait essuyés. Il espérait que la cour de Russie reculerait devant l’union inattendue de la France et de l’Angleterre. On se flattait aux Tuileries qu’elle finirait par mettre les pouces; ce mot trivial est historique. De la sorte, on aurait évité la guerre et l’on aurait eu les honneurs d’une politique hardie et dont l’habilité eût été portée jusqu’aux nues.

Ce qui reste du vieux Bonapartisme eût poussé des cris de victoire, et le boutiquier heureux d’en être quitte pour la peur, aurait exalté ce neveu, digne de son oncle, qui n’avait qu’a mettre flamberge au vent pour faire peur au Colosse du Nord ef replacer la France au rang qui lui appartient. Cette phraséologie à effet aurait servi à merveille un gouvernement qui a besoin de se consolider, de faire oublier par quels exploits de bandit il s’est installé, — et satisfait ceux qui aiment à se payer de mots.

Les évènements et la fermeté de la cour de Russie en ont décidé autrement. Le sort en est jeté, — il faut combattre! Le sang va couler; la Russie aura sa part de maux et de sacrifices; mais le véritable auteur de la guerre, celui qui est responsable de ses désastres, parce qu’il l’а voulue en aveugle pour satisfaire ses passions quand il n’a pu obtenir une satisfaction pour son amour propre, Louis Bonaparte est entré dans la voie qui le conduit à l’abîme, et il faut espérer, que dans la perte de cet homme, la France trouvera sa propre délivrance.»

Перевод с французского:

Мнение г-на Тьера. Извлечено из письма, написанного им.

«В настоящий момент в Париже и Лондоне все охвачены головокружением. Невежественная публика представляет себе, что нет ничего легче, чем укротить и унизить Россию. Долгое время морочили эту публику тем, что Омер-паша ежедневно одерживает новые победы, что 1500 египтян геройски боролись против окруживших их сил, вдесятеро больших, и убили 8000 русских, что в этих вымышленных схватках турки всегда, сражаясь с превосходящими силами противника, убивали в 5 или 6 раз больше людей у русских, чем сами теряли, что болезни, производящие ужасающие опустошения в русской армии, щадили турок.

Все сказки, все измышления корреспондентов, подкупленных Друэн де Люисом, Кларендоном447 и Пальмерстоном, распространяемые печатью, не переставали забавлять легковерных глупцов, и число последних было велико. Ротозеи толковали по-своему лживые сведения фельетонистов, посланных на Восток: «Если турки одни, говорили они, сильнее русских, то с приходом на место французов и англичан русские побегут или будут все истреблены». Когда узнали о снятии осады Силистрии и эвакуации части Валахии, омываемой Дунаем, зеваки, не догадываясь о стратегических или политических соображениях, которыми продиктованы были эти меры, торопились рассматривать сказанное в наемных листках о движении русских как бегство, как поражение. Трудно вообразить себе, как легко ввести в заблуждение парижанина и вообще французскую публику.

Исключая известное число просвещенных людей, никто не знает здесь, что защита крепостей есть, может быть, единственная отрасль военного искусства, в которой турки поддерживают еще свою старинную репутацию. Забыли защиту Saint-Jean-d’Acre против генерала Бонапарта. Кто знает, что в 1810 г. сопротивление босняка Айа в Рущуке почти полностью сорвало весь план кампании генерала Каменского?448 Вспоминают ли осады Силистрии, Варны в 1825 году?449 Из-за того, что Силистрия, укрепленное место первого ранга, оборона которого была усилена ловкими инженерами-европейцами,

256

не пала в течение нескольких дней под власть русских, парижскую и лондонскую публику уверяют, что и турки после проведения реформ имеют большой прогресс в военном искусстве, что они могут бороться в равном количестве против лучших войск любой державы, за исключением англичан и французов, конечно. За исключением нескольких старых военных никто не помнит об ужасных днях Эйлау, Москвы, Лейпцига450; думают иметь легкий русский поход, не знают того, что два великих полководца, выдержавших 20 битв против русских, Фридрих и Наполеон451, говорили об их храбрости и стойкости на поле боя.

Я напоминаю о них в моих работах. Но, к несчастию, более не читают серьезных историков, которые дают результат глубоких исследований, основанных на подлинных фактах, — пресса одна только имеет привилегию предписывать публике закон, является ее евангелием. И — что кажется изумительным — вожаки в кабинетах Парижа и Лондона, те, которые размножают ошибки, разделяют во всех отношениях иллюзии, которые они стремятся поддержать!»

Господин де Сантейль, сообщивший нам этот отрывок письма, говорит нам в своем, что «г-н Тьер обманулся в надежде: план войны с Россией, начертанный им, не был принят в соображение, и над ним даже немного посмеиваются». Г-н де Сантейль прибавил: «Впрочем, я вполне с ним согласен и думаю, что Франция сбилась с дороги, что она идет к своей гибели: жребий брошен».

Мы входим в новую фазу Восточного вопроса: война продолжится, борьба день ото дня будет становиться все яростнее. Если бы правительства Франции и Англии были в благоразумных руках, то коль скоро предлоги, на которые ссылаются, чтобы вызвать создание лиги против России, более не существуют, мир мог бы быть быстро заключен. Но Англия, и она это не скрывает, желает продолжения враждебных действий, так как надеется уничтожить морские силы России, уменьшить ее могущество на Востоке и ее влияние в Европе. Казалось бы, что никогда ей не должно быть дозволено льстить себя надеждой, что Франция приложит все свои силы, чтобы помочь ей осуществить подобное предприятие. И вот находится человек, которого судьба по капризу поместила во главе Франции, как будто нарочно для того, чтобы доказать всему свету, что нет такой глупости, в которую нельзя вовлечь французов! И этот человек, этот сумасброд называет себя племянником побежденного при Ватерлоо, пленника Святой Елены. Когда Англия год тому назад опасалась десанта, могла ли она поверить, что вооруженные приготовления, производимые во французских портах, в ближайшем будущем послужат ее честолюбивым проектам и ее интересам! Если бы кто-нибудь ей тогда предсказал возможность подобной удачи, разве не сочли бы того мечтателем?

И, однако, химера стала действительностью, все расчеты человеческого благоразумия и предусмотрительности были расстроены. Луи Наполеон сделался орудием Пальмерстона! Франция заплатит дорого за безумие и нелепую месть Луи Бонапарта, а сам он получит жестокое за них возмездие. В ожидании — мы воюем и, может быть, находимся накануне общего пожара. Безусловно, эта война стоит очень много западным державам, и если она продолжится, Восточный вопрос станет смертельным для Франции Здесь усиленно говорят, что «торговля с Россией уничтожена, что ресурсы ее близятся к концу и что она не сегодня-завтра будет вынуждена просить о мире, который будет получен только ценой уступок и унижения».

Невежественные газетчики, оценивая расходы России исходя из расходов Франции и Англии, представляют ее неспособной нести это тяжкое бремя сколько-нибудь долго; они не знают, однако, что за стоящее 20 миллионов франков во Франции и Англии в России не дадут и миллиона рублей; они не знают совершенно внутренних богатств этой державы, богатств, которые проявились чудесным образом в памятные испытания 1805, 1806, 1812 годов, тогда Россия еще не достигла того могущества и благоденствия, коими она обязана тридцатилетнему мудрому и славному царствованию.

В Париже и в Лондоне льстят себя надеждою, что демонстрацией больших морских сил на Балтике и на Черном море можно устрашить Россию. Что же говорят тем, кто желает восстановить мир? — Что для того, чтобы быстро получить этот мир, надо продолжать войну быстро и энергично.

Это — сакраментальные выражения; они раздаются в английском парламенте, они не перестают фигурировать в официальных документах, в речах подкупленных

257

газет. Как будто достаточно одного усилия одной счастливой попытки, бомбардировки какой-нибудь крепости, сожжения эскадры, чтобы заставить обширную и могущественную Российскую империю просить пощады. Таково заблуждение кабинетов Парижа и Лондона, и они убедили в его истинности слепцов. Именно так они вынудили согласиться на жертвы, причиняемые войной, самой разорительной из всех виденных.

Луи Наполеон, несмотря на свое упрямство и на безумную расточительность своего правительства, не мог не знать количества этих жертв и того отвращения, с которым Франция их переносила. Он выражал это много раз господину де Персиньи и некоторым другим близким лицам. Судьбой он был втянут в войну — с тайным желанием сохранить мир. Оскорбленный в своем тщеславии, объятый сильной злобой, которую он скрывал под маской холодности, он хотел бы реванша за поражение в Константинополе в вопросе о святых местах и удовлетворения за презрение, которому подвергался. Он надеялся, что русский двор отступит перед неожиданным союзом Франции и Англии. В Тюильри льстили себя надеждой, что война кончится уступками — это тривиальное выражение стало историческим. Так избегли бы войны и получили славу смелых политиков, ловкость которых была бы превознесена до небес. То, что остается от старого бонапартизма, кричало бы о победе, лавочник счастлив был бы одним испугом и восхвалял бы племянника, достойного своего дяди, которому достаточно обнажить шпагу, чтобы навести страх на Северного Колосса и вновь возвести Францию в ранг, который ей приличествует. Подобная рассчитанная на эффект фразеология чудесно послужила бы правительству, имеющему нужду упрочивать свое положение, и заставить забыть, какими бандитскими подвигами оно стало у власти; она удовлетворила бы людей, любящих довольствоваться словами.

События и стойкость русского двора решили иначе. Жребий брошен, нужно сражаться! Кровь потечет, Россия будет иметь свою часть бедствий и жертв, но истинный виновник войны, тот, кто ответствен за эти несчастия, так как он слепо желал того для удовлетворения своих страстей, когда он не мог добиться удовлетворения своего самолюбия, — Луи Бонапарт — пошел по дороге, которая ведет его к пропасти. И нужно надеяться, что в гибели этого человека Франция найдет свое освобождение.

АВГУСТ 8. Coup d’oeil sur la situation du moment.

La grande crise politique qui, depuis d’un an, tient en émoi les peuples et les cabinets de l’Europe entière est arriveée à son point culminant. A son début elle ne portait que le nom modeste de question d’Orient; aujourd’hui, après avoir subi des phases qui lui ont donné une extension imprévue, elle se drape du manteau de question européenne; mais alors comme à présent l’enjeu du débat, le point de mire des assaillants n’était et n’est que la Russie. Les Puissances qui ont les premières sonné le tocsin, étaient la France et l’Angleterre, chacune, s’entend, par des motifs et dans un but différents. La première, docile aux volontés impératives de son maître d’aventure, ne cherchait qu’un prétexte pour se dégager des obligations que lui avait fait contracter à la face de l’Europe le mot fallacieux de Bordeaux: «l’Empire c’est la paix!» et pour reprendre ses anciennes allures à la fois belliqueses et révolutionnaires. L’autre, toujours désireuse de bouleversements politiques partout ailleurs que chez-elle, trouvait dans l’incendie qu’elle voulait allumer un moyen de détruire partout l’industrie et le commerce, et d’assurer ainsi un plus vaste écoulement à ses propres productions. De là cette alliance monstrueuse, de deux peuples faits pour se haïr et s’entredéchirer. Mais quelque démesuré qu’ait été leur désir d’exploiter à leur profit les complications qu’ils ont eu l’art de faire naître sous nos pas, ils n’ont point tardé à s’apercevoir que sans le concours des deux grandes Puissances allemandes tous leurs éfforts pour nous atteindre demeureraient infructueux. Aussi, dès leurs premiers débuts dans la querelle qu’ils nous cherchaient, ont-ils tâché de s’assurer ces importants auxiliaires, et il faut avouer qu’ils s’y sont pris avec adresse et que jusqu’à présent il n’y ont que trop réussi. L’Autriche, pour me servir d’une expression familière, donna la première dans le panneau. La Prusse, tant qu’il ne s’agissait surtout que de d’eclarations de principes,

258

ne se refusa pas non plus de faire chorus avec nos ennemis. La première suivait en cela sa politique traditionnelle; la seconde cédait à une impulsion du moment. Voilà l’explication des protocoles de la conférence de Vienne, du traité austro-prussien et de la convention austro-turque. Ce sont autant d’engagements solennels, qui tous sont dirigés contre nous. Ils sont, qui plus est appuyés par des positions stratégiques, déjà prises.

Tel étant aujourd’hui l’etat de la question, et, vu les proportions colossales qu’on a su lui donner, elle n’est encore qu’à son début, nos dernières propositions, quelque conciliantes qu’elles soient, n’ont guère la chance d’être acceptées, et, suivant le même ordre d’idées, on arrive à établir les points suivants.

1) La France et l’Angleterre ne voudront remettre l’épée dans le fourreau, qu’après avoir tenté de nous imposer une paix materiellement désavantageuse.

2) Afin d’atteindre ce but, elles ne négligeront aucun moyen en leur pouvoir pour forcer l’Allemagne à prendre part à la lutte, et dans la situation actuelle des parties, il est plus que probable qu’elles y réussiront.

3) L’Autriche est même déjà toute prête à entrer en ligne et, si ce n’était la Prusse qui, par la défiance qu’elle lui inspire, pend sur la tête, comme l’épée de Damoclès, nous l’aurions déjà rencontrée sur les champs de bataille.

4) La Prusse, au contraire, bien que jusqu’à la dernière phase du conflit elle se soit aussi suffisament fourvoyée, ne demande pas mieux que de revenir sur ses pas, et elle serait heureuse si on lui en offrait des moyens honorables.

La question ainsi posée, on se demande si nous devons accepter dès aujourd’ hui le combat d’un contre cinq et bientôt peut-être contre sept? car la lutte une fois engageée dans nos conditions aussi peu favorables pour nous, personne ne saurait garantir que nos adversaires ne parviennent par une pression commune à attirer dans leur camp la Suède et le Danemarck. Si telle devait néanmoins étre notre détermination, nous ne pourrions que nous résigner, au moins pendant une première campagne, mener une guerre purement défensive. Dans cette alternative notre premier soins serait de rentrer dans nos limites et, par conséquent, d’évacuer les Principautés, leur occupation prolongée ne pourrait servir qu’ à tenir nos forces éparpillées et à nous faire prêter le flanc à un ennemi de beaucoup supérieur. Mais alors pourquoi ne nous déciderions nous pas dès à présent à cette extrémité, puisque se serait là indubitablement un moyen de détacher la Prusse et avec elle le reste de l’Allemagne de la formidable coalition qui s’est formée contre nous? Nous étions censés n’avoir pris possesion des provinces danubiennes qu’à titre de gage et dans un but déterminé vis-à-vis de la Turquie seule. Si nous les avions quittées à la seule menace des alliés de la Porte, nous aurions, sans nulle doute, encouru l’amer reproche d’avoir oublié les premiers devoirs du sentiment de dignité nationale. Mais aujourd’hui que la question se trouve placée sur un tout autre terrain et qu’il s’agit d’une combinaison politique et militaire entièrement différente, les hommes les plus dévoués à la cause que nous défendons, loin de blâmer ce mouvement rétrograde, у applaudiraient les premiers de toute la force de leurs convictions. La raison en est toute simple. Pour quiconque a étudié avec soin la marche des événements il ne saurait subsister aucun doute sur une future conflagration générale, sous quelque prétexte que se soit, car voilà nombre d’années que l’horizon politique est chargé des nuages les plus sombres, qui tous recèlent une foudre propre à embraser le monde. Or, appelés comme nous le sommes, à essuyer le premier coup, nos efforts doivent avant tout tendre à briser le faisceau que nous oppose la confraternité de nos adversaires; et quel autre procédé de dissolution nous reste-t-il à employer, si ce n’est la rentr’ee de nos bataillons dans l’Empire avant qu’une sommation péremptoire nous en soit, ainsi que c’est à pressentir, addressée par nos ennemis? car, on ne saurait assez le répéter, la Prusse,

259

et qui dit la Prusse dit l’Allemagne, ferait aussitôt volte-face pour venir se ranger à nos côtés. Avec ce revirement, s’il nous est donné de l’obtenir, la question d’Orient cessera de fait, et il ne restera plus de bout que la question purement européenne.

Tel est aujourd’hui le problème à résoudre, et si le conflit oriental nous a valu une conspiration des cabinets, le conflit européen pourrait bien nous aider à la déjouer.

Поделиться3422-03-2019 10:32:54

Автор: AWL
Site Admin
Зарегистрирован: 12-12-2010
Сообщений: 45633

Перевод с французского:

Общий взгляд на положение момента.

Великий политический кризис, который в продолжение года волнует народы и правительства всей Европы, достиг своей кульминационной точки. В начале своем он носил лишь скромное наименование Восточного вопроса, теперь же, после того, как он пережил фазы, доставившие ему непредвиденное расширение, он драпируется в плащ Европейского вопроса; но и тогда, и в настоящее время основой споров, мишенью для прицела нападающих была и есть только Россия. Державы, первыми ударившие в набат, были Франция и Англия; каждая, сама собой, по своим мотивам и для различных целей. Первая, послушная повелительной воле своего авантюриста-господина, искала только предлога, чтобы освободиться от обязательств, взятых им на себя в Бордо перед лицом всей Европы в лживых словах: «Империя — это мир!», и чтобы возобновить свои старые воинственные и революционные замашки.

Вторая, всегда желающая политических потрясений повсюду, кроме как у себя, находила в пожаре, который она хотела зажечь, средство разрушить везде промышленность и торговлю и укрепить таким образом более обширный сбыт своей собственной продукции. Отсюда — чудовищный союз, союз двух народов, созданный для взаимной ненависти и раздоров. Но как бы чрезмерны не были их желания эксплуатировать в свою пользу осложнения, которые они умеют мастерски зарождать под нашими ногами, они не замедлили понять, что без содействия двух великих немецких держав все их усилия победить нас останутся бесплодными. Поэтому в самом начале ссоры с нами, которой они сами искали, они постарались обеспечить себе союзников? И следует признать, что взялись за дело ловко и до настоящего времени это им слишком хорошо удавалось.

Австрия, воспользуюсь фамильярным выражением, попала впросак первой. Пруссия, пока дело шло только о декларациях, также не отказывалась от участия в хоре наших врагов. Первая следовала в этом своей традиционной политике, вторая поддавалась требованию момента. Вот объяснение протоколов Венской конференции, Австро-прусского договора и Австро-турецкой конвенции. Все они — торжественные обязательства, направленные целиком против нас. Они заключаются в том, чтобы сильнее укрепиться на стратегических позициях, уже занятых.

Таково ныне состояние вопроса, и ввиду огромных размеров, которые ему сумели придать, его разрешение еще только в самом начале; наши последние предложения, какими бы примирительными они не были, почти не имеют шансов быть принятыми, и, следуя тому же течению мыслей, можно установить следующие пункты:

1) Франция и Англия не захотят вложить меч в ножны, не попытавшись сначала навязать нам невыгодный материально мир.

2) Для достижения этой цели они не пренебрегут никаким средством, чтобы побудить Германию принять участие в борьбе, и при современном расположении участников более чем вероятно, что они в этом преуспеют.

3) Австрия совсем уже готова вступить в войну, и если бы не Пруссия, которой она не доверяет и которая висит над ней как дамоклов меч, — мы разговаривали бы с Австрией уже на полях сражений.

4) Пруссия, наоборот, хотя до последней фазы конфликта также достаточно сбилась с дороги, ищет только возвратиться вспять и будет счастлива, если ей предоставят для этого почетный способ.

Если ставить так вопрос, должны ли мы уже сегодня вступить в сражение одни против пяти, и может быть скоро против семи, так как в борьбе, однажды начатой в условиях

260

столь мало благоприятных для нас, никто не станет гарантировать, что наши противники не добьются общим давлением привлечения в свой лагерь Швеции и Дании. Если таково тем не менее должно быть наше решение, мы можем только покориться, по крайней мере — в первой кампании, необходимости вести чисто оборонительную войну.

В этой альтернативе нашей первой заботой будет вернуться в свои границы и, следовательно, вести войска из княжеств; их дальнейшая оккупация может служить лишь к тому, чтобы держать наши силы рассеянными и заставить нас отдать фланг во много раз превосходящему врагу. Но в таком случае почему мы не решимся теперь же на эту крайность, раз это будет верным средством отделить Пруссию, а с нею вместе и остальную Германию, от чудовищной коалиции, которая образовалась против нас? Считалось, что мы взяли Дунайские провинции как бы в залог и для цели, определяемой отношениями с только одной Турцией. Если бы мы оставили их из-за одной только угрозы со стороны союзников Порты, мы без всякого сомнения навлекли бы на себя горький упрек в забвении первейших обязанностей по отношению к чувству национального достоинства. Но теперь, когда вопрос стоит совсем иначе и речь идет о совершенно другой политической и военной комбинации, люди, наиболее преданные делу, которое мы защищаем, далеки от порицания этого попятного движения и будут приветствовать его первыми со всей силой своего убеждения. Расчет совсем прост.

Всякий, кто тщательно изучил ход событий, совершенно не будет сомневаться в грядущем всеобщем пожаре, по какому бы поводу он ни случился, так как вот уже сколько лет политический горизонт обременен зловещими облаками, в которых скрыты молнии, способные испепелить весь мир.

А коль скоро мы призваны принять на себя первый удар, мы должны наши усилия направить прежде всего на то, чтобы сломать спайку, противопоставляемую нам братским союзом наших противников: и какой же другой образ действия для расстройства ее останется нам употребить, если это не будет возвращение наших батальонов в Империю, прежде, чем этого категорически потребуют от нас наши враги? Ибо всегда надо повторять это: Пруссия, а кто говорит Пруссия — говорит Германия, тотчас повернется на сто восемьдесят градусов и примет нашу сторону. Такой поворот, если только дано нам добиться его, ликвидирует Восточный вопрос, и останется исключительно вопрос чисто европейский.

Вот какую задачу надо сегодня решить, и если восточный конфликт стоил нам заговора против нас правительств, то конфликт европейский мог бы нам помочь этот заговор расстроить.

АВГУСТ 9. Было молебствие в Петергофе. 24-го июля генерал-лейтенант князь Бебутов нанес совершенное поражение 60-тысячному турецкому корпусу впереди Карса. Дело это было при Кюрук-Дара и Ходжи-Вали. Взято у неприятеля: 15 орудий, два знамя, четыре штандарта, двадцать значков, 2018 пленных. Убитых более двух тысяч. С нашей стороны убито: штаб-офицеров 4, обер-офицеров 17, рядовых 568; ранено: генерал 1, штаб-офицеров 9, обер-офицеров 70, нижних чинов 1831.

Государь пожаловал генерал-лейтенанту князю Бебутову орден Святого Андрея Первозванного.

Славно.

АВГУСТ 10. У графини Закревской452 без ведома графа даются вечера, и вот как: мать и дочь, сиречь графиня Нессельроде453, приглашают к себе несколько молодых дам и столько же кавалеров, запирают комнату, тушат свечи, и в потемках которая из этих барынь достанется которому из молодых баринов, с тою он имеет дело. Так на одном вечере молодая графиня Нессельроде досталась молодому Муханову. Он, хотя и в потемках, но узнал ее, и как видно что иметь с нею дело ему понравилось, то он желал на другой день сделать с нею то же, но она дала ему пощечину. Видно, он был неисправен или ей не понравился. Гадко, а что еще гаже, это что Муханов сам это рассказывает. Подлец!

261

АВГУСТ 12. В новом адмиралтействе в присутствии Государя спущен 84-пушечный винтовой корабль. Дай Бог скорее побольше, чтобы иметь возможность поколотить разбойников.

АВГУСТ 13. В Измайловском полку был ужасный пожар, сгорело 97 деревянных и 20 каменных домов. Страховое общество понесло убыток около 300 тысяч рублей серебром.

Государь Император повелел узнать, кто из пострадавших при этом пожаре более понес потери и более нуждается, дабы помочь им. А ну, в каком правительстве это делается! Разбойники иностранцы все думают, что они лучше и умнее нас.

АВГУСТ 15. Получено печальное известие, что с 31 июля ежедневно, с утра до ночи, слышна была на Аланде сильная канонада. 4 августа канонада прекратилась и вслед за сим разнеслась молва, что форт Аландский взят неприятелем. Комендант генерал-майор Бодиско и полковник Фуругельм с частию гарнизона взяты в плен.

Говорят, что неприятель был изумлен стойкостью и продолжительностью обороны и в знак уважения своего к храбрым защитникам форта оставил офицерам полусабли.

Досадно, что подлецы французы и англичане иногда бывают благородны.

СЕНТЯБРЬ 2. Государь Наследник Цесаревич с семейством переехал из Петергофа в Царское Село.

СЕНТЯБРЬ 3. Вообще слышны чрезвычайно большие жалобы на грубое, даже дерзкое обращение генералов Арбузова и Сумарокова со своими подчиненными, не только с обер-офицерами, но даже с штаб-офицерами и генералами.

СЕНТЯБРЬ 4. Государь Император изволил переехать в Гатчину.

Граф Орлов уехал в Варшаву.

СЕНТЯБРЬ 7. Получено известие, что к Севастополю подошло 105 неприятельских судов. Дай Бог, чтобы последующее известие было благоприятно.

СЕНТЯБРЬ 9. К пензенскому губернатору явились два молодых человека в рекрутской одежде, весьма красивой наружности, и просили принять их на военную службу. Оказалось, что это две крестьянки, замужние и которые до того времени были примером скромности и благонравия. Сердце радуется — вот русская кровь.

СЕНТЯБРЬ 10. От 3 сентября князь Меншиков прислал к Государю Императору с жандармским унтер-офицером Тимченко донесение, что французы, англичане и турки в числе до 50 тысяч человек сделали высадку около Евпатории. Князь Меншиков не препятствовал высадке по причине плоскости места, избранного неприятелем, и потому, что плоскость эта находится под защитою выстрелов флота. Наши войска заняли позицию в 20 верстах от Севастополя и готовы встретить неприятеля. Унтер-офицер Тимченко был отправлен с самой позиции и говорил, что в день отъезда наши казаки захватили в плен 11 человек англичан. Все теперь находятся в тревожном ожидании следующих известий от князя Меншикова. Дай Бог, чтобы они были утешительны.

СЕНТЯБРЬ 17. 8 сентября англо-французский корпус, высаженный в Крыму, подступил к позиции, которая нами была занята на реке Алме у деревни Бюрлука. Зойска наши несколько часов отражали упорные атаки неприятеля, но, угрожаемые многочисленными его силами с обоих флангов, и в особенности действием

262

его с моря, они отведены были к вечеру за реку Качу, а на другой день расположились впереди Севастополя.

СЕНТЯБРЬ 21. 14 сентября князь Меншиков перешел с позиции перед Севастополем на Бахчисарайскую дорогу, дабы присоединить к себе подкрепления, идущие к нему из Керчи и из Перекопа.

Государь Император делал смотр резервной гвардии. Удивительно, что в несколько месяцев сформировывают вторые полки гвардии вместо выступивших в поход.

СЕНТЯБРЬ 23. От 18 сентября получено донесение от князя Меншикова, что неприятель перешел с Северной стороны Севастополя на Южную. Высадку сделал он в Балаклаве.

СЕНТЯБРЬ 28. Великие Князья Николай и Михаил Николаевичи отправились в армию. Да сопутствует Господь Бог этим бесподобным юношам.

26 сентября князь Горчаков назначен главнокомандующим Южною армиею с правами, властию и преимуществами, предоставленными этому званию в военное время.

СЕНТЯБРЬ 30. Получено известие от князя Меншикова, что неприятель до 24-го сентября против Севастополя ничего не предпринимал. Известие утешительное доказывающее, что разбойникам не так легко овладеть Севастополем и что. вопреки крикунов против князя Меншикова, видно, распоряжения его хороши. Слава Богу.

23-го сентября в Москве на раскольничьем Рогожском кладбище совершено освящение раскольничьей часовни в единоверческую церковь. Событие важное, но как этим образом составилась масса народа все-таки разноверцев, то опасаюсь, что последнее будет горше первого. Во всем этом деле действовал сенатор Войтехович454, которому я ни на грош не поверю, — он или плут, или фанатик.

Князь Меншиков назначен главнокомандующим сухопутными и морскими силами, в Крыму расположенными, со всеми правами и властию, этому званию присвоенными.

ОКТЯБРЬ 2. Le fameux Barbès, chef de la république rouge et de la grande insurrection de Juin 1848, vient d’être grâcié sans conditions, par Louis Napoléon, à la suite d’une lettre qu’on peut qualifier de lettre de brigand, qu’il avait écrite à un de ses amis, et que le Moniteur de France ne rougit pas de livrer à la publicité.

Voici cette lettre que Louis Napoléon trouve si édifiante:

Prison de Belle-Ile. Le 18 Sept. 1854.

«Je suis bien heureux de te voir dans les sentiments que tu m’exprime. Si tu es affecté de chauvinisme, parce que tu ne fais pas de voeux pour les Russes, je suis encore plus chauvin que toi, car j’ambitionne des victoires pour nos Français. Oui! Oui! qu’ils battent là-bas les Cosaques, et ce sera autant de gagné pour la cause de la civilisation et du monde. Comme toi, j’aurais désiré que nous n’eussions pas la guerre; mais puisque l’е́ре́е est tirée, il est nécessaire qu’elle ne rentre pas dans le fourreae sans gloire. Cette gloire profitera à la nation, qui en a besoin, plus qu’à personne. Depuis Waterloo, nous sommes les vaincus de l’Europe, et pour faire quelque chose de bon, même chez nous, je crois qu’il est utile de montrer aux étrangers que nous savons manger de la poudre. Je plains notre parti s’il en est qui pensent autrement. Hélas! il ne nous manquait plus que de perdre le sens moral, après avoir perdu tant d’autres choses.»

Voici la lettre de L’Empereur au ministre de l’intérieur:

«Monsieur le ministre, on me communique l’extrait suivant d’une lettre de Barbès.

263

Un prisonnier qui conserve malgré de longues souffrances, de si patriotiques sentiments, ne peut pas, sous mon règne, rester en prison. Faites-le-donc mettre en liberté sur le champ, et sans conditions!»

Перевод с французского:

Знаменитый Барбес455, глава красной республики и большого восстания в июне 1848 года, без всяких условий прощен Луи Наполеоном вследствие письма, — которое нельзя иначе назвать, как письмом разбойника, — написанного им к одному из своих друзей. Moniteur de France не постыдился предать его гласности.

Вот это письмо, которое Луи Наполеон находит столь назидательным:

Тюрьма Бель-Иль, 18 сентября 1854 года.

«Я очень рад видеть тебя разделяющим чувства, о которых ты мне сообщаешь или ты считаешь себя шовинистом, так как не молишься за русских, то я еще более шовинист, чем ты, так как искренне желаю побед для наших французов. Да! да! пусть они бьют там казаков, и это будет польза для цивилизации и всего мира. Как и ты, я желал бы, чтобы у нас не было войны, но коль скоро меч обнажен, необходимо, чтобы он не был без славы вложен обратно в ножны. Эта слава принесет пользу нации, которая нуждается в этом более, чем кто-либо. Со времени Ватерлоо мы — побежденные Европой, и, чтобы сделать что-нибудь хорошее, даже у нас, полезно, я думаю, показать иностранцам, что и мы знаем, как пахнет порох. Я сожалею о нашей партии, если в ней есть кто-нибудь, кто думает по-иному. Увы! Когда потеряно столько всего другого, недоставало только потерять нравственное чутье!»

Вот письмо Императора министру внутренних дел:

«Г-н министр. Мне сообщили следующую выдержку из письма Барбеса. Заключенный, сохранивший, несмотря на долгие страдания, столь патриотические чувства, не может в мое царствование оставаться в тюрьме. Выпустите его немедленно и безо всяких!»

Я уверен, что Барбес хорошо отплатит Наполеону за эту милость — и дай Бог. Два разбойника.

ОКТЯБРЬ 3. Граф Клейнмихель так рассердился на Директора своей канцелярии, что вскочил, начал угрожать ему кулаками и выгнал его из кабинета. Говорят, что граф побил Заику, но в этом Заика не сознается, а между тем написал к нему письмо об увольнении его от директорства.

В Гельзингфорсе полицейская власть и ее надзор так слабы, что с неприятельского флота приезжают туда офицеры, танцуют на балах и никто не заботится спросить, кто и откуда они!

Граждане Гельзингфорса также ездят на неприятельский флот невозбранно. Это очень нехорошо.

ОКТЯБРЬ 7. Генерал Канробер456 принял начальство только над французскими войсками, а звание главнокомандующего всем экспедиционным в Крыму корпусом перешло после смерти маршала Сент-Арно к лорду Раглану457.

ОКТЯБРЬ 8. Генерал-майор князь Меншиков приехал из Севастополя и на вопрос, возьмут ли разбойники Севастополь? — отвечал: «Ни за что ручаться нельзя, но не возьмут!» Дай Бог, чтобы его устами мед пить.

ОКТЯБРЬ 9. Шведский подданный бродил около окон Великой Княгини Екатерины Михайловны на Каменном Острову, и, когда его спросили о причине его странствования, он отвечал: «Разве вы не знаете, что по повелению Моисея Ея Высочество моя невеста. Я писал к ней об этом и пришел за ответом!»

Бедный оказался сумасшедшим.

ОКТЯБРЬ 10. Вчера пришел актер Варле в театральную контору и требовал от управляющего оною коллежского советника Борщова458 400 рублей серебром жалованья. Господин Борщов сказал ему, чтобы адресовался к казначею. Варле

264

отвечал, что не пойдет потому, что в казначействе их обкрадывают. Г. Борщов заметил Варле всю неосновательность и дерзость такого выражения. Тогда Варле поднял кулак на управляющего и сказал: «Чего вы на меня так смотрите? Вы вашими большими глазами меня не испугаете».

Во всем видно, какие мерзавцы французы да и все иностранцы.

ОКТЯБРЬ 11. Пример образованности моих возлюбленных иностранцев: английская иллюстрация представила нам картину бомбардирования Колы, и написано: «Бомбардирование Колы, столицы русской Лапландии»!459

ОКТЯБРЬ 13. Получено донесение от князя Меншикова, что французы и англичане начали бомбондировать Севастополь. 5-го октября началась бомбондировка и продолжалась 6-го. 5-го октября, к сожалению, ранен ядром в ногу генерал- адъютант Корнилов и вскоре умер460.

Помоги, Господи, нашим.

ОКТЯБРЬ 14. Говорят, что Император Наполеон умышленно разнес или по крайней мере поддержал будто бы основательность слухов о взятии французами Севастополя и это сделал для того, чтобы на бирже фонды упали, что действительно и совершилось. Наполеон в ту же минуту и скупил огромное количество фондов, которые, разумеется, на другой же день по получении известия, что слух о падении Севастополя несправедлив, начали опять возвышаться, и от этой бессовестной операции он выиграл 17 миллионов франков.

Царское дело. Честно!

ОКТЯБРЬ 20. Получено донесение, что 13-го октября войска генерала Липранди461 произвели общее наступление из селения Чоргуна и атаковали укрепления на высотах, образующих Кадыкнокскую долину. У неприятеля взяты три укрепления и 11 пушек.

ОКТЯБРЬ 30. 24-го октября произведена была из Севастополя вылазка, в которой участвовали полки 10-й, 11-ой, 16-ой и 17-ой дивизий. Войсками командовал генерал Данненберх. При первом натиске взято английское укрепление и на оном заклепано 11 орудий, и потом, по превосходству сил неприятеля, должно было возвратиться в Севастополь. Отступление совершилось в порядке. В этом деле участвовали Великие Князья Николай и Михаил Николаевичи и подавали собою пример мужества и хладнокровия в бою.

В то время была сделана другая вылазка Минским пехотным полком и заклепано 15 неприятельских орудий. К несчастию, потеря с нашей стороны была велика: раненых нижних чинов простирается до 3500 человек и 109 офицеров. Убит генерал-лейтенант Сойманов462, ранены генерал-майоры Вильбоа и Охтерлоне463. Контужены генерал-майоры Кошинский, князь Меншиков, флигель-адъютант Альбединский и адъютант князя Меншикова Грейг464. Под Данненберхом убиты две лошади.

НОЯБРЬ 1. Отставной коллежский секретарь Панов ударил на Благовещенском мосту часового и за то был отдан под суд. Его приговорили к смерти и сегодня привели его на Семеновский плац для совершения казни, но Государь Император помиловал его.

НОЯБРЬ 3. К несчастию, получено известие от князя Меншикова, что в деле 24-го октября число убитых у нас простирается до 2969, в том числе 42 штаб- и обер-офицера, раненых до 5791, в том числе два генерала и 206 штаб- и обер- офицеров.

265

НОЯБРЬ 4. Государь повелел из удельных имений сформировать стрелковый полк, и именоваться ему Стрелковым полком Императорской фамилии.

НОЯБРЬ 5.

Paris.

On a ouvert ces jours derniers, Rue Montmartre, un magasin ayant pour enseigne: A la prise de Sévastopol. Les passants hochent la tête; les gamins font des lazzis; personne n’entre au magasin, et chacun prétend qu’il faudra bientôt déscendre l’enseigne.

Un avis de la police, placardé partout, invite le public à s’abstenir de démonstrations trop empressées près de l’Impératrice; il ne faut ni s’approcher pour Lui remettre des pétitions, ni Lui offrir des bouquets, etc. Le motif de cet avis est que, sous divers prétextes, on remettait à Sa Majesté elle-même des poésies dans le genre de celles qu’on publia clandestinement à l’époque de son mariage. Il paraît même que deux ou trois fois on Lui a lancé des pierres renfermées dans d’énormes bouquets. Tout cela témoigne du respect qu’inspire le couple logé aux Tuileries!

Перевод с французского:

Париж.

На днях открылся на rue Monmartre магазин, имеющий вывеску «На взятие Севастополя». Прохожие качают головой, мальчишки отпускают смешные остроты, никто не идет в магазин, а всякий думает, что скоро придется снять вывеску.

Полицейское извещение, расклеенное повсюду, приглашает публику воздержаться от слишком усердных приветствий Императрице: нельзя ни приближаться к ней для подачи прошений, ни подносить ей букеты и т. п. Причина этого объявляется та, что Ее Величеству самой вручали под разными предлогами стихи того жанра, какие публиковались тайно во время ее свадьбы; говорят, что два или три раза ей бросили камни, скрытые в огромных букетах. Все это свидетельствует об «уважении», которое внушает чета, проживающая в Тюильри!

НОЯБРЬ 6. Во время вылазки в Севастополе 24-го октября в кровопролитном бою Великие Князья Николай и Михаил Николаевичи истинно заслужили и удостоились получить орден Святого Георгия 4-ой степени.

НОЯБРЬ 7. В 3 часа утра с Крестовского острова ворвался в город бешеный волк и перекусал до 25-ти человек. Его убил у ковшей Таврического дворца дворник лесной Громовской биржи.

НОЯБРЬ 9. Было первое заседание комитета, назначенного для соображения о средствах защиты Санкт-Петербурга и его окрестностей. Председатель этого комитета Государь Наследник Цесаревич, члены: Великий Князь Константин Николаевич, военный министр князь Долгоруков генералы Ден, Жомини, Корф465, Берх и Ливен.

НОЯБРЬ 28. Из Зимнего дворца в церковь лейб-гвардии Измайловского полка отвезены два неприятельских знамя и один значок. Народ кричал ура.

НОЯБРЬ 29. Второго ноября во время бури монастырь святого Георгия близ Балаклавы, служивший гошпиталем для осаждающей армии, обрушился и своими развалинами завалил больных, но большая часть их спасена.

НОЯБРЬ 30. 2-го/14-го ноября свирепствовала в Черном море буря, во время которой погибло много кораблей и других судов неприятельского флота. Полагают, что потери его простираются до 25 миллионов франков.

Жаль, что не все у них погибло.

ДЕКАБРЬ 7. Странное воровство.

В Апраксином дворе в лавку купца Дрябина вечером вошли два человека

266

и внесли длинный ящик, обшитый рогожей. Поставя ящик в лавке, они приторговали у Дрябина шелкового товару на 200 рублей серебром, дали ему 20 рублей серебром задатку, сказали, что придут за товаром на другой день утром и просили оставить до того времени в его лавке и их ящик. Дрябин согласился, и утром обнаружилось, что в ящике был спрятан человек, который ночью вышел из оного и опустошил лавку.

ДЕКАБРЬ 11. Великие Князья Николай и Михаил Николаевичи прибыли из Севастополя в Гатчину на короткое время, дабы навестить больную свою родительницу Государыню Императрицу.

ДЕКАБРЬ 12. В Саратове на торгах провианта для Кавказских войск предводитель дворянства Богданов466 действовал неблагонамеренно и уговаривал хлебопромышленников не делать уступки. Когда они сделали уступки 150 тысяч рублей серебром на цену, предположенную от казны 900 тысяч рублей серебром, то он вечером у губернатора говорил своим знакомым: «Слыхали ли вы, что эти дураки наделали?»

Хорош предводитель!

В Саратовской губернии в посадке Дубовка есть артиллерии подполковник Нечаев. Он обыкновенно отправляет снаряды в Кавказский корпус и для этого делает торги. Обыкновенная цена за перевозку существует 40 копеек серебром с пуда. Нечаев вот как действует: он обыкновенно дает подрядчикам по 20 копеек серебром с пуда за то, чтобы они отказались от торгов, тогда доносит, что приискал возчиков за 1 рубль 75 копеек серебром, но по своему усердию берет перевозку на себя за 1 рубль с пуда, а казне делает выгоду по 75 копеек серебром с пуда. Правительство его благодарит, а между тем он взял себе чистой прибыли по 40 копеек серебром с пуда.

ДЕКАБРЬ 14. Состоялся манифест о войне и о несправедливости к нам западных держав. Манифест читают с восторгом и слезами и ожидают, что прикажет Государь.

ДЕКАБРЬ 20. Скончался скоропостижно санкт-петербургский военный генерал-губернатор, генерал от инфантерии Шульгин. Все сожалеют об нем, был добрый человек и верный слуга Государя.

На Карповке найдены убитыми топором вдова купца Энгель и сын ее и похищена шкатулка с 300 рублями серебром. Подозревают Костромской губернии крестьянина Куприянова, который сказал, что идет в свою деревню, а между тем видели, как он после того бродил около дома Энгель.

Помещик Смоленской губернии Рачинский просил позволения ехать в Париж и предложил убить там Императора Наполеона. Такое зверское предложение, не согласное ни с чувствами нашего Государя, ни с духом нашего правительства, было отвергнуто.

ДЕКАБРЬ 21. Государь Император и вся Царская фамилия переехали из Гатчины в Санкт-Петербург.

ДЕКАБРЬ 24. Приехал из Варшавы генерал-фельдмаршал князь Паскевич.

ДЕКАБРЬ 25. Действительный статский советник Оленин убит топором крепостными своими людьми Тимофеевым и Меркуловым. Убийцы сами явились и, объявив о своем преступлении, сказали, что сделали это по причине жестокого с ними обращения их барина.

30. Un soldat Français, ayant été fait prisonnier par les Russes à Balaklava, fut présenté au Prince Menchikoff. Celui-ci le questionna sur les circonstances les concernant. Le Français fit au Prince la réponse suivante: «Cela va très mal chez nous,

267

mon général, nous manquons de nourriture et d’habillements. — Par-dessus le marché nos généraux sont des imbéciles et ne s’occupent de rien, — ils sont absolument comme les vôtres!»

Перевод с французского:

Один французский солдат, будучи взят в плен русскими под Балаклавой, был представлен князю Меншикову. Последний спросил его об обстоятельствах, ему известных. Француз дал Князю следующий ответ: «У нас дело идет плохо, генерал, нам не хватает продовольствия и одежды. — Вдобавок наши генералы глупы и ничем не занимаются, — они совершенно такие же, как ваши!»

Поделиться3522-03-2019 10:33:52

Автор: AWL
Site Admin
Зарегистрирован: 12-12-2010
Сообщений: 45633

1855

ГЕНВАРЬ 24. ...частым болезням и из них много находятся в гошпиталях. Эти войска неохотно встретили бы войну; равным образом и войска из природных австрийцев и богемцев немного расположены к войне. Наибольшим доверием правительства пользуются войска из русинов, которые храбры и преданы Императору.

Торговые и вообще финансовые обороты крайне затруднены; звонкая монета исчезла из обращения; правительство все платежи производит ассигнациями, курс коих упал на 30%, что возбуждает резкое неудовольствие в людях, имеющих торговые дела с правительством, и в классе чиновников; крестьянам за своз воинских тяжестей, которым они обременялись до того, что не везде успели обработать свои поля, вместо наличных денег выдают контрмарки, по

268

коим производится уплата только через три месяца. Вообще крестьяне истощены военным положением Галиции и требованиями воинских начальников. Неудовольствие и ропот в этом классе чрезвычайные.

Торговый класс в большинстве не расположен к войне, и между банкирами господствует мнение, что финансовое положение Австрии не дозволит ей поддерживать войну без помощи / субсидий Англии; в возможности же открытия кредита Англии для Австрии в коммерческом мире сомневаются. Полученные по телеграфу в Бродах успокоительные вести из Вены, в отношении Венских конференций, торгующим классом были приняты с радостию. Бюрократия весьма недовольна настоящим положением дел, при котором преобладает военная администрация: обе власти соперничают между собою и стараются в делах поступать наперекор одна другой.

Дороговизна в Галиции, в особенности на жизненные припасы, огромная, и рабочий класс сильно от того страдает.

Все это очень хорошо, но я всегда только вполовину верю тому, что говорят дурного о неприятеле.

ГЕНВАРЬ 29. Воспоследовал Высочайший манифест о сформировании государственного ополчения. С каждых 1000 ревизских душ повелено взять 23 человека. Доколе ополчение в губернии, оное довольствуется помещиками, а выступит в поход, то от казны.

Господи! все мы рады итти. Помоги нашему Царю и нам исполнить свято Его волю и побороть злодеев, врагов наших.

ФЕВРАЛЬ 6. Фельдмаршал князь Варшавский уехал в Варшаву.

3-го февраля была около Москвы вьюга и окрестные крестьяне не хотели очищать снега потому, что правление железной дороги не платит им денег. От этого пассажирский поезд простоял три дня на одном месте. Жалобы громкие, но безуспешные на остановку платежей.

ФЕВРАЛЬ 15. В Санкт-Петербурге дворянство избрало в начальники ополчения генерала Ермолова и генерала князя Шаховского467.

Иван Алексеевич Яковлев пожертвовал на военное дело 300 тысяч рублей серебром. Русская душа! Пусть мне скажут, какой немец сделает такое пожертвование?

Санкт-петербургское купечество пожертвовало также 300 тысяч рублей серебром, и один градской голова Лесников дал 10 тысяч рублей серебром.

При выборах в ополчение предводитель дворянства Потемкин предложил молодого графа Нессельроде. Слышны были голоса: «Потемкин, пожалуй, предложит нам и другого какого-нибудь дурака!»

Виленский генерал-губернатор Бибиков пишет: «Не вздумайте требовать ополчения и от западных губерний — не надейтесь на жителей этого края».

Получена прокламация Английской королевы, воспрещающая ее подданным, проживающим в России, производить работы для нашего правительства.

Заводчики: Томсон и Ишервуд и Ашворд-Стивенс, подрядившиеся делать машины для винтовых судов, вследствие этой прокламации отказываются от принятой на себя обязанности. Им объявлено, что ежели не будут работать то подвергнутся всей строгости законов, ибо дали подписки подчиняться оным.

ФЕВРАЛЬ 17. Разнесся смутный слух о болезни Государя Императора и произвел всеобщее, как видно искреннее, прискорбие.

ФЕВРАЛЬ 18. Государю Императору не лучше, болезнь его приняла опасный оборот, и Он причастился Святых Таин. В 4 часа утра благословил все свое семейство

269

и приказал, ежели Господу Богу угодно будет призвать Его к себе, поставить Его в нижнем этаже дворца. В церквах повелено служить молебны. Весть эта принята почти с ужасом и невыразимою скорбию передается друг другу. При молебнах необыкновенно разбирались свечи и усердно ставились к иконам.

9-го февраля болезнь Государя Императора Николая I началась легким гриппом; с 10-го февраля при слабых подагрических припадках обнаружилась лихорадка. Несколько дней положение его здоровья изменялось то к худшему, то к лучшему. 17-го февраля лихорадка усилилась, отделение мокрот из нижней доли пораженного правого легкого сделалось труднее. 18-го затруднительное отделение мокрот усилилось, что доказывало ослабевающую деятельность легких и сделало состояние его весьма опасным, а в половине первого часа дня Его Величество скончался.

Страшно подумать — не стало отца России. Помоги, Господь, Его Наследнику перенести благополучно тяжкое бремя, Ему ниспосланное.

Лечили государя доктора: Мандт, Енохин и Карель468.

При известии о кончине Государя всюду были видны горесть и слезы.

Того же числа 18-го февраля в церкви Зимнего дворца многие знатные особы присягали Государю Императору Александру Второму Николаевичу.

При начале нынешней войны во время одного из моих личных докладов Государю Императору Его Величество начал мне говорить о несправедливостях западных держав, о неожиданности их на нас нападения и присовокупил: Мог ли я думать, чтобы это случилось в Мое Царствование!» — «Крепитесь только, Государь, — не упадайте духом и увидите, что эта война кончится хорошо и еще увеличит Вашу славу!» — сказал я Его Величеству. — На это он мне отвечал, подняв кверху обе руки: «Братец! духом-то не упаду, но здоровья, здоровья моего не станет!» Несчастие наше, что эти слова оказались пророчеством.

ФЕВРАЛЬ 19. По случаю восшествия на престол Государя Императора Александра Николаевича был съезд ко Двору для поздравления и принесения присяги. Воспоследовал манифест о восшествии на престол Государя императора Александра Николаевича.

ФЕВРАЛЬ 20. Вчера вечером отправлен в Москву генерал-адъютант Ланской за короной и скипетром для похорон нашего незабвенного великого Государя Николая I-го.

С печальным известием о кончине Императора Николая I-го посланы: в Берлин генерал-адъютант Гринвальд, а в Вену — Ливен.

В 7 часов вечера тело почившего Государя Николая I-го перенесено из почивальной комнаты в траурное зало, в покоях Великой Княгини Ольги Николаевны.

Глубокий траур наложен впредь до повеления.

Повелено войскам и караулам ни в коем случае в барабаны не бить и музыке не играть впредь до приказания.

ФЕВРАЛЬ 21. В народе слышны были еще жалобы на докторов: «Отдали бы их нам, мы бы разорвали их!» Впрочем, в течение дня та же тишина и то же уныние; общая слеза о почившем Государе, но и общее утешение, что государство перешло в руки Наследника уже опытного и которого привыкли любить и уважать.

В печальную комиссию о погребении тела в Бозе почившего Государя Николая Павловича назначен верховным маршалом действительный тайный советник граф Гурьев.

Для перевезения тела почившего Государя в Петропавловскую крепость повелено навести к 26-му февраля Троицкий мост.

270

От сего дня повелено впускать ежедневно на поклонение почившему Государю Императору от 8 до 11 часов утра и от часу до шести пополудни всех без различия классов и состояний. Подъезжать к собственному подъезду и уезжать с Большого Иорданского.

ФЕВРАЛЬ 22. Князь Меншиков по болезни и по собственному прошению увольнен от звания главнокомандующего.

Главнокомандующим в Крым назначен князь Горчаков.

Командующим войсками, составляющими Южную армию, назначен Лидерс469.

Главнокомандующим гвардейским и гренадерским корпусами назначен граф Ридигер.

ФЕВРАЛЬ 23. Из Москвы привезены императорские регалии: корона, скипетр и пр. Их церемониально поручено привезти с железной дороги в Зимний дворец генерал-адъютантам графу Палену, графу Орлову и графу Киселеву и действительным тайным советникам: графу Палену и Безобразову470.

Получено известие, что в Москве с Ивана Великого упал колокол, убил 5, ранил 7 человек.

Государь Император повелел Благовещенский мост, сооружение коего около столетия было предметом желаний царственных лиц и который волею почившего

271

Государя Николая I-го построен, именовать Николаевским мостом в память благодеяния Монарха жителям столицы.

ФЕВРАЛЬ 24. Покойный Государь Николай Павлович оставил духовное завещание, в коем исполнителями оного назначены были Великий Князь Михаил Павлович и князь П. М. Волконский. По случаю кончины обоих ныне царствующий Государь назначил исполнителями того завещания Великого Князя Константина Николаевича и генерал-адъютанта графа А. Ф. Орлова.

23-го февраля приехала в Санкт-Петербург Великая Княгиня Ольга Николаевна.

Тоже приехал Прусский принц Карл.

Тоже приехал Австрийский принц471.

Государь Император <сказал> род речи всем иностранным посланникам и между прочим сказал, чтобы уверили свои правительства, что они найдут в Нем всегда чувства самые миролюбивые, но что предупреждает их, что никогда не сделает ни одного шага, который не был бы согласен с достоинством и с честию Его России.

Дай Бог Ему здоровья.

Граф Блудов поссорился с графом Гурьевым в Зимнем дворце — и вот за что: граф Гурьев назначил графу Блудову нести во время печальной процессии одну из корон. Блудов доказывал, что ему следует нести другую, высшего достоинства корону. Гурьев утверждал противное и, не соглашаясь сделать перемены,

272

сказал, что графу Блудову предоставляет об этом доложить высшим властям. Был даже шум!

При горе и смех:

В Казанском соборе приводили народ к присяге. Там было много женщин, и они подняли персты и начали присягать. Одна из них этого не сделала. Ее спросили, почему она не присягает. Она отвечала: «Да нашу братью приводить к присяге не стоит. Мы хоть десять раз присягнем, а все-таки на третий день изменим!»

ФЕВРАЛЬ 26. По городу ездили со всею церемониею герольды и всенародно объявили о выносе 27-го февраля из Императорского Зимнего дворца в Петропавловский собор тела в Бозе почившего Императора Николая I-го.

Генерал-адъютанту Ланскому, привезшему в Москву манифест о восшествии на престол Императора Александра Николаевича, Москва поднесла серебряную вазу и 1000 полуимпериалов.

ФЕВРАЛЬ 27. Перенесено из Зимнего дворца в собор Петропавловской крепости тело в Бозе почившего великого, мудрого Государя Императора Николая I-го. Церемония была совершена с подобающим великолепием Его высокому сану. Дома были увешаны трауром, и общая печаль была видима.

ФЕВРАЛЬ 28. Великие Князья Николай и Михаил Николаевичи прибыли из Севастополя в Санкт-Петербург.

Высочайше повелено генералам, состоящим в свите Его Величества, носить на эполетах свитских мундиров вензель Его Величества, а бывшим в свите покойного Государя вензель Николая I.

МАРТ 1-го. Любопытный факт: со дня кончины Государя по сей день в городе не было воровства, несмотря на то, что домы большею частию были оставлены обывателями.

Видно, что и мошенники были поражены горестию и во время оной забыли о ремесле своем.

МАРТ 4. Герольды возвестили жителям столицы, что погребение почившего Государя совершится 5 марта.

МАРТ 5. В половине первого часа пополудни совершилось погребение в Бозе почившего Государя Императора Николая Павловича, Государя великого, мудрого, правосудного и благочестивого. Он был человек строгий, но снисходительный и всегда прощал ошибки, совершившиеся без дурного намерения. Упокой, Господи, высокую, благородную душу Его.

Последние его минуты.

27-го генваря он заболел гриппом, но продолжал, по обыкновению, неутомимо заниматься государственными делами. Через несколько дней, 9-го февраля, чувствуя себя лучше, вопреки совета докторов Мандта и Кареля, после обедни он выехал для осмотра баталионов лейб-гвардии Измайловского и Егерского полков. «Ваше Величество, — сказал ему Карель, — нет ни одного медика в вашей армии, который позволил бы рядовому выписаться из гошпиталя в таком положении, в каком вы находитесь; мой долг требовать, чтобы Вы еще не выходили из комнаты». — «Ты исполнил свой долг, — отвечал Государь, — позволь же мне исполнить мой».

В час пополудни он отправился в экзерциргауз, не взяв даже предосторожности, несмотря на убеждения Государя Цесаревича и просьбы близкой своей прислуги, одеться потеплее обыкновенного. После смотра заезжал к Великой Княгине Елене Павловне и к бывшему тогда больным военному министру;

273

274

возвратясь же, почувствовал себя хуже, чем накануне. Кашель и одышка увеличились. Ночь Его Величество провел без сна; однако на другой день, 10-го февраля, опять выехал в экзерциргауз для осмотра батальонов лейб-гвардии Преображенского и Семеновского полков и лейб-гвардии саперного полубаталиона. С этого дня все болезненные припадки начали усиливаться, и Государь уже не выходил из комнаты. 11-го числа хотя намеревался еще быть у обедни, но не мог и слег в постель. Вечером болезнь оказалась очевидно тяжкою, и признаки опасности жизни начали развиваться с неимоверною быстротою. Несмотря на болезненное свое положение, Государь не покидал занятий государственными делами и только 12-го числа, по настоянию врачей, решился предоставить труд сей Цесаревичу.

Когда опасность признана была несомненною, Государыня Императрица, скрепя сердце, решилась предложить Ему приобщиться Святых Тайн. Государь начал было на первой неделе поста говеть и с понедельника по четверток включительно постоянно присутствовал при Божественной службе, но, неоднократно жалуясь на слабость, выражал сомнение, в силах ли будет исполнить этот христианский долг. Несмотря однако же на свою слабость, ни разу в продолжении службы не садился, хотя и был к тому убеждаем протопресвитером Бажановым472.

Императрица воспользовалась этим случаем. «Если ты, — сказала она, — не мог окончить начатого говения и приобщиться Святых Тайн на первой неделе, то не хочешь ли теперь это исполнить? Хотя состояние здоровья твоего вовсе неопасно, но сколько примеров, что с принятием Святых Тайн Бог посылает страждущим облегчение?» — «Нет, я не могу приступить к такому великому таинству в постели, не одетый. Лучше тогда, когда я буду в силах совершить это приличным образом». Императрица замолчала. Вскоре он заметил в глазах Ея слезы. «Ты плачешь?» — «Нет, это от насморка». Через несколько минут Императрица тихо начала читать «Отче наш». «Ты читаешь молитву? Зачем?» — «Я молюсь о Твоем выздоровлении». — «Разве я в опасности?» — «Нет». У Ея Величества не достало духа отвечать утвердительно. «Но ты очень расстроена: ты устала, поди успокойся». Императрица вышла.

Около трех часов ночи Государь спросил доктора Манта: «Скажите мне откровенно, какая у меня болезнь? Вы знаете, что и прежде я всегда вам приказывал предупреждать меня вовремя, если заболею тяжело, чтоб не упустить исполнения христианского долга». — «Не могу скрыть перед Вашим Величеством, что болезнь Ваша становится серьезною; у Вас поражено правое легкое». — «Вы хотите сказать, что ему угрожает паралич?» — «Если болезнь не уступит нашим усилиям, то, конечно, это может последовать; но мы того еще не видим и не теряем надежды на Ваше выздоровление». — «А, теперь я понимаю мое положение, теперь я знаю, что мне делать». Отпустив доктора, Государь позвал Наследника и спокойно сообщил ему о безнадежности Своего положения, примолвив: «Надеюсь, что ты ничего еще не сказал и не скажешь матушке; прикажи позвать духовника». Протопресвитер Бажанов находился уже во дворце. Тут вошла Императрица. Когда духовник начал читать предшествовавшие исповеди молитвы, Государь благословлял стоявших у постели его на коленях Императрицу и Цесаревича. Засим они вышли.

По окончании исповеди Государь, перекрестившись, произнес: «Молю Господа, чтобы он принял меня в свои объятия». — Священный обряд причащения, совершенный по желанию Его Величества, исполнил он с полным самосознанием, с умилительным благоговением и с необыкновенным спокойствием. Молитву же «Верую, Господи, и исповедую» прочитал он от начала до конца довольно твердым голосом. После этого позвал к себе Цесаревну, Великого

275

Князя Константина Николаевича, Великих Княгинь Александру Иосифовну, Марию Николаевну, Елену Павловну и внучат, проводивших всю ночь без сна в соседних комнатах, с твердостью объявил им о близкой своей кончине, со всеми простился, всех благословил. Императрица воскликнула: «Боже! для чего я не могу умереть вместе с тобою!» — «Ты должна жить для них». Обратившись к Наследнику, сказал: «Ты знаешь, что все мои попечения, все усилия стремились к благу России, я хотел продолжать трудиться так, чтобы оставить тебе государство благоустроенное, огражденное безопасностью извне, совершенно спокойное и счастливое, но ты видишь, в какое время и при каких обстоятельствах я умираю. Видно, так угодно Богу. Тяжело тебе будет». Залившийся слезами Цесаревич отвечал: «Ежели уже суждено мне тебя лишиться, то я уверен, что ты и там будешь молиться Ему о России, о нас всех, о святой Его мне помощи понести тяжкое бремя, Им же на меня возлагаемое». — «Да, я всегда молился Ему за Россию и за всех вас, буду молиться и там. Вы же, — обращаясь к окружавшему болезненный одр его семейству и указывая на Императрицу, продолжал, — останьтесь навсегда, как было доселе, в тесном союзе любви семейной».

После этого Государь потребовал к себе графа Орлова, графа Адлерберха и военного министра князя Долгорукова, благодарил их за службу, за испытанную преданность, поручил их Наследнику, благословил и простился. Засим, снова обращаясь к Цесаревичу и к графу Адлерберху, отдал последнее приказание относительно своих похорон: сам назначил залу нижнего этажа Зимнего дворца, в которой должны быть выставлены смертные его останки, и указал место для могилы в Петропавловском соборе, требовал, чтобы погребение совершено было с возможно меньшею роскошью, без пышного катафалка, без всяких великолепных в зале и церкви убранств. Наконец, приказал позвать к себе ближайших служителей, благодарил их и благословил.

Умирающий Государь находился в полной еще памяти, когда духовник приступил к чтению отходной, и повторял за ним молитвы хотя слабым уже голосом, но покойным. Вскоре голос Его пресекся, он знаками подозвал к себе духовника, пожал ему руку, поцеловал наперсный его крест и, не в силах будучи уже произнести ни одного слова, движениями руки и глаз показывал на Императрицу, на Наследника, как бы желая сказать, чтобы он за них молился. До последних минут жизни не покидал он руки Императрицы и Наследника и крепко жал их.

В 20 минут первого часа пополудни не стало Государя, почти 30 лет украшавшего Российский Престол, обладавшего в высшей степени чувством священного своего долга и неусыпно, с полным самоотвержением трудившегося для блага Отечества.

Последним дежурным при гробе почившего Государя был генерал-лейтенант Леонтий Васильевич Дубельт.

МАРТ 6. В 11 часов утра отправлены в Москву Императорские регалии.

МАРТ 27. Государь Император утвердил новую форму для всех войск, такая удобная форма, что все радуются.

Великие Князья Николай и Михаил Николаевичи назначены членами Государственного Совета.

АПРЕЛЬ 10. Des bruits extravagants se répandent à Paris. On assure, sous le sceau du plus profond mystère, que Louis Napoléon vient d’élaborer un projet de remaniement de la carte de l’Europe. Il serait question de donner la Turquie d’Europe à l’Autriche et de réléguer le Sultan dans ses états d’Asie, en у ajoutant les possessions Russes dans cette partie du Monde que, dans sa présomption, il croit pouvoir enlever facilement.

276

277

L’Autriche céderait la Lombardie et l’état Venitien à la Sardaigne, et celleci abandonnerait la Savoie à la France. L’Autriche céderait, en outre, la Galicie et ses provinces polonaises, qu’on adjoindrait, ainsi que le Grand-Duché de Posen, dont la Prusse serait dépoullée, au Royaume de Pologne, c’est-à-dire, qu’on reconstituerait le Royaume de Pologne dans toute son étendue et qu’on nommerait le Duc de Brabant Roi de Pologne. Le Roi Léopold resterait en possession de la Belgique, sa vie durant, après quoi ce Royaume serait réuni à la France. L’Angleterre prendrait pour sa part Candie, l’Egypte et même le Royaume de Grèce. Quant à la France, elle se réserve le droit d’élargir son territoire par les armes et notamment du côte de l’Est, en prenant le Rhin pour limites. — On affirme que ce beau projet à été communiqué a l’Envoyé d’Autriche, que celui-ci en a été épouvanté; mais, en homme sensé, il a maîtrisé sa suprise, et répondu que с’était un vaste sujet de délibération, et qu’il pensait qu’il n’était pas encore opportun de s’en occuper et que tout dépendait de l’issue de la guerre. Cette téméraire et absurde conception peut donner la mesure des bizarreries qui fermentent dans le cerveau de Louis Napoléon, des périls que court l’Europe et de la funeste position qu’il lui prépare, si les Puissances qui le soutiennent, ne revenaierlt à résipicence, en reconnaissant les dangers qui les menacent dans leur malencontieuse alliance avec un avanturier qui ne met aucune limite à son outrecuidance.

Перевод с французского:

В Париже распространяются необычные слухи. Уверяют, под видом глубочайшей тайны, что Луи Наполеон недавно разработал проект изменения карты Европы. Речь будет идти о передаче Европейской Турции Австрии и удалении Султана в его азиатское государство, присоединив ему русские владения в этой части света, которые, полагает он по своей самонадеянности, легко отнять. Австрия уступит Ломбардию и Венецианское государство Сардинии, а та откажется от Савойи в пользу Франции. Австрия уступит кроме того Галицию и свои польские провинции, которые присоединят так же, как и великое герцогство Познанское, имеющее быть отобранным у Пруссии, к Польскому королевству, то есть будет восстановлено королевство Польское во всем его протяжении, а польским королем провозгласят герцога Брабантского473.

Король Леопольд474 останется пожизненно владетелем Бельгии, после чего это королевство будет соединено с Францией. Англия возьмет на себя Кандию, Египет и даже королевство Греческое. Что касается до Франции, то она сохраняет право расширять свою территорию, силой оружия особенно в восточную сторону, считая границею Рейн. Утверждают, что этот прекрасный проект был сообщен австрийскому посланнику, что последний пришел в ужас, но, будучи человеком рассудительным, превозмог свое удивление и ответил, что это обширный предмет для обсуждения, что он думает, что еще не время этим заниматься, и что все будет зависеть от исхода войны.

Эта смелая и нелепая концепция может дать представление о причудах, бродящих в мозгу Луи Наполеона, об опасностях, которые грозят Европе, и о зловещем будущем, которое он ей готовит, если державы, поддерживающие его, не одумаются, распознавши опасности, которыми грозит им злополучный союз с авантюристом, дерзость которого не имеет границ.

АПРЕЛЬ 12. В Киевской губернии крестьяне большого селения Березное от недоразумения манифеста об ополчении поднялись все и изъявили желание служить Государю казаками, но чтобы помещики уже не имели над ними никакой власти. К ним присоединились и крестьяне окрестных селений. Подстрекателями тут были один дьячок и исключенный из Киевского университета студент Розенталь. Сей последний читал им даже возмутительное воззвание, но они сами отняли у него это воззвание и представили начальству. Не менее того, как они не хотели слушать благонамеренных внушений и продолжали требовать бывшего казачества, то для их усмирения послано было три роты сапер под начальством генерал-майора Белоусова. Крестьяне кинулись на сапер, саперы сделали залп,

278

двадцать человек крестьян убито, сорок ранено, и после этого они сейчас успокоились и пришли в повиновение.

АПРЕЛЬ 19. Был парад всей гвардии в присутствии Государя Императора.

АПРЕЛЬ 27. Une dépêche qui arrive à l’instant même de Paris annonce que le 16/28 avril, à 5 heures du soir, un homme bien vêtu a tiré 2 coups de pistolets sur Louis Napoléon, pendant que celui-ci faisait sa promenade aux Champs Elysées. L’Empereur n’a pas été atteint, l’assassin a été arrêté.

Перевод с французского:

Депеша, только что полученная из Парижа, извещает, что 16/28 апреля, в 5 часов вечера, хорошо одетый мужчина произвел 2 выстрела из пистолета в Луи Наполеона в то время, как последний прогуливался по Елисейским полям. Император не задет, убийца арестован.

Убийца итальянец Ливерана — мадзинист, недавно приехавший в Париж из Лондона.

МАЙ 4. Императорская фамилия переехала в Царское Село.

МАЙ 7. Славянофилы Аксаковы, Ханыков, Кошелев и их сочады опять выползают из полутьмы, в которой их так справедливо держат. Они просили министра народного просвещения дозволить им издавать журнал, но А. С. Норов отказал им, доколе не покинут своих несбыточных бредней475.

МАЙ 16. 16-го мая шел снег. Хорош климат!

Пятнадцатого мая вечером неприятельский флот лег на якорь у Долгого Носа близ Красной Горки в числе 13-ти винтовых кораблей, одного корвета, двух пароходов и семи канонерских лодок.

Погибни они, злодеи.

МАЙ 17. Разбойники опять ушли в море.

МАЙ 19-го. К Кронштадту подошла французская эскадра и соединилась с английскою.

МАЙ 24. Вдовствующая Государыня Императрица переехала в Петергоф.

МАЙ 25. Манифестом 21-го мая, в случае кончины Государя Императора, чего Боже сохрани, до совершеннолетия Наследника Цесаревича Николая Александровича, назначен до его совершеннолетия правителем государства Великий Князь Константин Николаевич.

ИЮНЬ 5. Государь Император и вся царская фамилия переехала в Петергоф.

ИЮНЬ 6. Французы штурмовали Севастополь, но, слава Богу, штурм отбит.

ИЮНЬ 17. Главнокомандующий англичанами в Крыму лорд Раглан умер.

ИЮНЬ 18. 6-го июня с помощью Божиею было славное отбитие штурма французов и англичан на Севастополь.

Злодеи! После 5-суточного адского бомбондирования по их диспозиции определено было овладеть всею восточною частию Севастополя до Южной бухты. Французы должны были занять бастионы: Корнилова № 1 и № 2, англичане — овладеть бастионом № 3-го.

Войск в деле было: французских около 30 тысяч, английских от 15 до 20 тысяч человек.

Отбитый на всех пунктах неприятель потерял выбывшими из строя от 10 до 13 тысяч человек.

279

На другой день после приступа неприятельские главнокомандующие лорд Раглан и генерал Пелисье476 просили о перемирии для уборки тел.

От обеих сторон на всем пространстве, где происходил приступ, выставлены безоружные цепи войск. Наши солдаты сносили неприятельские трупы и клали их между цепями, откуда французы и англичане уносили их далее. Они убирали своих убитых до вечера, и число собранных ими тел было до 2 тысяч.

К несчастию, и с нашей стороны потеря велика — убитых 797, раненых 3179 человек.

Дай Бог здоровья генерал-лейтенанту Хрулеву477, ему преимущественно принадлежит честь этого дня. Дай Бог ему здоровья.

ИЮНЬ 28. Тяжело ранен адмирал Нахимов.

ИЮНЯ 29.

Réflexions sur la guerre actuelle

Malheureusement, on n’avait pas pénétré l’ambition insatiable du nouveau César. On avait la naïveté de croire à la sincérité des paroles prononcées à Bordeaux: «L’Empire c’est la paix!»

Brigand! — Amère ironie! qui devait coûter tant de sang а̀ l’Europe.

La diplomatie russe a été complètement batue par celle des puissances occidentales, réunies au Divan. Mais le monde a assisté à cette lutte; il a vu que la Russie à joué cartes sur table, tandis que la France, l’Angleterre et la Turquie ont rusé: — donc, la partie n’était pas égale.

Brigands! — Mais l’histoire appréciera, et dans sa sévère impartialité, elle prononcera son arrêt, elle dira quel est le véritable auteur de ces catamités qui d’esolent le monde! — En attendant, l’Europe continuera d’être livrée aux horreurs de la guerre. — Ainsi le veulent la France et l’Angleterre, — deux brigands, — et l’Europe ne veut pas le voir! — Elle ne veut pas voir, que quand on sera parvenu à renverser le dernier boulevard qui fasse encore obstacle à la domination des puissances occidentales, la paix pourra être rétablie, c’est-à-dire, — que la France et l’Angleterre voudront bien le permettre alors, car, maîtresses absolues sur terre et sur mer, elles disposeront à leur gré du continent. On verra s’inaugurer l’ère des Césars avec ces insolents proconsuls, et comme au commencement de ce siècle, la police et la tyrannie bonapartistes pèseront de leur joug de fer sur toutes les capitales de l’Europe. — Quelle paix et quelle félicité l’avenir nous donnerait là! Dieu veuille nous en préserver à tout jamais!

On savait très-bien, on était convaincu à l’avance que Notre cabinet ne céderait pas, car il ne le pouvait sans déshonneur. C’est donc la guerre qu’on a voulu de parti prémédité, et une guerre implacable où devaient couler des flots de sang! Mais qu’importe! et que sont les intérêts de l’humanité, pourvu que l’amour-propre froissé du brigand, du forçat de Louis-Napoléon soit satisfait!

Si cet imposteur, cet infâme avait sérieusement voulu la paix, elle eût été signée immédiatement. La Russie avait pour cela fait assez de concessions; elle avait même, dans ce but, dépassé la mesure de celles qu’on pouvait attendre d’elle. Mais, nous le repe tons, с’était un parti pris de repousser ces sacrifices; on a même paru les interpré comme un acte de faiblesse. En bien! que ce sang, que ces larmes que fait répandre à torrents cette guerre toute d’ambition et d’intérêts personnels, retombent sur la tête de celui qui l’а provoquée. Il en devra comte à Dieu, il en répondra au tribunal de l’histoire! et peut-être le jour de la vengeance divine est-il plus proche qu’on ne le pense. Pour être lente à venir, bien souvent elle n’en frappe que plus à l’improviste et avec plus de vigueur. Ce jour-là, c’en sera fait à tout jamais de cette dynastie qui porte dans ses flancs la guerre et la destruction.

«Le pied lui aura glissé dans le sang!»

280

Перевод с французского:

Размышления о настоящей войне

К несчастью, не поняли вовремя ненасытное честолюбие нового Цезаря. Имели наивность поверить искренности слов, произнесенных в Бордо. «Империя — это мир!» Разбойник! Горькая ирония, которая должна стоить Европе столько крови!

Русская дипломатия совершенно разбита дипломатией западных держав, объединенных Диваном. Но весь свет присутствовал при этой борьбе, он видел, что Россия играла в открытую, что Франция, Англия и Турция, наоборот, хитрили, следовательно, партия не была равной. Разбойники! История оценит и в своем суровом беспристрастии произнесет свой приговор, она скажет, кто истинный виновник бедствий, которые разоряют мир! А тем временем Европа продолжает быть театром ужасной войны: ведь именно этого хотят Франция и Англия — два разбойника, а Европа не желает этого видеть!

Она не желает видеть, что, когда удастся разрушить последний оплот, который еще препятствует господству западных держав, мир действительно может быть восстановлен: то есть, Франция и Англия с удовольствием пожелают тогда это позволить, так как, являясь абсолютными хозяйками на суше и море, они распорядятся континентом по своему произволу.

Откроется эра Цезарей с их наглыми проконсулами, и, как в начале этого века, бонапартовская полиция и тирания потянут под свое железное иго все столицы Европы. — Какой мир и какое благоденствие ждут нас там, в будущем! Сохрани нас, Боже, от этого на веки вечные!

Очень хорошо было известно, было ясно с самого начала, что наше правительство не уступит, так как оно не могло этого сделать без позора. Это — война заранее обдуманная и война неумолимая, где должны пролиться потоки крови! Но что в том и что такое интересы человечества — лишь бы только было удовлетворено оскорбленное самолюбие разбойника, каторжника, Луи Наполеона!

Если бы этот лгун, этот подлец серьезно хотел мира, — мир был бы немедленно подписан. Россия для этого сделала достаточно уступок; для этой цели она даже превысила меру их, какую можно было от нее ожидать. Но, повторяем мы, было заранее решено отвергнуть эти жертвы, даже истолковали как признак слабости.

Так пусть же эта кровь, эти слезы, льющиеся потоками, эта война из-за честолюбия и личного интереса падут на голову того, кто их вызвал!

Он будет должен дать ответ перед Богом, он ответит перед судом истории, и, может быть, день божественного возмездия ближе, чем думают. Вместо того, чтобы быть в отдаленном будущем, оно часто поражает внезапно и с большей силой. Этот день близок, будет навеки покончено с династией, несущей в себе войну и разрушение.

«Поскользнутся ноги ее в крови!»

ИЮЛЬ 8. Поведено на ученьях без пороха ни в каком случае шомполов не вынимать, а приемы заряжания делать шомполом примерно.

Наконец отменили это безобразное действие шомполом, о котором я 30 лет говорил и доказывал, что это есть только порча ружья. То же говорил и говорю о спускании курков на учении и уверен, что и это отменят.

ИЮЛЬ 9. Великий Князь Николай Николаевич поехал в Выборг. Да сопутствует ему Господь. Заботятся они, наши возлюбленные, о защите нашей красавицы России.

ИЮЛЬ 22. В день тезоименитства Государыни Императрицы Марии Александровны в Петергофе ни выхода, ни приема не было. На Елагином острове гуляющих было только до 8 тысяч человек и очень тихо и монотонно.

ИЮЛЬ 23. Недавно сгорело на Черной Речке 24 дачи, и живущие в оных очень пострадали. Вдовствующая Императрица повелела узнать, кто на сколько пострадал, и всем хочет помочь. Это делается только у нас, а не у гадких иностранцев.

281

ИЮЛЬ 24. Действительный статский советник Владимир Петрович Давыдов подал прошение, чтобы ему дали фамилию графа Орлова потому, что бабушка его была графиня Орлова. Разнесся слух, что ему дана фамилия: граф Орлов-Давыдов, и этот слух произвел общее негодование по той причине, что ни предки его, ни он сам не оказал никаких заслуг государству и славен только своею смешною надменностию478.

ИЮЛЬ 25. 22-го июля Государь Император изволил принять на себя звание шефа стрелкового полка Императорской фамилии.

В тот же полк баталионными шефами наименованы все Великие Князья, братья Его Величества.

ИЮЛЬ 27. Князь Вяземский479 назначен товарищем министра народного просвещения. В публике толкуют, что это назначение ежели не вредно, то по крайней мере неосторожно, ибо князь Вяземский любит Россию, но не в смысле консервативном, а любит ее так, как ее любили Каховский, Бестужев, Пестель, Рылеев480, сиречь желает, чтобы она просветилась, как просвещен Запад, и из этого выводят, что под руководством такого товарища министра воспитание не приведет к добру.

АВГУСТ 4. Мещанин Брудерер отлучился из своей квартиры с девушкой Кирштейн. Ему было 20, ей 16 лет. Он написал своему брату, что когда получит письмо, то его уже не будет на свете, — и точно, и его и девушку нашли у Лесного института застрелившимися. — Бедная молодежь. Жаль их, верно, любовь сокрушила их.

Разбойники несколько дней бомбондировали Свеаборг, сожгли строения в оном и удалились в море.

На два неприятельские парохода, стоявшие за Толбухиным маяком, пошли наши шесть канонерских лодок. Началась пальба. Удары неприятеля были неудачны. Наши дали три ядра в один из пароходов и так разошлись.

Войска наши в Крыму переправились через реку Черную и атаковали Федюхину гору. Силы противника оказались великими!!! и наши отступили. Урон с обеих сторон значителен. У нас убиты генералы: Реад, Вревский и Веймарн.

Или — кара Божия над нами, или — начальники там без голов. Никто понять не может, что это там делается!

АВГУСТ 16. 6/18 августа Королева Английская Виктория приехала во Францию.

АВГУСТ 17. Государь Император Александр Николаевич освятил церковь лейб-гвардии Егерского полка.

АВГУСТ 18. В Петропавловской крепости совершена панихида в присутствии Государя Императора по полугодии кончины блаженныя памяти Государя Императора Николая I.

Государь Император с фамилиею переехал в Царское Село.

19. D’après une lettre adressée à un de ses intimes, par un officier Général en ce moment encore en Crimée, les pertes éprouvées par l’armée française, depuis le commencement de la guerre, sont évaluées comme suit:
Morts sur le champ de bataille —
12 500

Morts de leurs blessures —
5 000

Morts de maladies —
20 000

Bléssés évacués —
7 000

Malades évacués —

—————————
67 000

Total des pertes — 111 500 hommes.

282

C’est donc plus de 200,000 hommes, que la France a envoyés en Crimée et plus de la moitié n’y sont plus. — La même lettre assurait qu’au 1r Mars dernier, les comtes de l’intendance militaire portaient les dépenses de la guerre à 2 milliards. Les prix des denrées en Orient, ayant démesurement augmenté, les dépenses de la campagne prochaine, vont aussi s’accroître à proportion.

Qu’ils perrissent.

Перевод с французского:

Судя по письму к одному из своих близких какого-то генерала, в настоящее время находящегося еще в Крыму, потери, понесенные французской армией с начала войны, исчисляются в следующем:
Умерших на поле сражения
12 500

Умерших от ран
5 000

Умерших от болезней
20 000

Раненых эвакуированных
7 000

Больных эвакуированных
67 000

———

Всего потеряно
111 500

Более 200 000 человек отправила Франция в Крым, и больше половины их уже нет. То же письмо утверждает, что к 1 числу прошлого марта на счетах военного интендантства числилось военных издержек 2 миллиарда. Поскольку цены на съестные припасы на Востоке неизмеримо возросли, издержки будущей кампании также пропорционально увеличатся.

Да погибнут они!

АВГУСТ 20. Samedi dernier, c. à. d. le 11 Août, Louis-Napoléon, pendant le dîner à St. Cloud, a dit en présence de tous ses convives que «lui et la France désiraient la paix, mais qu’on ne la voulait pas à Londres.»

Brigand!

Перевод с французского:

В последнюю субботу, т. е. 11 августа, Луи Наполеон во время обеда в Сен-Клу сказал в присутствии всех своих гостей, что «он и Франция желают мира, но что его не хотят в Лондоне».

Разбойник!

АВГУСТ 22. Совершилось пятидесятилетие славного служения графа Алексея Федоровича Орлова. Государь Император Александр Николаевич, желая почтить этого славного вельможу, честного русского, честного человека, добрейшего начальника выражениями Своей к нему признательности, повелел собраться в Царское Село всем генерал- и флигель-адъютантам и в 12-м часу дня в их сопровождении изволил посетить графа Алексея Федоровича, поздравить его, благодарить и удостоил его следующим рескриптом: «Граф Алексей Федорович! При совершившемся ныне пятидесятилетии служения вашего Престолу и Отечеству я с живейшим удовольствием обращаюсь к воспоминанию, сколь достохвально пройдено вами это долговременное служебное поприще. Участвовав в главных войнах, совершенных в царствование Императора Александра I, и в войне 1828 года, вы ознаменовали себя примерною храбростию и неустрашимостию, о коих свидетельствуют семь ран, полученных вами на полях битвы Бородинской. Впоследствии, командуя лейб-гвардии Конным полком, вы оказали важную услугу Престолу, явив истинную преданность Августейшему дому Нашему. Незабвенный мой родитель с самого начала Своего царствования приблизил вас к себе и, вполне ценя твердость вашего характера и прямоту вашей души, сделал вас одним из главнейших исполнителей Его высоких мыслей и предначертаний, постоянно возлагая на вас дела особенной важности и вверив

283

вам главное наблюдение за порядком и спокойствием в государстве. Вы оправдали Его неограниченное к вам доверие, исполняя возложенные на вас обязанности всегда согласно Его видам и желаниям, и вместе с тем прозорливыми действиями в поручавшихся вам делах дипломатических содействовали к возвеличиванию славы и могущества России. Но независимо от уважения к вашим заслугам мой Родитель искренно вас любил со всею теплотою и откровенностию Его возвышенной души. Он видел в вас не только верного Ему слугу, но друга Своего семейства, и лучшим тому доказательством служит, что Он назначил вас состоять при Мне во время Моего путешествия за границу: пред вашими глазами совершилось избрание моим сердцем той, Которая составляет ныне счастие и утешение моих дней. И эти чувства моего Родителя остались неизменны: в последние предсмертные минуты, в последней, так сказать, уже неземной, беседе со Мною Он поручил мне благодарить вас как друга, постоянно ему преданного и верного. Я исполнил это в присутствии всего Государственного Совета, а ныне исполняю долг душевной признательности за ваше достохвальное служение Престолу и Отечеству и всемилостивейше жалую вам украшенный алмазами портрет с изображениями моего незабвенного Родителя и Моим для ношения в петлице на Андреевской ленте. Как Наши изображения будут соединены на вашей груди, так да сольются в сердце вашем чувства ко мне с теми чувствами, которые вы питали к моему незабвенному Родителю, нашему общему благодетелю.

Пребываю к вам навсегда неизменно благосклонный.

Собственною Его Императорского Величества рукою приписано: — и душевно преданный друг ваш

Александр».

Вручив этот рескрипт графу Орлову, Его Величество повелел шестому эскадрону лейб-гвардии Конного полка именоваться эскадроном графа Орлова.

Засим он был приглашен к обеденному столу Государя Императора, к которому приглашены были и все генерал- и флигель-адъютанты и офицеры лейб-гвардии Конного полка. За обедом Государь посадил его между собою и Государынею Императрицей, а при конце обеда встал и выпил за здоровье этого славного слуги Государя и России, этого славного, честного человека.

АВГУСТ 23.

Lettre de Paris, le 13/25 Août, 1855.

Vous savez déjà que l’entrée de S. M. Britannique à Paris a fait complètement fiasco. Le public qui avait payé ses places plus chère qu’il ne les paie aux représentations du Cirque, s’impatientait de ne pas voir la pièce commencer; elle était annoncée pour 5 heures, — une demi heure c’était écoulée depuis et les acteurs ne paraissaient point; l’heure du diner des Parisiens était arrivée, la faim, la fatigue tourmentait cette foule. On entendait chanter dans les groupes: «Hélas! Six heures se passent, — Malbrough ne revient pas!» Les gens du peuple qui ont une manière toute particulière de faire comprendre qu’ils s’embêtent, demandaient si la mère Gigogne était en mal d’enfant? les loustics faisaient allusion à sa nombreuse progéniture; ils disaient aussi qu’elle avait sans doute perdu quelques uns de ses King’s Charles et qu’elle les cherchait. Les gens bien informés prenaient héroïquement leur partie. Une dépêche télégraphique avait annoncé que la Reine n’avait paru qu’à deux heures en vue de Boulogne, et il semblait dès lors impossible qu’elle arrivât à Paris avant 7 heures. — A 7 heures 20 minutes, le canon annonce que Victoria était aux portes le Paris. Un hurrah de satisfaction s’est élevé du sein de l’immense cohue. On commençait à illuminer, la Reine a traversé Paris, on peut le dire, aux flambaux. Les guides escortaient la voiture qui allait au trot, au milieu d’acclamations assez bruyantes, mais aux quelles l’enthousiasme n’avait aucun part. Après le passage du cortège

284

la foule s’écoulait passablement désappointée; personne n’avait pu rien distinguer de la figure ou du costume de la Reine; son voile d’ailleurs était abattu. A 9 heures moins un quart, Victoria est arrivée à St Cloud, où elle a été reçue par Madame Demidoff et Eugénie Montijo. En attendant, le programme des fêtes préparées pour la Reine des Anglais, comme l’appelle le peuple Parisien, s’exécute de point en point. Mais en dehors du programme officiel, il у a des particularités intimes que les journaux n’auraient garde de faire connaître au public, et qui méritent de fixer l’attention de l’observateur, parce qu’elles peuvent devenir fécondes en conséquences. Les unes circulent dans les salons, les autres se sont passés sous les yeux du public qui veut voir l’ensemble plutôt que les principaux personnages, et qui ne cherche point à regarder dans la coulisse si la scène est bien disposée. Néanmoins, une chose a frappé tous les yeux, c’est l’air gêné, contraint, la figure empreinte de tristesse de S. M. Britanique, et l’on assura qu’il en a été ainsi du moment où elle a mis le pied sur le sol de France. Aussi ne paraissait-elle pas bien désireuse d’y venir, et je tiens de bonne source qu’elle a demandé pardon, les larmes aux yeux, et avec une rare énergie d’expression, aux Dames qui devaient 1’accompagner, de l’humiliante corvée à la quelle elle les soumenttait et que les nécessités politiques l’obligeaient elle même d’acceper. La Reine était attendue le vendredi, 17, dans le port de Boulogne, où elle devait passer la nuit dans son yacht; le débarquement était indiqué pour le samedi matin à 8 heures. Louis Napoléon était à Boulogne vendredi dans l’après-midi; il donnait des ordres, il attendait, il passa la nuit dans une impatience fiévreuse; la matinée du samedi s’écoula et la Reine ne paraissait point. Vers une heure, on put voir l’air sombre de M. Bonaparte; il rongeait son frein avec une rage concentrée; son teint jaune et livide était devenu verdâtre; son regard sinistre semblait éclairé d’une lueur de vengeance ... Enfin vers 2 heures, on signala le yacht Royal; Louis Napoléon se précipita vers le débarcadère et bientôt la Reine et lui étaient en présence. Au milieu des troupes du camp, ce parvenu-Empereur se jeta au cou de la Reine, l’embrassa le plus cavalierement du monde; on ne peut expliquer cette incoveniante accolade que par le désir de prouver à la foule qu’il fraie avec les têtes couronnées et qu’il est avec elle sur le pied d’égalité. La surprise et l’émotion causerent à la Reine un véritable saisissement, on remarqua son extrême paleur ... Le Prince Albert qui n’était qu’à quelques pas, fit un véritable haut-lecorps. Un accident que les esprits superstitieux interprêtent à leur façon avait précédé l’arriveée de la Reine: une magnifique voiture avait été amenée à Boulogne pour la conduire au chemin de fer. Le vendredi, une roue se cassa, et deux glaces qui garnissaient furent brisées. Il fallut, par le télégraphe mander en toute hâte des ouvriers carrossiers de Paris qui arriveèrent dans la nuit; ils firent des réparations, mais la voiture n’allait pas; si la Reine était arriveée plus tôt, elle n’aurait pas pu у monter. Il était près de deux heures quand la voiture pût marcher. Aux yeux de bien de gens les glaces brisées, et surtout un vendredi, annoncent des malheurs et des désastres. Quant au retard dans l’arriveée de la Reine, on a prétendu l’attribuer à la difficulté de faire entrer plus tôt, à cause de la marée, son yacht dans le port; mais cette raison n’a trompé personne. L’heure des marées est fixée à l’avance avec la plus extrême précision, et les calculs avaient été faits quand on avait fixé au vendredi soir l’entrée du Victoria and Albert. La vérité est que la Reine, venant avec une répugnance bien connue de tous ceux qui l’approchent, avait voulu arriver assez tard pour ne pas entrer à Paris côte à côte avec l’homme qu’elle hait et qui a imposé cette visite à son gouvernement. Dans le trajet de Boulogne à Paris, on dit que la Reine s’est montrée fort peu aimable et a peu causé. Louis Napoléon était profoundément irrité, soit que cette froideur le bléssât, soit qu’il éprouvât une violente contraryêté de ne pouvoir entrer à Paris en plein jour. A 1’arriveée à la gare, la Reine ne s’arrêta pas, Louis Bonaparte semblait la traîner plutôt que lui donner le bras, tant il marchait vite. Dans le parcours

285

jusqu’aux Champs Elysées, tout le monde fut frappé de l’attitude de la Reine, elle ne saluait pas, ne souriait point, semblait se cacher et on eût dit qu’elle éprouvait du malaise: c’est une remarque faite d’une façon plus ou moins burlesque et même indécente par la foule désappointée. La première sortie de la Reine en public a eu pour objet une visite à l’exposition des beaux-arts. Les curieux qui s’y étaient rendus, dans l’espérance de la voir, furent frappés de sa mine ennuiée, et pour dire le mot, — maussade.

Après cette visite il у eut un lunch à l’Elysée. Pendant ce temps là, Louis Napoléon, au lieu de lui tenir compagnie, s’en alla promener en phaëton sur le boulevard avec le Prince de Galles; il conduisait lui même et il ne réjoignit la Reine qu’au bout d’une heure. En un mot, partout ou Victoria a paru, ayant M. Bonaparte près d’elle, il était aisé de s’appercevoir qu’elle était gênée; sa physionomie était des plus désagréables. Le public, en retour éprouvait une antipathie au moins égale à celle que la Reine semblait lui témoigner.

Quelques vivats, rares en général étaient poussés par les nombreux anglais accourus à Paris et par les agents de police qu’on avait placés sur la ligne que le cortège devait parcourir. La Reine semblait n’у point prendre garde; pas un geste de politesse, pas un salut. Elle était enfouie dans sa voiture, cachée sous une immence ombrelle blanche du plus mauvais goût. Tout en elle portait l’empreinte de l’ennui, de la fatigue et du dégoût. Personne dans la foule, ne peut se vanter d’avoir vu à travers un sourire, ces dents tant célébrées en Angleterre, et qui font l’ornement d’une bouche que la grâce n’embellit guère. Un plaisant la comparait à Auriol, du cirque, déguisé en miss anglaise, et chevauchant une ombrelle d’une main et un éventail de l’autre. Les gens du peuple disaient tout haut qu’elle était fort laide, qu’elle avait le nez rouge, ce qu’ils exprimaient en termes grossiers accompagnés de réflexions irrévérencieuses. On se demande, si с’est pour la France et les français que la Reine d’Angleterre éprouve une aversion qu’elle n’a pas pris la peine de dissimuler, ou si l’air qui a si fort déplu en elle provient uniquement de sa répugnance invincible pour Bonaparte. Lorsqu’on a vu qu’Eugénie n’est pas allée à Boulogne, beaucoup de gens ont pensé que sa grossesse était supposeée, que с’est à condition qu’elle ne paraîtrait point à ses côtés que la Reine avait concenti à venir à Paris. Ces braves gens, dans leur naïveté, ne pouvaient s’imaginer que la Reine de la Grande-Bretagne se fût abaissée jusqu’à frayer avec une ex-lorette. Cette rumeur d’une grossesse feinte et des conditions mises par la Reine à sa visite, prenait de la consistance; on a voulu la dissiper. Lorsque la Reine est allée à Versailles, Eugénie s’est rendue à Trianon, où elle a reçu S. M. Britanique. Cela n’a pas suffi; il a fallu qu’à l’opéra, pendant la représentation Victoria eût Eugénie à ses côtés. Rien n’a manqué à l’umiliation de la Reine et au triomphe de la lorette couronnée; rien, pas même les insolentes comparaisons que les valets de plume du régime actuel ont faites par ordre du maître. Le Constitutionnel et autres journaux, dans des articles, où ils ont feint de célébrer la bien-venue de la Reine, ont consacré les plus grands tours de force de leur phraséologie à exalter la jeunesse, la grâce, la beaute, la vertu (sic) de la compagne de M. Bonaparte. Il est vrai qu’ils ont admiré le bonheur de la Reine dont la fécondité promet de si nombreux rejetons à la famille Royale d’Angleterre; mais ils ont laissé entendre que ce précieux bonheur ne lui serait pas envié longtemps. Lorsque la femme de Louis Napoléon se faisait promener dans les jardins de St. Cloud, assise sur les coussins d’une petite voiture à bras, traînée par deux domestiques, les gendarmes de la garde étaient de service, — quand elle passait devant un factionnaire ou un poste, elle entendait crier: «Vive notre belle Impératrice!» la formule de ce vivat a été ordonnée aux soldats, et le troupier français est trop galant pour ne pas obéir de bon coeur à cette consigne, d’autant plus qu’il en est recompenseé par de gracieux sourires; Quoiqu’il soit, les comparaisons des journaux où tous les avantages personnels

286

restent à la Lorette, sont de nature à blesser la Reine et de profonds ressentiments doivent couver dans son coeur. Les Anglais et les Anglaises qui sont en si grand nombre à Paris, en ont été indignés, et malgré le besoin qu’ils ont de dissimuler en ce moment, ils laissent percer une irritation que le temps ne calmera point. — Faut-il vous dire l’impression qu’éprouvent les personnes bien placées pour observer? eh bien! elles sont convaincues que les haines, que les nécessités politiques avaient forcées de se contraindre, n’en sont devenues que plus profondes, plus implacables, qu’un abîme sépare la Reine Victoria de l’homme qui l’а contrainte de venir à Paris pour satisfaire sa vanité. Sans doute, une fois installée à St. Cloud, elle a dû prendre son parti pour sauver les apparences. Mais l’amour-propre de la femme, le légitime orgueil de la Reine ont été cruellement bléssés.

Поделиться3622-03-2019 10:35:52

Автор: AWL
Site Admin
Зарегистрирован: 12-12-2010
Сообщений: 45633

Перевод с французского:

Письмо из Парижа 13/25 августа, 1855

«Вы уже знаете, что въезд в Париж Ее Британского Величества потерпел полное фиаско. Публика, заплатившая за свои места дороже, чем платит за них на представлениях в цирке, выходила из терпения, не видя начала пьесы: оно было объявлено на 5 часов — полчаса прошло сверх того, а актеры не появлялись. Наступил час обеда парижан, голод и усталость терзали толпу. В группах слышалось пение: «Увы! шесть часов проходят, Мальбруг не возвращается»481. Простонародье, имеющее совсем особенную манеру давать понять, что ему скучно, спрашивало: «Разве матушка Gigogne мучится родами?» Весельчаки делали намеки на ее многочисленное потомство, они говорили также, что она, конечно, потеряла нескольких из своих Кинг-Чарльзов482 и что она их ищет. Хорошо осведомленные люди переносили свою участь героически. Телеграфическая депеша извещала, что Королева, оказалось, только в 2 часа была в виду Булони, и, таким образом, становилось ясно, что ранее 7 часов она не в состоянии прибыть в Париж. В 7 часов 20 минут пушка возвестила, что Виктория находится у ворот Парижа. «Ура!» удовлетворения вырвалось из груди огромной шумящей толпы. Начали зажигать иллюминацию, Королева проехала через Париж, можно сказать, при свете факелов.

Сопровождающие окружали карету, ехавшую рысью посреди довольно шумных восклицаний, в которых, однако, не было восторга. После проезда кортежа толпа расходилась, обманутая в своих ожиданиях; никто не мог ничего разглядеть — ни лица, ни костюма Королевы, ее вуаль к тому же была опущена. Без четверти 9 Виктория прибыла в Сен-Клу, где была встречена госпожой Демидовой и Евгенией Монтихо. Между тем программа празднеств, приготовленных для Королевы Англичан (так называет ее парижский народ), исполняется без всякого изменения. Но вне официальной программы были интимные подробности, которые пресса обязательно сообщила бы публике и которые заслуживают внимания обозревателя, так как они могут быть чреваты последствиями. Одни из них циркулируют в салонах, другие прошли на глазах публики, желающей видеть скорее общий ансамбль, чем главных персонажей, и не стремящейся заглядывать за кулисы, если вся сцена хорошо расположена. Однако одна вещь бросалась в глаза всем — это стесненный, принужденный вид Ее Британского Величества, грустное выражение ее лица. Уверяют, что такова она была с момента, как вступила на землю Франции. Точно также не казалась она страстно желающей отправляться туда: мне хорошо известно, что она со слезами на глазах и с редкой энергией в выражениях извинялась перед дамами, которые должны были ее сопровождать, в унизительной обязанности, которой она их подвергает, и в том, что политическая необходимость обязывает ее самое соглашаться на это путешествие.

Королеву в пятницу 17-го ожидали в порту Булонь, где она должна была провести ночь на своей яхте; высадка была назначена на субботу, в 8 часов утра.

Луи Наполеон явился в Булонь в пятницу после полудня, отдавал приказания, ждал, провел ночь в лихорадочном беспокойстве; утро субботы наступило, а Королева все не показывалась. Около часа можно было видеть мрачный вид г-на Бонапарта; он пребывал в нетерпении, был в ярости, его желтое и бледное лицо сделалось зеленоватым его зловещий взгляд, казалось, сверкал мщением...

Наконец, около 2 часов с королевской яхты дали сигнал, Луи Наполеон устремился к пристани, и скоро Королева и он стояли друг против друга. Окруженный

287

своими войсками, этот выскочка-Император бросился на шею Королеве, обнял ее самым дерзким образом; можно объяснить это неприличное объятие только желанием показать толпе, что он с коронованными особами на равной ноге. Удивление и смущение заставили королеву сильно вздрогнуть, заметна стала ее чрезвычайная бледность...

Принц Альберт483, бывший от них лишь в нескольких шагах, резко отступил. Случай, который суеверные умы истолковывают по-своему, предшествовал приезду Королевы: великолепная карета была прислана в Булонь, чтобы везти ее на железную дорогу. В пятницу одно колесо сломалось, и два зеркальных стекла, украшавших ее, были разбиты. Необходимо было как можно скорее, по телеграфу, потребовать из Парижа рабочих-каретников, которые и приехали ночью; они сделали ремонт, но карета не действовала; если бы Королева приехала в назначенное время, она не могла бы ехать в ней. Карета была на ходу только около двух часов. В глазах иных людей разбитые зеркала, а особенно в пятницу, предвещают несчастия и бедствия. Что касается до задержки приезда Королевы, то пытались приписать его невозможности для яхты войти в порт по причине морского прилива, но это объяснение никого не обмануло. Часы прилива и отлива известны заранее с чрезвычайной точностью, и вычисления были сделаны, когда назначили приезд Виктории и Альберта в пятницу вечером. Истина в том, что Королева, отправляясь в путь с отвращением, хорошо известным приближенным, желала приехать так поздно для того, чтобы не войти в Париж бок о бок с человеком, которого ненавидит и который навязал ее правительству этот визит. Во время переезда из Булони в Париж Королева показалась, говорят, очень мало любезной и мало разговаривала. Луи Наполеон был сильно раздражен, то ли от того, что его задела эта холодность, то ли он испытывал жестокую неприятность, не имея возможности войти в Париж среди бела дня.

На вокзале Королева не остановилась; Луи Бонапарт, казалось, скорее тащил ее, чем вел под руку, так быстро он шел. Во время переезда до Елисейских полей все были поражены поведением Королевы: она не кланялась, не улыбалась, казалось, стремилась спрятаться, словно бы испытывала недомогание, — таково замечание, сделанное в более или менее шутливой и даже непристойной форме озадаченной толпой. Первый публичный выход Королевы имел целью посещение выставки изящных искусств. Любопытные, отправившиеся туда в надежде увидеть ее, были поражены ее скучающей и, можно сказать, угрюмой миной.

После этого посещения состоялся завтрак в Елисейском дворце. В это время Луи Наполеон, вместо того чтобы составить ей компанию, отправился на прогулку в фаэтоне по бульварам с принцем Уэльским484; он сам правил и присоединился к Королеве только почти через час.

Одним словом, всюду, где Виктория показывалась, имея г-на Бонапарта около себя, легко было заметить, что она чувствует себя принужденной, ее лицо выражало высшую степень неприязни. Публика в свою очередь испытывала к ней антипатию, столь же сильную, как и Королева как будто выказывала ей. Несколько редких, в общем, «Да здравствует!» было выкрикнуто многочисленными англичанами, приехавшими в Париж, и агентами полиции, размещенными по линии проезда кортежа. Казалось, что Королева ни на что не обращала внимания — ни одного жеста вежливости, ни одного приветствия. Она пряталась в своей коляске, скрытая под огромным белым зонтиком самого дурного вкуса. Все в ней имело отпечаток скуки, усталости и отвращения. Никто из толпы не мог похвастаться, что видал благодаря улыбке эти зубы, столь прославленные в Англии и украшающие рот, который никогда не украшает любезность. Один забавник сравнил ее с циркачом Ориолем, наряженным английской леди, с зонтиком в одной руке и с веером в другой. Простой народ говорил очень громко, что она очень безобразна, что у нее красный нос. Это высказывали они в грубых выражениях, сопровождаемых непочтительными движениями. Спрашивается, к Франции и французам Королева Англии испытывает такое отвращение, что не дает себе труда даже скрывать его, или на ее вид так сильно подействовала ее неприязнь только к одному Бонапарту?

Когда увидели, что Евгения не ездила в Булонь, многие стали думать, что ее беременность была подложна, что только при условии, что она не появится ни под каким видом рядом с Королевой, последняя согласилась прибыть в Париж. Эти добрые люди в наивности своей не могли себе представить, что королева Виктория могла унизить себя до сближения с экслореткой485. Молва о притворной беременности и об условиях,

288

поставленных Королевой, стала распространяться, решено было ее опровергнуть. Когда Королева прибыла в Версаль, Евгения отправилась в Трианон486, где встретила Ее Британское Величество. Этого было мало, необходимо было, чтобы в опере во время представления Виктория имела бы Евгению рядом с собою. Достаточно было всего для унижения Королевы и для триумфа коронованной лоретки, достаточно всего, а тем более — нахальных сравнений, которые лакеи пера действующего режима сделали по приказанию своего хозяина.

Le Constitutionnel487 и другие газеты в своих статьях, где они прикинулись, что прославляют благополучное прибытие Королевы, посвятили самые затейливые выверты своей фразеологии восхвалению молодости, грации, красоты, добродетели (sic!) подруги г-на Бонапарта. Правда, они удивляются счастью Королевы, плодовитость которой сулит королевской семье Англии многочисленных отпрысков, но они дают понять, что это удивительное счастье не будет долго служить предметом зависти. Когда жена Луи Наполеона прогуливалась в садах Сен-Клу, сидя на подушках маленькой переносной кареты, влекомой двумя слугами, жандармы охраны делали на караул, когда она следовала мимо часового или поста; она слышала крики: «Да здравствует наша прекрасная Императрица!» Формула такого приветствия предписана солдатам, а французский служака слишком галантен, чтобы не послушаться от чистого сердца подобного приказа, в особенности, если он вознаграждается сверх того милостивыми улыбками.

Как бы то ни было, газетные сравнения, в которых явное предпочтение отдается лоретке, оскорбительны для Королевы, и глубокое чувство возмущения должно затаиться в ее сердце. Англичане и англичанки, которых так много в Париже, были оскорблены и, несмотря на необходимость сдерживаться в настоящий момент, стали проявлять раздражение, которое время никогда не успокоит. — Надо ли вам говорить о впечатлении, испытанном людьми, имеющими возможность хорошо все наблюдать? — О том, как они убедились, что неприязнь, которую политическая обстановка заставила обуздать, стала только более глубокой, более непримиримой и что пропасть отделяет Королеву Викторию от человека, принудившего ее явиться в Париж для удовлетворения его суетности? Конечно, раз она явилась в Сен-Клу, она должна была решиться сохранять внешнюю благопристойность. Но самолюбие женщины и законная гордость Королевы были жестоко уязвлены».

АВГУСТ 27. Неутешительны донесения князя Горчакова из Крыма! Он доносит, что бомбондирование Севастополя огромное, что урон наш более 2500 человек в сутки. Это ужасно!

Вечером того же числа он донес: «Войска Вашего Императорского Величества защищали Севастополь до крайности, но более держаться в нем за адским огнем, коему город подвержен, было невозможно. Войска переходят на Северную сторону, отбив окончательно 27 августа шесть приступов из числа семи, поведенных неприятелем на Западную и Корабельную стороны. Только из одного Корнилова бастиона не было возможности его выбить.

Враги найдут в Севастополе одни окровавленные развалины».

АВГУСТ 28. Донесение 27 августа заключает в себе, что переход Севастопольского гарнизона с Южной части на Северную исполнен с неимоверным успехом. Потеря наша при этом менее ста человек. На Южной стороне оставлено только 500 человек тяжело раненых.

Воля Божия, но сердце обливается кровью.

Умные люди смеялись надо мною, когда я при самом начале вторжения разбойников в Крым говорил: примите меры заблаговременные, обдумайте, что должно делать, ибо Севастополю не устоять. Мне отвечали, что я дурак, что я сумасшедший, а между тем слова мои, к несчастию, обратились в пророчество.

Больно, что к первому дню тезоименитства со времени вступления на престол нашего доброго Государя Он получил такое печальное известие. Господи Боже мой! неужели Ты в Твоей неисчерпаемой справедливости не поможешь нам в нашем честном, справедливом деле!

289

АВГУСТ 30. День тезоименитства нашего доброго Государя; из Аничковского дворца в Александро-Невскую лавру было парадное шествие. Государь в сопровождении лейб-гусарского конвоя ехал верхом, а Государыня в золотой карете, и за нею в таких же каретах придворные дамы и кавалеры. Народ был восторжен, много кричали ура! и бросали цветы под ноги венценосцев. Слава Богу, что еще это возвышенное чувство, эта преданность к Царскому Дому сохраняется в народном сердце. Доколе она не потухнет, дотоле цела будет наша красавица Россия.

В этот торжественный день Государь в приказе по армиям изъявил свою признательность доблестному Севастопольскому гарнизону.

АВГУСТ 31. На Царскосельской железной дороге машина сошла с рельсов, но, к счастию, сейчас была остановлена. Однако же при этом случае ушиблены: супруга флигель-адъютанта князя Барятинского, статс-дама княгиня Салтыкова и ротмистр Дударов488. Одному кочегару сломало ногу, одному кондуктору раздавило живот.

СЕНТЯБРЬ 1. Государь Император и вся царская фамилия уехали в Москву.

Московское купечество пожертвовало 925 тысяч рублей серебром на государственное ополчение и другие по военному времени надобности.

Дай Бог им здоровья.

СЕНТЯБРЬ 5. Государь Император был намерен из Москвы 8 сентября ехать в Варшаву, но переменил маршрут и поедет в Киев и южные губернии.

СЕНТЯБРЬ 8. В шесть часов утра Великий Князь Константин Николаевич прибыл в Николаев. Дай Бог ему здоровья, трудится много и полезно.

СЕНТЯБРЬ 12. Государыня Императрица Мария Александровна с Великими Князьями возвратилась из Москвы в Царское Село.

СЕНТЯБРЬ 16. Сердце обливается кровию при чтении донесений князя Горчакова из Крыма! От 14-го сентября он пишет, что неприятель высадил при Евпатории более 20 тысяч человек и через это собрал там более 30 тысяч войска и что против левого нашего фланга он ежедневно производит наступление. 13-го сентября он, оттеснив казачьи наши аванпосты с хребта, отделяющего Байдарскую долину от левого фланга наших позиций и от долины Бельбека, разрабатывает дороги по сию сторону. В то же время он устраивает ложементы и редуты на перевале. В Евпаторию перевезено им уже 30 тысяч человек. 13-го сентября он выступил из Евпатории в числе 33 тысяч человек и занял селение Саки, Шабак, Орта-Мамай и Тюп-Самай. Аванпосты наши и тут отступили! Что же это такое? И от больших, и от маленьких сил наши все отступают! Я боюсь, чтобы Крымская армия наша не лишилась всех своих путей сообщения и, таким образом, не осталась бы без продовольствия. Мне опять скажут, что я сумасброд, что все вижу с черной точки зрения, что как-де можно занять пространство верст, т. е. поперечник Крыма? На это говорю, что предвещал насчет участи Севастополя: разрушительные средства неприятеля так велики, дерзость с его стороны, а усыпление с нашей так непостижимы, что должно ожидать чего-нибудь неожиданного. Дай Бог, чтобы я ошибся.

Lettre de Paris.

20. «Au printemps prochain, les escadres alliées quitteront la mer Noire où il n’y laisseront que quelques frégates et, réunissant toutes leurs forces, ils iront détruire la flotte Russe dans la Baltique, se rendront maîtres de Cronstadt et de Pétersbourg, et ils ne mettent aucun doute que cette opération réussira presque sans coup férir. Le

290

langage que j’entends sans cesse, ne me surprend nullement dans la bouche des Anglais. Mais ce qui m’a vivement choqué et ce que je ne puis passer sous silence, ce sont les propos tenus par le Baron de Brockhausen, ministre de la Prusse, propos qu’ils débite partout avec un cynisme révoltant; il disait l’autre jour au club: Nous devons tous nous réjouir de la prise de Sevastopol, c’est la civilisation qui triomphe de la barbarie. Les ennemis du progrès vont enfin cesser de se mêler des affaires de l’Europe et faire peser leur prépondérance sur l’Allemagne; il était temps de refouler ces ours dans leurs tanières.»

Перевод с французского:

Письмо из Парижа.

«Следующей весной союзные эскадры покинут Черное море, где останется только несколько фрегатов, и, соединив все свои силы, пойдут в Балтийское море, чтобы уничтожить русский флот, овладеют Кронштадтом и Петербургом, не высказывается никакого сомнения, что подобная операция удастся почти без боя. Подобная болтовня, которую я слышу беспрестанно, не изумляет меня в устах англичан. Но что меня чрезвычайно неприятно поразило и что я не могу обойти молчанием, — это слова, сказанные бароном фон Брокгаузеном, министром Пруссии, слова, которые он произносит повсюду с возмутительным цинизмом; он говорил на днях в клубе: «Мы все должны радоваться взятию Севастополя: это цивилизация торжествует над варварством. Враги прогресса, наконец, перестанут вмешиваться в европейские дела и перестанут давить на Германию. Настало время загнать этих медведей в их берлоги».

Вот наши друзья! Говорю: что иностранец, то и злодей.

СЕНТЯБРЬ 26. Неприятельский флот подошел к Одессе, их 86 судов.

Погибни, проклятые.

ОКТЯБРЬ 2. 2-го октября неприятельский флот, стоявший перед Одессою, стал на якорь в 3-х милях от Кинбурнской косы в числе 93-х судов.

ОКТЯБРЬ 5. Получено донесение генерал-адъютанта Муравьева489, что он 17 сентября атаковал крепость Карс, но штурм был отбит. Однако же у неприятеля заклепали и испортили много орудий и взяли 14 знамен и значков.

ОКТЯБРЬ 6. 3-го и 4-го октября неприятель начал бомбандировать крепость Кимбурн. Крепость отвечала усиленною и меткою пальбою. 5-го октября неприятельский флот усилился в лимане 11-ю винтовыми пароходами и одним 90-пушечным кораблем, и все возобновили самую жестокую канонаду и бомбондировку, каковую со стороны моря открыл и неприятельский флот. Тогда крепость, в которой все строения были объяты пламенем, замолкла, и злодеи заняли Кимбурн490.

Прогневался на нас Господь! Господи, помилуй нас.

ОКТЯБРЬ 8. Перед Очаковым491, расположенным на низменной оконечности мыса, Николаевская батарея подверглась бы без всякой пользы неминуемому истреблению, если бы неприятельские суда ее бомбондировали, а потому Государь Император, находясь в Николаеве, повелел ее взорвать. 6 октября утром она взорвана по выводе из оной гарнизона. Очень благоразумно сделано.

ОКТЯБРЬ 12. 7 октября скончался католический митрополит Головинский, а сегодня его отпевали в церкви святой Екатерины и предали земле.

ОКТЯБРЬ 20. Помышляя о том, что ряд низостей, лжей, лицемерия и позора, ежедневно перед нами совершающихся, будет называться со временем историей, мы спрашиваем, у какого Тацита найдется перо, столь красноречивое и столь мстительное, чтобы достойно заклеймить безумие и трусость народов Запада, которые, зажмуря глаза, дают свое золото и свою кровь для упрочения самого

291

наглого перевеса, когда-либо тяготевшего над Европою со времени первой французской империи. Еще не забыли, с каким искусством бонапартовские журналисты воспользовались страшилищем русского преобладания, этого грозного призрака, который покрывал своею тенью Европу, готовясь будто бы превратить ее в обширное поле кровопролития и развалин. Такое фальшивое мнение о России могли распространить в Европе только такие мошенники, как Наполеоны и их журналисты. Наконец, для преполнения меры и для доказательства будущим летописцам, что нет предела человеческой глупости, что нет такой гнусной и нелепой лжи, которой не поверили бы народы при содействии нескольких мошенников, даже Германия, исторгнутая Россиею окровавленною из когтей первой Наполеоновской империи, даже Австрия, у которой еще не закрылись раны от мадьярской сабли, переломленной великодушием Императора Николая I, словом, весь союз германских народов поддался обману и повторяет хором с английскими подлецами и мнимым восстановителем свободы во Франции, разбойником, каторжником Людовиком Наполеоном, что надобно уничтожить русский перевес.

Когда ложь облеклась в одежду истины, когда мнение, вышколенное и настроенное прислужниками, дошло до той степени одурения, что можно было безнаказанно подчинять оное самою чудовищною ложью, самыми баснословными выдумками, всколыхались полчища Франции и Англии; католическое и протестантское духовенство стало возносить мольбы к Господу Иисусу Христу об осенении покровом Магомета и о даровании победы полумесяцу в борьбе его с греческим крестом. Война улыбалась новой империи, принявшей девизом мир. При том же у новой империи была на руках армия, напитанная старыми, республиканскими правилами, которую не худо было удалить из государства. И вот сообразили, что Крым окажет второй империи те же услуги, какие Сан-Доминго492 оказал первой, избавив первого консула от Рейнской армии, которая по республиканскому духу своему не присоединялась к общему раболепству. Англия нашла во второй империи соумышленницу, которую надеялась одурачить впоследствии, а новый император думал про себя, что если ему посчастливится отомстить за Москву, то приличнее всего будет закончить императорскую эпопею, смыв слово «Ватерлоо» кровью Англии. При таких-то благородных и честных соображениях, при затеянной мысли схватить при первом удобном случае друг друга за горло Франция и Англия скрепили свой союз. Запылала война, и с самого начала ее Англия открыла перед светом свое жалкое устройство, свою слабость, которых не смели подозревать в ней и жесточайшие ее враги. Английский флот с осторожностию предался действиям нетрудного геройства: он стал жечь наши рыбачьи лодки и бомбардировать монастыри. Английская армия, беспрестанно поддерживаемая мечом Франции, считала свои поражения числом своих атак, и под Севастополем надобно было подгонять британского льва на неприятеля сабельными ударами, как выразилась газета Times. Севастополь занят был, наконец, после ужаснейшего нападения и после самой геройской обороны, о каких только упоминает военная история. Надобно возвратиться ко временам Атиллы, к кровопролитной эпохе Тамерлана, чтобы найти подобную колоссальную гибель людей, в которой шесть часов оспаривают друг у друга небольшое пространство земли, заваленное умирающими. Триста тысяч человек и три миллиарда принесены на алтарь британского торжества и свирепого эгоизма династии, возникшей во Франции в одну ночь скорби и бедствий. Англия рукоплещет падению Севастополя и настраивает свой восторг на лирический лад, желая уверить дураков, что и она участвовала в победе, а между тем не видит или притворяется, что не видит, что пробил для нее час возмездия и что вся Европа возрадуется каре, которая отомстит за обесчещенную и моримую

292

голодом Ирландию, за угнетаемую и высасываемую хищными торгашами Индию, за окровавленный Китай, наконец, и за самую Европу, тридцать лет томящуюся в сетях Карфагенской политики народа, который в одно и то же время продает цепи тиранам и кинжалы рабам!

Что же делали Австрия и Германия в то время, когда Франция водрузила свои победные знамена на Малаховой башне и возобновила перед Европой наглость 1808 года? Представители их толпились в передних Тюильрийского дворца, чтобы поздравить победителя. Поздравляли его, будто на другой день Аустерлица, и Германия не поняла, что, смотря равнодушно с оружием в руках на неравную борьбу против России, она сама разрушила одну из своих сильных опор и одного из пламеннейших противников того надменного Бонапартовского духа, который в былое время потопил Европу в кровавом море.

«Надобно уничтожить перевес России», — говорили глупцы, и все стадо болванов поверило им! «Россия угрожала независимости и свободе Запада, следовательно, необходимо сокрушить русское преобладание». Теперь, когда Европа избавлена от мечтательной опасности русского преобладания, посмотрим, что выиграла она в этой чудовищной войне, и поищем, не заменила ли мнимого русского преобладания действительным преобладанием разбойника Бонапарта.

Прежде всего скажем, что в Константинополе уже управляет Франция. В Греции дерзкий министр, поддерживаемый Франциею, наносит удар королевской власти. В Неаполе королю угрожают Мюратовским восстанием. Английские газеты не только посягают на честь Пруссии, но и на священнейшие чувства королевского дома. Новая Прусская Газета отвечает на такую дерзость статьею: «Хотите французов в Германии, да или нет?» И французский посланник тотчас же протестует и требует наказания германских писателей, осмелившихся защищать честь Германии. Право оскорблять и унижать государей и народы составляет как бы безраздельную привилегию англо-французской журналистики. Когда газетчикам вздумается поносить Германию, Германия не имеет другого права, как молча выслушивать все ругательства. Англия, истощенная, униженная, принужденно тащимая за колесницею Людовика Наполеона, рукоплещет поражениям, которые претерпевает в глазах Франции. Она просит поощрения за свое прошедшее, разрывает свои летописи и исторгает из них блистательную страницу Ватерлоо, насущную пищу ее поэтов и художников в продолжение сорока лет. Она понесла наказание за Ватерлоо жалкою ролью, которую играла под Севастополем. Она счастлива своим унижением потому, что слава Франции является от того блистательнее.

Подождите, еще не все. Мало и этой апологии позора и этого коленопреклонения перед Францией. Надобно, чтобы Королева торжественно покаялась перед побежденным при Ватерлоо, перед узником Святой Елены! И вот кому выпало на долю расплатиться за все наглости и обиды Сира Гудсона Лоу493.

В Риме папу сторожат так же, как некогда сторожили Пия VII-го в Фонтенбло494. И так русское преобладание ослаблено, но в чью пользу? Англия как держава военная упала до степени герцогства Баденского. Австрия, сомнительная союзница бонапартизма, приветствует с затаенною ненавистью торжества, которые угрожают ей и отбрасывают ее на второй план. Жертвуя благодарностию страху, она уклоняется от союзника, без которого была бы теперь одним историческим воспоминанием. Пруссия, благоразумная и терпеливая, ждет, когда пробудится чувство достоинства и чести народов, обращенных в вассалы... В Греции французский агент действует наперекор королю. Рим и Константинополь повинуются французским полицейским чиновникам. Неаполь подвергается оскорблениям, угрозам, ожидая вторжения одного из Бонапартов. Бельгия в угоду Франции нарушает свое уложение. Оскорбление и угрозы

293

сыплются на все народы. Независимость трепещет, право колеблется, человечество стонет и плачет при виде потоков крови, проливаемых по милости второй империи. Правительства льстят новому цесарю-разбойнику с ненавистью и желчью в сердце и своею услужливостью ослабляют энергию своих подданных. Подобное постыдное зрелище было при Людовике XIV495 и при Наполеоне подлинном, но два народа осмелились на геройское противодействие: Голландия и Испания не подчинились французским султанам, а потом иноземные знамена в руках Александра Благословенного явились во Франции, и тот, перед кем преклонялись в Дрездене короли, умер узником на дикой скале...

Поймет ли Европа, какого рода было в ней преобладание России и в чью пользу старались уничтожить ее преобладание! Наконец, поймет ли она, что теперь вскружил ей голову коронованный Картуш.

ОКТЯБРЬ 25. Граф Клейнмихель получил от Государя Императора письмо, в коем Его Величество сообщает ему о том, что общее мнение против него, что оно ежедневно увеличивается, что дела у него идут медленно и что его подчиненные исполняют его приказания недобросовестно. Впрочем, Его Величество, очень милостиво предупреждая графа Клейнмихеля, писал об этом как бы в предупреждение. Граф Клейнмихель отвечал Его Величеству, что по его расстроенному здоровью не может более управлять путями сообщения, просил об увольнении его от этой должности. Вследствие чего 15-го октября он увольнен.

Известие об увольнении графа Клейнмихеля было принято с радостию не только его подчиненными, но даже и публикой. Не помню, чтобы кто-нибудь заслужил такой общей ненависти! И при этом случае появились стихи, которыми благодарят его за все нанесенные его подчиненным огорчения, за то, что он устроил железную дорогу для пользы англичан, и, наконец, за то, что впредь не за что будет его благодарить.

ОКТЯБРЬ 31. Я был приглашен к графу Ридигеру (в это время он был главнокомандующий всех войск в Санкт-Петербурге), и он начал говорить мне, что по его известиям и замечаниям необходимо усугубить всеобщее наблюдение. «Вы знаете историю о революции во Франции в 90-х годах, — сказал он, — мы теперь в таком же положении, и ежели не сегодня, то завтра у нас будет то же!» Я отвечал ему, что с признательностию принимаю совет об усугублении наблюдения, тем более что, без сомнения, и в Санкт-Петербурге, и в Москве, и в губерниях есть люди неблагонамеренные, но устроенной между собою связи они не имеют, и смею думать, что мы благодаря Бога еще очень далеки от того, чтобы у нас была такая революция, какая была во Франции в 90-х годах.

Возражение мое, видимо, ему не понравилось, и он сказал: «Следовательно, мне нечего и говорить с вами, когда вы противного мнения!»

На это я сказал графу Федору Васильевичу, что хотя я никак не согласен, чтобы мы стояли у преддверия французских ужасов 18-го столетия, не менее того опять-таки принимаю с благодарностию предостережение и для усиления наблюдения прошу его дать мне хотя малейший факт, что подобное несчастие нам угрожает.

«Ищите в высших слоях общества, — сказал он, — доколе Россию держала ежовая рука, они все были в страхе; вторую половину царствования Императора Николая Павловича можно назвать терроризмом, и оттого никто не осмеливался говорить ему правды, и от этого он делал много ошибок. Теперь, когда после такого терроризма настало царствование кроткое, то все эти недоброжелатели в обществе перестали бояться и готовы на все преступное. Особенно надо обратить внимание на Москву; там Ханыков и его последователи, там была адская машина в действии против Чернова496; не есть ли это факты, что все готово

294

к произведению революции!» Несколько погодя он сказал: «Слава Богу, что здесь все тихо, никогда не было столь продолжительной тишины и спокойствия; только жаль, что городская полиция ограничивает свои действия одним наблюдением за наружным порядком и мало обращает внимания на то, что делается в трактирах, харчевнях и кабаках, а высшая полиция должна бы иметь своих агентов, преимущественно женщин, в знатных домах, как то было мною устроено в Варшаве».

Я сказал ему, что между теми лицами, которые сообщают мне различные известия, есть 11 женщин, даже и такие, которые бывают в высшем обществе, но устроить такое наблюдение, какое угодно ему, мы не имеем ни средств, ни возможности, что оно даже противно нашей инструкции и, как кажется, не настоит в том еще и надобности как потому, что высшее общество не заслужило такого подозрения и не дало повода прибегать к таким усиленным и для него унизительным мерам, так и по той причине, что подобное наблюдение в недрах знатных семейств неминуемо обнаружится, огорчит всех, и мы сами, так сказать, родим недовольных против правительства.

Потом позволил я заметить, что не могу согласить тревожных предположений Его Сиятельства насчет того, что мы находимся накануне ужасной революции, с его собственными словами, что никогда не было у нас такой тишины и спокойствия, как теперь! На это граф Федор Васильевич возразил: «Вы знаете по опыту, что продолжительная и великая тишина есть всегда предвестница великих политических бурь!» Этим наш разговор кончился; я повторил мою признательность за предупреждение, откланялся и, имея взгляд на вещи и события с печальною верностию, поневоле подумал, что граф Ридигер или нас принимает за дураков, или сам, как Тартюф497, желает такими предостережениями только выказать свою бескорыстную преданность к правительству.

Скверный век! Скверные люди!

НОЯБРЬ 5. Письмо от графа Орлова из Бахчисарая к Дубельту:

«31-го октября, т. е. завтра, Государь выезжает из Бахчисарая и, переночевавши в Симферополе, изволит следовать в Москву. Не могу тебе объяснить, как я рад, что Он побывал здесь. Принят армиею с восторгом, не буду об нем говорить, но без лести скажу, что он вел себя, говорил войскам, благодарил их как истинный Царь Русский. Все осмотрел сам, и скажу тебе по истинной правде, что в таком положении преотличном я давно российскую армию не видел: сыты с избытком, продовольствие отличное, бодры, веселы и только и желают сразиться с неприятелем.

Вот, любезный друг, вкратце, что я чувствую и предвижу вперед отличные последствия. Я благодарю Бога и радуюсь, как истинно русский человек. Не говорю половины того, что видел доброго. Словесно лучше все опишу.

30-го октября вечером все мы были против посещения Государем армии, не исключая и меня, но послушался своего сердца, и слава Богу. Секрету в том, что пишу, нет никакого, за правду я головою отвечаю.

Наши жандармы ведут себя прекрасно, и их службою все довольны. Непременно покажи мое письмо военному министру князю Василию Андреевичу Долгорукову, ни слова не прибавляю к чувствам русского моего сердца. Если бы не так было, как пишу, просто бы молчал».

Известие утешительное — слава Богу.

НОЯБРЬ 6. Государь Император изволил прибыть в Царское Село из путешествия в Николаев, Одессу и Крым. Благодарение Господу Богу, что совершил это важное путешествие благополучно.

295

НОЯБРЬ 10. В Царское Село прибыла Королева Нидерландская Анна Павловна. Ея Величество изъявила желание провести остаток дней своих в России. Видно, хорошо жить в умных?! немецких землях.

Вот до чего доводит мнимое просвещение нынешних умников.

НОЯБРЬ 22. Все генералы представлялись Королеве Нидерландской Анне Павловне.

НОЯБРЬ 23. Государь и Государыня с детьми переехали из Царского Села в Петербург.

В Москву прибыл персидский посланник. Холодно ему показалось в квартире, он и затопил сам печку. От угара умер сын его.

НОЯБРЬ 26. 14-го ноября Его Высочество Великий Князь Николай Николаевич помолвлен на Ея Высочестве старшей дочери Принца Петра Ольденбургского, Принцессе Александре498.

Дай Бог счастья этому славному человеку.

НОЯБРЬ 27. Прибыл в Санкт-Петербург чрезвычайный посол персидский Мирза Пенджи-Сейфул-Мулька-Аббас-Кули-Хан.

НОЯБРЬ 30. Сегодня спросили французского парикмахера:

«Pourquoi votre Empereur ne vient il pas visiter son armée, comme le fait le notre?»* — он отвечал:

«Ah! Monsieur, c’est bien différent, L’Empereur Alexandre peut voyager partout en toute sécurité, mais le notre, s’il quitte Paris, il ne reviendra plus!»**

ДЕКАБРЬ 2. Получено известие, что крепость Карс499 сдалась. Слава Богу. Хорошо, мне кажется, было бы, если бы Муравьева подкрепили и приказали ему итти на Ерзерум. Хорошо было бы и то, если бы обратили внимание на угрожающую опасность Финляндии и даже Петербургу. При разговорах об этом надо мною смеются, — смеялись и тогда, когда я говорил, что Севастополь взять могут!

ДЕКАБРЬ 4. Взятые в Карсе трофеи возили сегодня по главным улицам Санкт-Петербурга и положили их в соборе Святой Троицы. При этом случае народ был в восторге, и ура не прерывалось. Слава Богу.

ДЕКАБРЬ 5. Сгорело каменное локомотивное здание на Варшавской железной дороге.

ДЕКАБРЬ 6. Персидский чрезвычайный посол Мир-Пенджи-Сейфул-Мулька-Аббас-Кули-Хан представился Государю Императору.

ДЕКАБРЬ 12. У одного господина, не мог я добиться его фамилии, был 14-летний сын Петр, которого он очень любил. Этот юноша скончался, скорбный отец приказал отыскать 14 мальчиков 14-летнего возраста и имя коих Петр, с тем, чтобы выдать каждому по тысяче рублей серебром.

ДЕКАБРЬ 24. Обнаружено, что Чернова хотел убить адскою машиной отставной штабс-ротмистр Тепепнев. Еще раз доказательство, какие вредные люди эти отставные обер-офицеры.

296

ДЕКАБРЬ 26. Было в Зимнем дворце Святое миропомазание Ея Высочества принцессы Александры Петровны Ольденбургской.

ДЕКАБРЬ 27. Было обручение Великого Князя Николая Николаевича с принцессою Александрою Ольденбургскою.

ДЕКАБРЬ 28. Berlin 30 Décembre n. st. Hier à la bourse on avait répandu la nouvelle d’un armistice de trois mois, entre les pouvoirs belligérentes. — Il n’est pas étonnant qu’on répand et qu’on fabrique une telle nouvelle, mais il est assez curieux, qu’on у croit et que tout le monde conte sur une paix prochaine, de laquelle cet armistice ne serait que le précurseur. — On ne parle que du Comte Esterhazy et de Mr. de Sebach et de leurs missions importantes et ne se souvient pas, qu’aussi longtemps, qu’un soldat ennemi souille le sol de la Russie, une paix est impossible. On admire ici le maintien digne et calme de la Russie: ce n’est pas elle, qui cherche des alliés, loue des légions étrangères, envoie des amabassadeurs et des intermédiaires et se montre lasse, ou fatigueée de cette guerre inqualifiable. L’Empereur Alexandre ne parle pas, n’offre rien, attend et se fortifie: ce sont les soi-disant vainquers, qui veulent négocier, tenir un congrès européen et la Russie, qu’on se plait de désigner comme vaincue et brisée, ne dit et ne fait rien pour justifier ces espérances. — La presse se garde bien de reconnaitre cet avantage énorme de la Russie, mais les gens sensés en parlent et la verityé se fera jour.

Перевод с французского:

Берлин, 30 декабря н. с.

Вчера на бирже распространилась сенсация о перемирии на три месяца между воюющими силами. Неудивительно, что распространяют и фабрикуют подобные новости, но довольно любопытно, что им верят и что все рассказывают о будущем мире, предтечей которого является это перемирие. Только и говорят, что о графе Эстергази и г-не фон Зебахе500 и их важных миссиях, а не вспоминают, что доколе хотя бы один вражеский солдат оскверняет русскую землю, — мир невозможен. Здесь поражаются достойному и спокойному поведению России. Не она ищет союзников, не она нанимает иностранные легионы, отправляет посланников и посредников, не она показывает себя утомленной от этой беспримерной войны! Император Александр молчит, ничего не предлагает, ждет и укрепляется: это — так называемые победители, которые хотят начать переговоры, созвать Европейский конгресс, и Россия, которую угодно считать побежденной и разбитой и которая не говорит и не делает ничего, чтобы оправдать подобные чаяния! Пресса не решается признать это огромное преимущество России, но умные люди говорят об этом, и истина станет ясна.

1856

ГЕНВАРЬ 2.

On me communique une note des pertes éprouvées par la France pendant la guerre d’Orient. Cette note émane des bureaux du Ministère de la guerre.

Pertes de la France occasionées par le feu de l’ennemi et les maladies:

1 Maréchal, général en chef;

14 généraux;

2 034 officiers;

67 000 soldats (mort);

79 000 rayés du contrôle, amputés, blessés etc;

Chevaux et mulets — 5325;

Canons hors de service — 590;

Fusils, carabines etc — 100 000;

Poudre à canon — 11 000 000 kilo;

Cartouches — 890 000 000.

297

La guerre a coûté jusqu’au Novembre 1855 en espèces deux milliards, en dehors du budjet ordinaire de la guerre qui aujourd’hui doit s’élever à un milliard huit cents millions.

Les pertes de la marine ne nous sont pas exactement connues; mais elles sont relativement proportionnelles à celles de l’armée de terre.

Перевод с французского:

Мне сообщили сведения о потерях, понесенных Францией во время Восточной войны. Эти сведения исходят из канцелярии Военного министерства.

Потери Франции, причиненные вражеским огнем и болезнями:

1 маршал, главнокомандующий;

14 генералов;

2034 офицера;

67 000 солдат (умерших);

79 000 исключенных из списков увечных, раненых и т. п.

Лошадей и мулов — 5325;

Пушек, негодных к службе — 590;

Ружей, карабинов и т. п. — 100 000;

Пороха пушечного 11 000 000 килограмм;

Патронов 890 000 000.

Война стоила до ноября 1855 г.: звонкой монетой два миллиарда, помимо обычного военного бюджета, который в настоящее время должен превышать один миллиард восемьсот миллионов.

Потери флота точно нам неизвестны, но они пропорционально соответствуют потерям сухопутной армии.

ГЕНВАРЬ 3. Сюда приезжал саксонский в Париже посланник Зебах. Официального ничего не было и предлогом было только свидание с его тестем графом Нессельроде; но говорят, будто ему поручено было французским императором Лудовиком Наполеоном сондировать здесь, будут ли его именовать «братом» в случае заключения мира.

ГЕНВАРЬ 10. Слухи о возможности заключить мир произвели общую радость, но мало-помалу мнения разделились, и чиновники военные, между коими некоторые даже и на высших степенях, преисполненные одним чувством своего призвания, не желают примирения до последней крайности, выражая даже готовность и свою, и нижних чинов служить без жалования, лишь бы доказать Государю и Отечеству свою преданность, а врагам свое самоотвержение, и только надежда, что правительство воспользуется уроком, какие средства необходимы для ведения войны с успехом, несколько их успокаивает. Но люди невоенные вообще, вникая в настоящие обстоятельства более рассудком, нежели сердцем, решительно желают мира. В особенности сословие торговое выражает это желание, а купечество, занимающееся большими оборотами, предвидит от заключения мира даже великую пользу. В народе те же чувства, и даже ополченцы с радостию ожидают окончания войны, выражая надежду разойтись по домам своим.

ГЕНВАРЬ 13. Обнаружилось всеобщее решительное желание, чтобы Государь для трактата о заключении мира соизволил избрать графа Алексея Федоровича Орлова.

Разнеслись слухи, будто бы военное министерство в надежде на заключение мира приостановило различные приготовления к продолжению войны. Один слух этот произвел всеобщее сетование и испуг, и говорят, что граф Орлов оказал бы великую услугу и Государю, и всей России, если бы убедил Его Величество не прекращать самых деятельных приготовлений, дабы не подвергнуться

298

обману со стороны неприятеля, и прекратить эти приготовления, когда мир совершенно будет заключен.

ГЕНВАРЬ 20. Скончался в Варшаве генерал-фельдмаршал князь Варшавский, граф Паскевич-Эриванский. Наложен траур на девять дней.

ГЕНВАРЬ 25. В 8 часов вечера было бракосочетание Его Императорского Высочества Великого Князя Николая Николаевича с Принцессою Александрою Петровной Ольденбургской. Дай Бог им счастья.

ГЕНВАРЬ 26. Саксонский посланник барон Зебах пишет из Парижа: «La paix se fera et malgré les clameurs de vos enrageés que j’entends d’ici, la Russie unira promptement ses bénédictions à celles que l’Europe continentale toute entière accorde déjà à l’Empereur pour sa résolution si pleine d’une sublime abnégation. Ici l’opinion publique n’est pas restée un instant induise, et vous l’aurez vu par les journaux français dont le langage continue à offrir un contraste frappant avec ceux de l’Angleterre. Partout de la reconnaissance et nulle part la satisfaction du succès. A l’idée seule que l’Angleterre pourra encore mettre des batons dans les roues, la haine seculaire de la nation Française contre la voisine d’outre Manche s’est reveillée dans toute sa force, et moi qui vis avec tous les partiss, je vois bien clairement que L’Empereur fera bien plus de progrès sur un terrain par la paix qui mortifiera son peu fidèle allié, qu’il n’en a fait par le succès de ses armes».

Перевод с французского:

«Мир будет заключен и вопреки воплям ваших бешеных, которые слышу я здесь; Россия скоро присоединит свои благословения к тем, которые континентальная Европа единодушно уже призывает на Императора за его решение, полное такого высокого самоотвержения. Общественное мнение здесь не было ни на минуту введено в заблуждение; это будет видно из французских газет, стиль которых поразительно контрастирует со стилем английских газет. Всюду много признательности и нигде нет удовлетворения успехом. При одной только мысли, что Англия сможет снова ставить палки в колеса, вековая ненависть французского народа к соседу из-за Ла-Манша возродилась со всей своей силой, и я, имев свидание с членами всех партий, вижу вполне ясно, что Император сделает гораздо больше миром, гибельным для его неверного союзника, чем достиг он успехами своих армий».

ГЕНВАРЬ 31. Генерал-адъютант граф А. Ф. Орлов отправился в Париж для переговоров о заключении мира с французами и англичанами.

Дай Бог, чтобы это дипломатическое поручение увенчалось благодатным для России успехом и чтобы его русская, честная душа принесла еще раз пользу и радость нашей дорогой, возлюбленной России. — Дай Бог.

ФЕВРАЛЬ 13. Граф Орлов приехал в Париж, и конференции начались. Дай Бог успеха.

ФЕВРАЛЬ 22. По случаю бракосочетания Великого Князя Николая Николаевича был парадный спектакль. Давали оперу «Трубадур» и балет «Газельда».

ФЕВРАЛЬ 25. Воспоследовало повеление, чтобы во время так называемой немецкой масленицы не было спектаклей и никаких увеселений. Это произвело чрезвычайный ропот между иноверцами и всеми иностранцами.

МАРТ 9. Государь Император с Великими Князьями Константином и Михаилом Николаевичами уехал в Финляндию.

Для переговоров о заключении мира назначены и находятся в Париже: от Франции граф Валевский и барон де Буркеней, от Австрии граф Буль и барон Гюбнер, от Англии граф Кларендон и лорд Ковлей, от России граф Орлов

299

и Брунов, от Сардинии граф де Кавур и Вилла-Марина, от Турции Алипаша и Магомед-Джемиль-бей501.

МАРТ 15. У французского Императора родился сын, имя ему дали Наполеон-Евгений-Людовик502. Императрица объявила себя крестною матерью всех детей, родившихся в тот день во всей Франции.

Во время пребывания Государя Императора в Гельсингфорсе, в ночь с 11-го на 12-е марта, студенты Александровского университета при свете факелов перед дворцом пели гимны.

МАРТ 18-го. В 5 часов утра Государь Император возвратился из Финляндии.

МАРТ 19-го. Государь Император делал смотр гвардейскому Корпусу на Адмиралтейской и Дворцовой площади.

Поверенному в делах персидского шаха Магмуд-хану, возвращавшемуся из Санкт-Петербурга, назначена была в Тифлисе Муравьевым прощальная аудиенция 22-го февраля в час пополудни. Магмуд-хан прибыл в назначенное время, но главнокомандующий Муравьев не встретил его, а дежурный адъютант пошел докладывать об нем, как об обыкновенном посетителе. Магмудхан оскорбился и уехал, не видевшись с Муравьевым.

Получено по телеграфу донесение генерал-адъютанта графа Орлова, что мирный трактат подписан в Париже вчерашнего числа, 18-го марта503.

МАРТ 20. Вместо убитого на дуэли берлинского президента полиции Гинкельдея назначен президентом полиции Зейдлиц-Нейкирх.

МАРТ 23. Англия очень противилась заключению мира. Говорят, будто бы Лорд Кларендон, подписав мирные условия, сказал: «Я подписал мир в Париже и поеду воевать в Лондоне».

МАРТ 25. Во всех церквах были благодарственные Господу Богу молебствия по случаю заключения мира с воевавшими против России державами.

МАРТ 27-го. Высочайше повелено в гвардии сформировать два стрелковые батальона, которые и наименовать лейб-гвардии 1-м и лейб-гвардии 2-м стрелковыми батальонами со всеми правами старой гвардии.

Государь Император принимает звание шефа лейб-гвардии 1-го стрелкового батальона.

Из существующих ныне армий: Западной, Средней, Южной и войск, в Крыму находящихся, повелено образовать две армии: первую и вторую.

Главнокомандующим первой армии назначен генерал-адъютант князь Горчаков, второй — генерал-адъютант Лидерс.

МАРТ 28-го. Государь Император Александр Николаевич выехал в Москву по железной дороге в 8 часов 20 минут утра.

С Его Величеством поехали:* министр Императорского Двора граф Адлерберх, военный министр князь Долгоруков, обер-гофмаршал граф Шувалов, генерал-адъютанты: барон Мейендорф, барон Ливен, князь Барятинский, граф Баранов, граф Адлерберх 2-ой, генерал-лейтенант Чевкин504 и лейб-медик Энохин.

МАРТ 31. В Россию ввезено в 1855 году книг из-за границы 1 191 145 томов. Ужас! — А как большая часть сочинений этих заключает в себе безбожие, безнравственность,

300

социализм, злобу против правительств и властей, то дал бы Бог, чтобы люди, хотя на годик, забыли читать и писать.

Утешительно, что общее направление сочинений на польском языке, представленных в 1855 году в ценсуру, было до такой степени согласно с требованиями ценсуры, что ни одна из польских рукописей не была вполне запрещена. Вообще, в направлении писателей замечалось спокойствие и большею частию преданность к правительству.

Славу Богу.

АПРЕЛЬ 4. 27-го марта Высочайшее повеление: нынешние шесть пехотных корпусов именовать вместо пехотных Армейскими корпусами — 1-й Армейский, 2-й Армейский и т. д. корпус.

АПРЕЛЬ 5. 31-го марта Высочайше повелено лейб-гвардии Егерский полк именовать лейб-гвардии Гатчинским полком.

Шеф жандармов, командующий Императорскою Главною квартирою и Главный начальник 3-го отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии, Г. генерал-адъютант граф Орлов назначен председателем Государственного совета.

По этому случаю Управляющий 3-м отделением собственной Его Императорского Величества канцелярии и начальник Штаба Корпуса Жандармов генерал-лейтенант Дубельт писал к Его Сиятельству следующее письмо: «Назначение вашего сиятельства председателем Государственного совета поразило всех ваших подчиненных! Никто из нас привыкнуть не может к мысли, что мы лишились начальника, какого нигде не было, нет, да я думаю, и не будет. Это общий наш голос; за вами все мы были, как за гранитною скалою, и никто не осмеливался тронуть нас; все мы трудились со спокойным духом, знали, что вы, хотя строгий наблюдатель, чтобы всякий из нас честно и добросовестно исполнял свою обязанность, видели и ценили труды, защищали, награждали нас, и нет ни одного из ваших подчиненных, который не носил бы на себе знаков ваших благодеяний. — Лишась такого начальника, мы как бы осиротели! Со слезами передаю вам это общее чувство всех моих товарищей; я и они неутешно поражены этою неожиданною переменой, и нам остается только искать случаев, чтобы всегда доказывать нашу искреннюю душевную к вам преданность, самое глубокое уважение и благодарность и даже, ежели смею так выразиться, самое благоговейное чувство дружбы к оставившему нас благодетелю.

Храни вас Господь».

АПРЕЛЬ 8. Министр Императорского Двора, господин генерал-адъютант граф Адлерберх, назначен командующим Императорскою Главною квартирой.

АПРЕЛЬ 11. Высочайшим указом 5-го апреля повелено распустить Государственное ополчение и чтобы все ратники возвратились в свои жилища и к своим прежним занятиям.

При сем Его Величество изволил выразить им Свою признательность.

Высочайшими приказами: 5-го апреля повелено сформировать для войск Кавказского Корпуса два драгунских полка, Северской и Переяславский, а 10-го — два пехотных полка, Крымский и Севастопольский.

АПРЕЛЬ 12. Чрезвычайный посланник персидский Сейфуль-Мульк-Аббас-Кули-Хан- Мир-Пенджа выехал из Петербурга в Тегеран.

АПРЕЛЬ 17. Военный министр князь Василий Андреевич Долгоруков по его прошению уволен от этой должности.

Генерал от артиллерии Сухозанет 2-ой505 назначен военным министром.

301

Вместо графа Нессельроде назначен министром иностранных дел князь Горчаков. Его товарищем сделан Иван Матвеевич Толстой506. Вместе с этим он сделан сенатором и статс-секретарем. Должно полагать, что он всем этим недоволен, ибо сказал: «Ну, вот меня и похоронили!»

АПРЕЛЬ 19. Река Нева вскрылась от льда.

АПРЕЛЬ 30. Получено известие, что 11-го апреля снят флаг с крепости Измаила и приступлено к разоружению крепости и срытию ее укреплений квартирующими там войсками.

МАЙ 1. Вдовствующая Императрица Александра Федоровна уехала за границу. Сопровождают Ея Величество: каммер-фрейлина графиня Тизенгаузен, генерал-адъютант граф Апраксин, обер-гофмаршал граф Шувалов и доктор Карель507.

МАЙ 2. У Его Императорского Величества Великого Князя Константина Николаевича был прекрасный костюмированный бал.

МАЙ 6. Государь Император уехал в Москву, Варшаву, Митаву, Ригу и Ревель.

4-го мая приехал из Парижа от Наполеона его адъютант генерал Ней с поздравлением Государя Императора о восшествии Его на престол. 11-го мая он уехал обратно в Париж.

МАЙ 15. При заключении мира из татар, жителей Крыма, удалилось в Турцию на неприятельских судах в Евпатории 9000 душ и в Балаклаве из Байдарской долины 4500 душ обоего пола.

Прав М. А. Безобразов508, зри его записку, поданную в мае сего года Его Высочеству Константину Николаевичу.

Граф Михаил Потоцкий пытался сделать третий подкуп для изменения порядка дел его. В первый раз давал он 600 тысяч рублей серебром, во второй — 400 тысяч, а на этот раз через тайного советника Лерхе предложил мне 100 тысяч рублей серебром.

Вот наши юристы: господин Лерхе такой же мошенник, как и Потоцкий, а ему дозволяют быть юрист-консультом. Хорошо правосудие в руках такого человека!509

МАЙ 23. Государыня Императрица Мария Александровна с детьми изволила переехать в Царское Село.

Королева Нидерландская Анна Павловна выехала за границу.

МАЙ 25. 17-го мая Государь Император Александр Николаевич изволил приехать в Берлин.

МАЙ 27. С 21-го на 22-е мая Его Величество выехал из Берлина через Кенигсберг и Тауроген в Митаву.

Во время пребывания Государя Императора в Варшаве Его Величество в 16-й день мая всемилостивейше объявил амнистию польским выходцам, но только тем, которые, раскаявшись в своем заблуждении, будут подавать прошения о помиловании.

Эта милость произвела здесь между поляками всеобщую радость.

МАЙ 29. 19 мая Государь Император с Королем Прусским ехали из Сан-Суси в Берлин. С их экипажем столкнулся фиакр, и у них сломалось дышло. Извозчика арестовали, но король его простил.

Того же 19 мая Его Величеству дан был в Берлине обед, за коим король, провозглася тост за здоровье Государя, сказал:

302

«Mögen der Himmel Ihm hundertfach vergelten, was Er an uns allen gethan, als Sein großherziger Entschluß Europa den Frieden wiedergab; Gott segne Ihn dafür ummerdar.»

Перевод с немецкого:

«Да вознаградит его небо сторицею за то, что он должен был для нас сделать, когда своим великодушным решением вернул Европе мир!

Пусть Божие благословение будет постоянно над ним!»

МАЙ 30. Государь Император из Ревеля возвратился морем на пароходе «Грозящий» в сопровождении Великого Князя Константина Николаевича и из Петербурга вечером отправился по железной дороге в Царское Село. Государыня Императрица Мария Александровна выезжала ему навстречу из Царского Села в Петербург.

ИЮНЬ 19. Генерал-адъютант граф Орлов возвратился из Парижа. Дай Бог ему здоровья — великую он оказал России услугу.

ИЮНЬ 24. L’Empereur Louis Napoléon a dit au ministre-président von Manteuffel: «Je voudrais bien venir à Berlin, mais autant qu’un homme comme le général Gerlach est à Sans-Souci, je ne puis pas у mettre le pied!» — «Mais, répondit le ministre, Sire, Vous ne connaissez pas le général von Gerlach, c’est un brave homme!» — «Tant pis!» — disait l’Empereur.

Le Roi de Prusse a dit après le départ du Comte Orloff de Berlin: «Je ne connais en Europe que deux parfaits gentilhommes, — c’est le Prince de Windischgrätz et le Comte Orloff!»

Перевод с французского:

Император Луи Наполеон сказал министру-президенту фон Мантейфелю: «Я очень хотел бы приехать в Берлин, но до тех пор, пока такой человек, как генерал Герлах, находится в Сан-Суси, ноги моей там не будет!» — «Но, — отвечал министр, — вы не знаете, Государь, генерала фон Герлаха — это храбрый человек!» — «Тем хуже!» — сказал Император510.

Король прусский сказал после отъезда графа Орлова из Берлина: «Я знаю в Европе только двух истинных вельмож — это князь фон Виндишгрец и граф Орлов».

ИЮНЬ 25. 22 июня представлялся Их Императорским Величествам великобританский посланник лорд Водегауз.

Государь Император и вся царская фамилия переехала в Петергоф.

ИЮНЬ 27. Генерал-адъютант князь Василий Андреевич Долгоруков назначен шефом жандармов и главноуправляющим 3-м отделением собственной Его Императорского Величества канцелярии.

ИЮЛЬ 6. В Петербург приехал английский вице-адмирал Непир, тот, который был в 1854 году с флотом в Балтике. Известно, что он за обедом любит выпить, и, отправляясь к Кронштадту, сказал, что, придя к Кронштадту, он на другой день будет обедать в Зимнем дворце. Теперь его спросили, что же он не сдержал обещания. Непир отвечал: «Я сказал это после обеда!»

ИЮЛЬ 10.

Le Roi de Prusse a dit après le départ du Comte Orloff de Berlin: «Je ne connais en Europe que deux parfaits gentilhommes, — c’est le Prince de Windischgrätz et le Comte Orloff.»

Перевод с французского:

Король прусский сказал после отъезда из Берлина графа Орлова: «Я знаю в Европе только двух настоящих вельмож — это князь фон Виндишгрец и граф Орлов».

Правда.

303

ИЮЛЬ 13. Государь Император, Государыня Императрица и Великий Князь Константин Николаевич уехали морем в Гапсаль.

ИЮЛЬ 15. Великий Князь Николай Николаевич с шефом жандармов князем Долгоруковым поехал в Москву и возвратился 18 июля.

АВГУСТ 3. Государыня Императрица Александра Федоровна и Его Высочество Михаил Николаевич возвратились из-за границы.

АВГУСТ 7. Из Зимнего дворца повезены в Москву Императорские регалии. Повез их генерал-адъютант Ланской.

АВГУСТ 12. Государыня Императрица Александра Федоровна в 11 часов вечера отправилась в Москву.

АВГУСТ 14. Государь Император и Государыня Императрица выехали в Москву в четверть 8-го часа утра, на Их коронование.

Да сопутствует Им благословение Божие, и да будет над Ними Его благодать.

АВГУСТ 17. Был торжественный въезд Государя Императора в Москву для священного коронования.

On commence à gronder contre les gens d’armes, mais les scélérats les plus endurcis ne peuvent se défendre d’ un sentiment de respect pour la loi et pour les agents de la loi.

Перевод с французского:

Начинают бранить жандармов, но даже самые закоренелые злодеи не могут не испытывать почтения к закону и к слугам закона.

АВГУСТ 25. По случаю предстоящего коронования Государя Императора в Казанском соборе в 6 ½ часа было всенощное бдение. Приказано было собраться туда всем генералам, штаб- и обер-офицерам и гражданским чинам. Молящихся было довольно, больше военных.

АВГУСТ 26511. День коронования Государя Императора Александра Николаевича и Государыни Императрицы Марии Александровны. Погода благодаря Бога хорошая, довольно тепло, небо ясное, солнышко светит.

В половине 12-го началась обедня в Казанском соборе, куда приказано прибыть всем генералам, штаб- и обер-офицерам и гражданским чинам. По окончании литургии генерал-губернатор, генерал-адъютант Игнатьев прочел полученную им от Государя Императора телеграфическую депешу и когда возвестил, что в 12 часов 42 минуты Его Императорское Величество короновался, то все, как бы по единому мановению, осенили себя крестным знамением.

Вечером город был иллюминован так хорошо, что никто не запомнит такой прекрасной иллюминации. Погода к тому весьма благоприятствовала. Стечение народа было очень велико, и все совершилось в величайшей тишине и порядке.

В городской думе и в Bürger-Klub были большие обеды, на которые приглашены были все военные и гражданские власти.

АВГУСТ 27. В час пополудни были бесплатные спектакли в театрах: Александринском, Михайловском и цирке. Во всех трех публики было, сколько можно было поместиться.

Вечером город был опять иллюминован великолепно, чему способствовала тихая, прекрасная погода. Стечение народа было, как говорят, «видимо-невидимо». Происшествий никаких.

304

В 9 часов вечера был открыт бал от имени Его Императорского Величества в Большом театре. Зала была убрана великолепно и с изящным вкусом; в царской ложе портрет Государя Императора. Публики было 3400 человек. Старания генерал-губернатора Игнатьева придать сколь возможно более блеску этому балу увенчались совершенным успехом, словом сказать: бал был царский и только в Его Дворце может быть лучше.

АВГУСТ 28. Манифест Его Императорского Величества, данный в 26-й день августа, был здесь ожидаем с большим нетерпением и когда получен, то был читан с радостию в той уверенности, что сердце Государя Императора склонит милость на своих подданных каждого сословия. По полученным мною сведениям от разных лиц, Манифест произвел самое сильное, самое хорошее и благотворительное впечатление. Никто не помнит, чтобы подобный акт был принят с такою общею признательностью, в особенности статья о рекрутстве родила всеобщее чувство невыразимой благодарности, и между читающими были слышны следующие выражения: «Вот Манифест доброй, честной, великой души, искренно, непритворно любящей своих подданных!»

АВГУСТ 30. 30-го августа 1856 года совершилось столетие существования в России русского театра. Русские артисты праздновали этот юбилей между собою, был ужин, пили за здравие Государя Императора и пропели гимн «Боже, царя храни». За сим г-н актер Петр Иванович Григорьев прочел во здравие Государя прекрасные белые стихи, им, Григорьевым, сочиненные512.
Сноски

Сноски к стр. 144

* Морганатический брак. (Пер. с нем.)

Сноски к стр. 145

* Я сказал. (Пер. с лат.)

Сноски к стр. 147

* Так в тексте. (Прим. публ.)

Сноски к стр. 148

* Так в тексте. (Прим. публ.)

** Марсельеза. (Пер. с фр.)

*** Долой диктатора! — Смерть тирану! (Пер. с фр.)

**** Я знаю, что играю большую игру, но я пойду до конца! (Пер. с фр.)

Сноски к стр. 152

* «Права человека!» (Пер. с фр.)

** Впрочем, все правительства признали республику. (Пер. с фр.)

*** Я не признаю ее! — Но вы не правительство! — Напротив, сударь, я правлю своим домом. Каждое супружество есть конституционное правление в миниатюре. Муж там представляет короля, свадебный контракт — конституционная хартия, а жена играет роль перманентной революции. (Пер. с фр.)

Сноски к стр. 158

* Безумный день. (Пер. с фр.)

Сноски к стр. 161

* Игра слов: «Боже милосердный, благослови мою дочь и Данези, моего зятя», или «Боже милосердный, благослови мою дочь и прокляни здесь моего зятя». (Пер. с фр.)

Сноски к стр. 164

* Господа! Благодаря вам я уже совершил в 1812 году отступление бедственное, позвольте на этот раз отступить с честью! (Пер. с фр.)

Сноски к стр. 165

* Не привередничайте: присягу не дают, ее ссужают. (Пер. с фр.)

Сноски к стр. 173

* Союз смерти. (Пер. с нем.)

Сноски к стр. 175

* Какая прекрасная картина! (Пер. с фр.)

Сноски к стр. 190

* «Франция достигла такой ступени цивилизации, что не нуждается более в правительстве!» (Пер. с фр.)

Сноски к стр. 197

* Какая гадкая маска! (Пер. с фр.)

Сноски к стр. 207

* Так в тексте. (Прим. публ.)

Сноски к стр. 213

* О разделе Турции. (Пер. с фр.)

Сноски к стр. 236

* Так в тексте. (Прим. публ.)

Сноски к стр. 238

* Так в тексте. (Прим. ред.)

Сноски к стр. 239

* провокаторы. (Пер. с фр.)

Сноски к стр. 240

* О, враг мой! Спаси меня от моих друзей! (Пер. с фр.)

Сноски к стр. 243

* лазутчица. (Пер. с фр.)

Сноски к стр. 244

* Игра слов: Сударыня, вот муж, которого я вам возвращаю, или Сударыня, вот вши, которых я вам возвращаю (l’époux — муж, les poux — вши). (Пер. с фр.)

** Ну, теперь смертельная ненависть. (Пер. с фр.)

Сноски к стр. 295

* «Почему ваш Император не посетил своей армии, как сделал это наш?» (Пер. с фр.)

** «Ах, сударь, это большая разница — Император Александр может разъезжать повсюду в полной безопасности, но наш, если он покинет Париж, больше не вернется». (Пер. с фр.)

Сноски к стр. 299

* В тексте зачеркнуто рукой Дубельта: Великие Князья Константин Николаевич и Михаил Николаевич. (Прим. публ.) Одессу и Крым. Благодарение Господу Богу, что совершил это важное путешествие благополучно.