Декабристы

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Декабристы » ДЕКАБРИСТЫ - УЧАСТНИКИ ВОИН 1805-1814 годов » Павлова Л.Я. Декабристы – участники войн 1805-1814 гг.


Павлова Л.Я. Декабристы – участники войн 1805-1814 гг.

Сообщений 21 страница 30 из 114

21

Глава IV

Декабристы – участники войны 1814 г. во Франции

[img2]aHR0cDovL3M5LnVwbG9hZHMucnUvN1htQ2wuanBn[/img2]

Вступление русских и союзных войск в Париж.

Во второй половине декабря 1813 г. союзные армии в раз­ных местах начали переправляться через Рейн. Война была перенесена на территорию Франции. Несмотря на ряд серьезных разногласий, возникших среди союзников, было решено продолжать войну до окончательного разгро­ма наполеоновской Франции и низвержения Наполеона.

В многочисленных боях на полях Франции также уча­ствовали наши герои. Многие из них сражались в составе русских войск Главной (Богемской) армии, находясь всег­да в первых рядах коалиционных сил. Они были при пе­реправе через Рейн, в блокаде и осаде прирейнских крепо­стей, в битве при Ла-Ротьере, в штурме Немура, в сраже­нии у Бар-сюр-Об, в окрестностях Арси-сюр-Об, в сраже­нии под Фер-Шампенуазом и, наконец, в битве за Париж.

Перед фронтом Главной (Богемской) армии двигался 3-тысячный летучий корпус генерала Платова. В составе этого отряда находился штабс-капитан А. Н. Муравьев. В феврале — начале марта 1814 г. он был в сражениях у г. Санс и при Вильнев-ле-Руа, участвовал в ночном штур­ме и взятии крепости Немур, расположенной по дороге на Фонтенебло, при взятии г. Сезан. Далее Муравьев полу­чил задание открыть сообщение с Силезской армией Блюхера. Во главе небольшого казачьего отряда он дви­нулся в этот опасный рейд и выполнил задание.

20—21 марта происходило сражение в окрестностях г. Арси-сюр-Об. А. Н. Муравьев участвовал в казачьих атаках на неприятельские батареи. За это сражение он был награжден орденом Анны 2-й степени. До конца вой­ны во главе отдельного казачьего отряда он поддерживал связь между наступающими на Париж корпусами, одно­временно нападая на неприятеля. «За все сии дела на­гражден чином (капитана.— Л. П.), от императора австрийского же орденом Леопольда и от баварского короля военным орденом Максимилиана» .

Отдельный корпус под командованием генерала Вит­генштейна 27 февраля сражался у Бар-сюр-Об, 2—3 мар­та у Лебрюссель и Труа. В этих битвах участвовали штабс-капитан В. И. Враницкий, получивший за отличие чин капитана, и поручик П. И. Пестель, награжденный орденом Анны 2-й степени.

Полковник М. А. Фонвизин находился в отряде гене­рала Палена, авангарде корпуса. 17 февраля недалеко от Бар-сюр-Об французы неожиданно напали превосходящи­ми силами на этот авангард и разбили его. М. А. Фонви­зин был ранен и взят в плен. Сначала он находился в Париже, но при приближении к Парижу союзных войск всех пленных отправили в один из городов Бретани. В городе находилось много русских и австрийских плен­ных. Когда до Бретани дошли слухи о падении Наполео­на, Фонвизин с согласия других военнопленных организо­вал и возглавил восстание. Восставшие захватили арсенал и город.

В сражении при Арси-сюр-Об принимали участие капи­тан С. И. Муравьев-Апостол, адъютант командира 3-го гре­надерского корпуса, подполковник И. С. Повало-Швейков­ский, в составе Московского гренадерского полка, капитан до квартирмейстерской части в корпусе Витгенштейна В.   И. Враницкий, полковник М. Ф. Орлов.

В составе лейб-гвардии гренадерского полка сражались поручик В. М. Бакунин, штабс-капитан А. М. Булатов, прапорщик М. М. Спиридов.

Союзная армия двигалась с боями на Париж. У Фер-Шампенуаза путь к столице Франции преградили два французских корпуса — маршалов Мормона и Мортье. 22—24 марта произошло сражение, в котором особенно отличилась кавалерия.

Очевидец этой битвы Н. И. Лорер вспоминал: «На об­ширной долине чернелось несколько неприятельских ко­лонн, построенных в каре; они медленно подвигались к лесу по направлению к Парижу; но против них стояла густая масса нашей кавалерии и им, следовательно, пред­стояло или «отразить наши силы, или повергнуть ору­жие…» Союзное командование, не желая кровопролития, послало к французам парламентеров с предложением сдаться и сложить оружие. Ответом был сильный залп из пушек и ружей. Последовал приказ «войскам идти в ата­ку, и кавалерия стройно, рысью понеслась к неприятель­ским колоннам, но меткие ружейные и пушечные выстре­лы остановили нашу кавалерию. Тогда государь приказал кирасирам с легкою кавалерийскою дивизией и баварскою кавалериею идти напролом и ударить на французов. Сам Шварценберг впереди повел атаку. Зрелище было страш­ное… кавалерия с страшным криком бросилась на смелого врага… и целые три колонны французов легли на ме­сте» . Вслед за кавалерией в атаку пошла пехота. Побе­да была полная. Путь на Париж был открыт.

В этой атаке участвовали ротмистр кавалегардского полка М. С. Лунин, награжденный орденом Анны 2-й сте­пени, и конногвардейцы П. И. Кошкуль и А. Я. Миркович; последний проявил в деле незаурядное мужество и был награжден золотой шпагой с надписью «За храб­рость» .

Особенно тяжелые бои выпали на долю Силезской ар­мии под командованием генерала Блюхера. В ее состав входили два русских корпуса — барона Ф. В. Сакена и графа А. Ф. Ланжерона.

Под Бриеном, при Ла-Ротьере, в жестоких боях в до­лине р. Марны, в битве при Суассоне, где Силезская ар­мия соединилась с корпусом генерала Винценгероде, в сражениях при Краоне и Лаоне — везде доблестно сра­жались будущие декабристы.

В корпусе генерала Сакена в 13-й артиллерийской бригаде воевал прапорщик Г. С. Батеньков.

В начале освободительного похода русской армии 1813   г. корпус входил в группу войск, которым совместно с корпусами Милорадовича и Дохтурова была поставлена задача овладеть Варшавой. Батеньков участвовал в битве за Варшаву 7 февраля, в сражениях с войсками Понятовского у Ченстохова и штурме Кракова. В схватке при г. Кренбау он получил ранение в плечо. 16 октября во время вылазки неприятеля из крепости Виттенберг он спас от захвата врагами артиллерийские снаряды; за про­явленную храбрость получил чин подпоручика.

В Германии русские офицеры посещали различные масонские ложи. В 1813 г. Батеньков стал масоном. Во время заграничных походов через масонские связи в среду русских офицеров проникали прогрессивные освободитель­ные идеи.

В начале 1814 г. корпус генерала Сакена переправил­ся во Францию. Начались жестокие схватки с противни­ком на его территории. Командуя батареей, Батеньков принял участие в деле при Вакулере, в сражении при Шато-Бриене и Ла-Ротьере. За отличие в последнем он был награжден орденом Владимира 4-й степени с бантом.

11 февраля Наполеон перешел в наступление в районе Монмираля. Ему удалось расколоть надвое Силезскую армию. Завязался жестокий бой. Колонна под командова­нием генерала Сакена стала отступать. Артиллерия само­отверженно прикрывала отступление пехоты и отражала картечью стремительные атаки неприятельской пехоты и конницы. Батенькова, находившегося в арьергарде, поста­вили защищать мост, чтобы прикрыть отступление. Много лет спустя он вспоминал этот бой: «Мы стреляли, фран­цузы валились. Мы стреляли, а французы падали и приб­лижались; французы были близко; товарищ, чтобы спасти пушку, отъехал; у меня осталось только два канонира. Я сам приложил фитиль и от удара упал; меня проходя­щие французы кололи, но мне не было больно, когда же штык мне попал под чашечку колена, я потерял память».

Израненный Батеньков без сознания остался на поле боя. Его правая рука прикрывала рану характерным ма­сонским жестом. Подъехавшие к нему два французских офицера оказались масонами. Батеньков вспоминал впо­следствии: «Они, приникнув к лицу, удостоверились, что я жив, точас прикрыли плащом убитого солдата и на сво­их руках донесли до шоссе… и приказали отвезти в гос­питаль ближайшего города» .

Вместе с другими пленными Батенькова отправили на юг Франции. После занятия Парижа он явился в Главный штаб, где ему объявили, что «подпоручик Батеньков убит и исключен из списков». Никаких документов у Батень­кова не было. Его узнали двое солдат, служивших в его части.

В сражениях Батеньков получил 11 ран, но не полу­чил никаких наград за свои боевые дела. Наоборот, ему поставили в вину «чрезмерную храбрость, проявленную при защите позиций, прикрывавших отступление армии, из-за чего якобы была потеряна вся батарея» .

В Александрийском гусарском полку (2-я гусарская дивизия) сражался штаб-ротмистр В. Л. Давыдов. В кам­панию 1814 г. он принимал участие в сражении под Пине, в тяжелых боях под Сезаном и Монмиралем. «Марта 10 и 11 под Сульте и городе Париже с полком находил­ся» . Во всех этих боях участвовал в составе того же Александрийского гусарского полка подпоручик А. Л. Кологривов .

В составе корпуса графа Ланжерона (32-й егерский полк) в 1814 г. проделал боевой путь штабс-капитан А. Г. Непенин. Весь январь и февраль он участвовал в тяжелых боях, которые вела Силезская армия. За отличие в сражении при Ла-Рош-Эре 1 февраля он был произве­ден в подполковники. За сражение при Краоне 7 марта был награжден орденом Анны 2-й степени с алмазным украшением. 9 марта участвовал в битве при Лаоне, а 12 марта у Суассона .

В составе 37-го егерского полка, входившего в корпус Ланжерона, воевал поручик К. А. Охотников. 11—14 фев­раля он сражался под Монмиралем, где 37-й егерский полк особо отличился в бою 14 февраля, отражая бешеные атаки кавалерийской дивизии Лефевра-Денуэтта и Лаферьера. Охотников был ранен и взят в плен, где он находил­ся с 14 февраля по 21 апреля 1814 г.

В Витебском пехотном полку в составе корпуса графа Ланжерона сражался полковник И. Н. Хотяинцев.

2 февраля он принял участие в сражении у Ла-Ротьера, где соединившиеся Главная и Силезская армии раз­били французов. Он был тяжело ранен. За отличие в сра­жении награжден орденом Анны 2-й степени.

Капитан Мингрельского полка В. К. Тизенгаузен во время кампании во Франции, очевидно в конце января 1814 г., был откомандирован из «Польской армии» в какую-то другую часть. Из его формулярного списка из­вестно, что в феврале 1814 г. он участвовал в «занятии городов Суассона и Монмираля», т. е. находился в соста­ве Силезской армии (очевидно, в корпусе Винценгероде). Затем он был переведен в одну из частей Главной армии и сражался «марта 10 при городе Арси, 13-го при Фер-Шампенуазе». За отличие он получил назначение в лейб-гвардии Семеновский полк .

Корпус под командованием генерала Винценгероде дей­ствовал совместно с Силезской армией. Авангард корпуса осадил хорошо укрепленный г. Суассон. Генерал-майор С.   Г. Волконский во главе Волынского уланского полка 15     февраля участвовал в штурме этой крепости.

6 марта Волконский сражался при Краоне, 9 и 10 мар­та он участвовал в своем последнем бою, окончившемся взятием русскими войсками Лаона. Был награжден орде­ром прусского Красного орла 2-й степени. Волконский покинул корпус и отправился во Франкфурт в Главную квартиру, где ему стало известно о взятии Парижа и от­речении Наполеона .

Летучий отряд под командованием генерала Черныше­ва входил в состав Силезской армии. Откомандированный в него полковник кавалергардского полка П. П. Лопухин отличился во многих битвах на полях Франции. «В сра­жении при Люттихе 12 января, когда неприятель в числе 2000 пехоты и 500 кавалерии и 4-мя орудиями шел к горо­ду, дабы вытеснить переднюю часть авангарда, полковник князь Лопухин обошел с казачьим полком… правый не­приятельский фланг, ударил в тыл и пробился до орудий, коими овладел, изрубив всех канониров». Столь же муже­ственно он сражался у Суассона, за что был награжден орденом Георгия 4-й степени .

П. П. Лопухин «во время баталии при г. Лаоне был послан с полком … на левый фланг для подкрепления стрелков, на коих неприятельская кавалерия несколько раз нападала, атаковал и опрокинул оную, обеспечил цепь егерей, перед ним находившуюся». 11 марта во время сра­жения при г. Класси он «прикрывал орудия под сильным пушечным, картечным и ружейным огнем». Награжден орденом Владимира 4-й степени .

В составе летучего отряда генерала Чернышева в конноартиллерийской роте воевал прапорщик К. Ф. Ры­леев. Он несколько раз участвовал в сражениях.

22

Сражение за Париж

[img2]aHR0cDovL3MzLnVwbG9hZHMucnUvQnNOVkcuanBn[/img2]

Сражение при Париже в 1814 г.
Худ. Б. Виллевальде (1834)

28   марта союзные войска находились уже в одном перехо­де от Парижа. 29—30 марта произошла битва за столицу Франции. Все декабристы, служившие в гвардии, приняли в ней участие.

Н. И. Лорер вспоминал: «Мы сомкнулись в густую колонну и двинулись вперед. Нам представилось удиви­тельное зрелище, которое едва ли кто-нибудь из нас за­будет: обширная равнина до самого предместья Бель-Виль была усеяна войсками». «Гвардия стояла в резерве. Влево от нее стояла прусская гвардия, впереди корпус Раевского, вправо гора Монмартр, с ветряными мельница­ми, на этой горе стояло множество орудий, которые обст­реливали всю равнину. Войска густыми стройными колон­нами шли прямо на приступ…»

Против гвардии стояли французские корпуса марша­лов Мармона и Мортье.

«День уже склонялся к вечеру; генерал Ермолов был неотлучно с нами. Потребовали лейб-гвардии гренадерский и Павловский полки. Храбрый генерал Желтухин, с про­стреленной фуражкою, бодро повел их в дело, и скоро мы увидели несколько раненых офицеров этих полков. За­вязалась страшная резня… Пришла очередь подраться и нашему Литовскому полку.

Между тем упорный бой кипел по всей линии Парижа, и его окрестностей не было видно за облаками густого дыма; да впрочем нам и не до него уже было. Солнце на­чало склоняться к горизонту; скоро наступил вечер. За­метно, выстрелы становились реже; лишь только вправо от нас, у подошвы Монмартра и на верху его, страшно ре­вели пушки и слышны были одобрительные крики «Ура!». Войска наши подвигались к Монмартру… Монмартр взят, и Париж шлет парламентеров» .

Лейб-гвардейский гренадерский полк находился в пер­вой линии боя. Поручик А. М. Булатов своею храбростью обратил на себя внимание генерала Ермолова, который представил его к награде. Он был награжден золотой шпа­гой с надписью «За храбрость» и орденом Анны 2-й сте­пени . Прапорщик М. М. Спиридов отличился при заня­тии форта Бель-Виль; был награжден орденом Владимира 4-й степени с бантом .

Поручик по квартирмейстерской части А. 3. Муравьев «произведен в штабс-капитаны и удостоился переводом в гвардию». Капитан С. И. Муравьев-Апостол, адъютант ко­мандира 3-го гренадерского корпуса генерала Раевского, получил в награду орден Анны 2-й степени. Подполков­ник Московского гренадерского полка И. С. Повало-Швейковский в сражении под Парижем командовал стрел­ками 3-го гренадерского корпуса; был ранен пулей в пле­чо, получил две контузии, но остался в строю и, «невзи­рая на сильное сопротивление неприятеля, овладел» пред­местьем Бель-Виль. За этот подвиг он был награжден орденом Георгия 4-й степени. Поручик по квартирмейстер­ской части П. И. Фаленберг за мужество и находчивость, проявленные при атаке Монмартрских высот, был награж­ден орденом Владимира 4-й степени и прусским орденом Военного достоинства. Капитан В. К. Тизенгаузен за от­личие в сражении награжден орденом Анны 2-й степени.

23

Капитуляция Парижа

[img2]aHR0cDovL3MxLnVwbG9hZHMucnUvb1RTa3ouanBn[/img2]

30 марта 1814 г. на рассвете к Бондийскому замку под Парижем, где жил Александр I, привезли французского офицера. Он назвал себя парламентером, присланным для переговоров о перемирии. Его отвели к царю. Александр I лично предложил М. Ф. Орлову отправиться вести пере­говоры о перемирии. Он дал ему «право останавливать огонь везде», где Орлов счел бы это нужным, вплоть до права прекращать самые решительные атаки, «даже обе­щающие полную победу». В случае, если бы Орлову не удалось мирным путем добиться перемирия, атаки долж­ны были возобновиться. Напутствуя Орлова, Александр I сказал ему: «С бою или парадным маршем, на развали­нах или во дворцах, но Европа должна нынче же ноче­вать в Париже».

С французским офицером, выдавшим себя за парла­ментера, полковником Дьяковым и двумя трубачами Орлов направился к французской линии. Огонь со сторо­ны русских был прекращен, то же последовало и с фран­цузской стороны. Но только парламентеры приблизились к неприятелю, как сопровождавший их француз отъехал от них, смешался со своими и исчез из виду.

«Мы еще стояли,— рассказывал Орлов,— не зная, ка­кой успех будет иметь попытка наша, как вдруг яростные крики, сопровождаемые общим залпом, возвестили, без всякого предупреждения, о возобновлении неприятельских действий. В то же время человек двадцать конных егерей, пользуясь удалением нашим от своих, бросились во весь опор на меня и полковника Дьякова… Едва успел я вы­хватить саблю и отбить удары, наносимые мне, а между тем Дьяков… отделался от противника своего ударом на­гайки. Все это сделалось в одно мгновение, и когда, пре­следуемые по пятам, мы доскакали до деревни, то войска наши двинулись опять вперед, и конные егеря, гнавшиеся за нами, попали в плен». Впоследствии выяснилось, что французский офицер вовсе не был парламентером. Он просто заблудился, попал в расположение русских войск и, чтобы избежать плена, назвался парламентером.

Бой продолжался. К четырем часам дня корпус Раевского атаковал Бель-Вильские высоты, взял деревню Бель-Виль и Сен-Шамонский холм. Тогда-то и появились настоящие парламентеры с предложением начать перего­воры. Александр I вызвал М. Орлова и приказал перего­ворить с присланным офицером. Офицер требовал остано­вить атаку, но он не имел никаких письменных полномо­чий. Остановить же атаку значило отложить победу. Орлов получил приказ вместе с французским парламентером ехать к маршалу Мармону, командовавшему фран­цузскими войсками на этом участке, и лично с ним дого­вариваться. После недолгих переговоров с Мармоном было решено прекратить огонь с обеих сторон. Орлов должен был вернуться к Пантенской заставе для оконча­тельных переговоров о сдаче Парижа. Возвратившись к царю, Орлов доложил об успехах переговоров. «И вот орудия умолкают… Повсюду воцарилась тишина. Влево на горе, где находился государь во все время сра­жения, заметно было какое-то непонятное для нас движе­ние, беготня: оттуда беспрерывно мчались в разные сто­роны на все пункты флигель-адъютанты и ординарцы»,— вспоминал Н. И. Лорер. «Я стоял при моем взводе,— писал он далее,— и не мог хорошо видеть, что делается впереди, слышу только по всем войскам громкое радост­ное «Ура!» и вижу, как шляпа нашего доброго команди­ра торжественно летит вверх. Я не вытерпел и побежал вперед. «Что это значит?» — спросил я моего товарища.— «Париж сдался». Я бросился ему на шею. Нет! Перу не передать восторга и радости нашей. Колонны наши стоя­ли молча; но когда наш почтенный начальник подъехал и поздравил их с победою, молодцы наши грянули вос­торженно: «Рады стараться, ваше превосходительство! Слава богу!» Увлеченные общей радостью и мы закри­чали вместе с ними: «Слава богу!» … Войска отдыхали после битвы. Во всех полках гремела музыка; песенники, крики, шум, ржание лошадей — какая смесь солдат в раз­ных мундирах и одеждах… тут раскинута палатка, там поставлен шалаш, в ином месте пылает бивачный огонь, в другом располагается артиллерия, кавалерия; здесь стоит пехота, скачут адъютанты, а там тянутся донские казаки» . Кругом всеобщая радость и веселье.

Между тем Александр I вызвал К. В. Нессельроде и передал ему заранее составленную инструкцию по заклю­чению капитуляции. Тут же была составлена комиссия для поездки к французам. Со стороны русских в нее вошли Орлов и Нессельроде. Комиссия направилась к Пантенской заставе, где застала маршала Мармона и его штаб. Маршал предложил русским парламентерам отпра­виться к Ла-Виллетской заставе навстречу маршалу Мортье. Орлов наблюдал, что происходило в тылу фран­цузов. Он подметил, что оборона города была чисто воен­ная. За линией войск не было населения столицы.

Все происходило «без сильного энтузиазма со стороны народа, без революционных импровизаций со стороны начальников». Союзники выиграли сражение за Париж. Нессельроде предложил французам «сдать город со всем гарнизоном, какой бы он ни был…». От таких условий капитуляции маршалы категорически отказались. Нес­сельроде, не зная, что предпринять, решил возвратиться в союзную штаб-квартиру за новыми полномочиями. В Главной квартире союзников после короткого совеща­ния в присутствии Александра I и короля прусского, на, котором присутствовал и Орлов, было решено «отка­заться от намерения принудить маршалов к положению оружия, но продолжать переговоры в том же смысле, т. е. с намерением подавить воинский дух Наполеона, сковав средства, которые находились во власти его». Орлов и Нессельроде снова поехали к Ла-Виллетской за­ставе. Переговоры возобновились в 7 часов вечера, но сто­роны не могли прийти к соглашению. Между тем насту­пил вечер. Орлову стало ясно, что ночью союзные войска не смогут атаковать Париж, что было бы единственным средством не дать маршалам Мортье и Мармону вывести Свои войска и соединиться с Наполеоном. «Из этого я заключил,— вспоминал Орлов,— что надобно было тотчас составить импровизированную капитуляцию или попы­таться еще раз вырвать требуемые условия, прекратив переговоры, и предложил, что соглашусь остаться залож­ником в Париже до истечения перемирия». Договорились, что атаки на Париж не будут возобновлены до тех пор, пока Орлов не перейдет через русские аванпосты. Нес­сельроде уехал в штаб-квартиру, а Орлов как заложник поехал с Мармоном в Париж. Таким образом, Орлову «суждено было представлять Европу, ночующую в Па­риже». По дороге Орлов еще раз убедился, что город бу­дет сдан без боя и что французские войска уже остав­ляют Париж.

Мертвая тишина стояла на улицах. Не было видно прохожих. Слышны были только передвижения уходящих из города войск. Мармон привез Орлова в свой дом. Гос­тиная маршала была полна народу, который все прибы­вал. Орлова окружили офицеры. В первые минуты ему пришлось отражать целый град насмешек и острот, на­пример, такого содержания: «Знаете ли вы, где император Наполеон? — сказал один из толпы. Он ночует нынче в Мо». «Как! — воскликнул Орлов.— У генерала Сакена, который, сколько мне известно, не думал выходить отту­да с тремя корпусами своими!» «А! у вас еще три кор­пуса в Мо! — подхватил другой.— Подлинно прекрасная победа раздавить 30000 храбрых соединенными силами целой Европы». «Послушайте,— сказал Орлов,— не сер­дитесь на нас слишком за нашу вежливость. Мы хотели во что бы то ни стало отблагодарить вас за посещение, которым вы нас удостоили в том же сопровождении».

Между тем к Мармону приезжало множество знатных лиц. Орлов рассказывал впоследствии, что перед ним про­шли все современные знаменитости Франции. Из слышан­ных разговоров он снова смог убедиться, что Париж бу­дет сдан, а все войска выведены из него для соединения с Наполеоном. Вскоре появился Талейран. Узнав, что в гостиной находится русский офицер, посланник русского царя, Талейран сумел незаметно подойти к Орлову и тихо сказать ему о том глубочайшем почтении, которое он пи­тает к Александру I. Он просил Орлова передать это русскому императору (Талейран готовился совершить свое очередное предательство). Вскоре после его ухода, около 11 часов вечера, приехал адъютант Наполеона Жи­рарден, с которым Орлов встречался в начале войны в Вильне. У него было задание Наполеона возбудить на­селение Парижа к сопротивлению, а также тайный при­каз — в случае входа союзников в Париж взорвать Гренельский пороховой склад и таким образом погубить город. Жирарден пытался поднять парижан, но безуспеш­но. Орлов заметил, что «Наполеон уничтожил жизнь и движение в массах, и массы остались недвижны».

Жирарден, не сумевший выполнить ни одно из зада­ний Наполеона (на приказание взорвать Гренельский по­роховой склад комендант склада полковник Лескур отве­тил категорическим отказом), находился в крайне раз­драженном состоянии и излил его на Орлова, которому пришлось тактично, хладнокровно и остроумно, чтобы не раздражать публику, слушавшую их за общим обеденным столом, где происходил разговор, отражать словесные атаки этого умного и злого человека. Орлов спокойно, отдавая должное боевым качествам противника, показал присутствующим, что «со всех сторон и на всех точках положение» союзников «было наступательное, преобла­дающее». Он произнес блестящую речь, в которой изло­жил свои взгляды (по сути дела, взгляды всего передово­го офицерства русской армии) на будущее Европы и Франции. Он искренне верил в освободительную миссию союзных держав и считал, что для гарантии твердого мира они требовали «от Франции только обеспечений против честолюбия ее властелина и против нападений на будущее время». Это всеобщее желание свободы и неза­висимости, по мнению Орлова, дало возможность «собрать в одну массу столько различных армий», чтобы противо­стоять деспотизму Наполеона. Орлов был искренне убеж­ден в благородном высоком бескорыстии союзников и осо­бенно подчеркнул роль России, которая не хотела «ничего для себя самой», а только «всеобщего мира и неприкосно­венности государства» от посягательств Наполеона. Обра­щаясь к своим слушателям, Орлов призывал Францию «не внимать тщетным обольщениям, принести в жертву свои мечты о славе и владычестве, будущности, исполнен­ной счастья и спокойствия, предпочесть систему равнове­сия и снова занять принадлежащее ей место и сан в об­щем воссоздании здания европейского…». Это горячее вы­ступление произвело большое впечатление. Орлов вспоми­нал, что «имел сладостное удовольствие заметить это по удвоившимся ко мне вежливости и внимательности, с ко­торой мои слушатели теснились вокруг меня».

К 2 часам ночи, наконец, приехал граф Парр с полно­мочиями для заключения капитуляции. Союзники согла­сились на отступление французской армии, но оставили за собой право преследовать ее. Маршал Мармон согла­сился на эти условия. Тут же в гостиной Орлов сел и на­писал текст капитуляции Парижа, который был прочитан вслух. Со стороны многочисленных слушателей не после­довало никаких возражений. Капитуляция была подписана. Оставалось только назначить депутацию, которая должна была идти навстречу Александру I. «День уже занимался,— вспоминал Орлов,— когда депутация готова была отправиться. Я сел на лошадь и повел ее в Бонди через наши биваки, представлявшие огромную массу огней, при свете которых солдаты, уже отдохнувшие, чи­стили ружья и приготовлялись торжествовать последний акт страшной борьбы, только что приведенной к кон­цу» . Н. И. Лорер вспоминал, как они готовились к торжественному вступлению в Париж: «Наступление торжественного дня отняло у всех сон; для нас не было ночи, как не было ее когда-то для малочисленной, но бод­рой духом армии русской накануне роковой Бородинской битвы» . Вернувшись в Главную квартиру, Орлов ввел депутацию в большой зал замка и приказал известить о ее прибытии Нессельроде, который тут же вышел к ней. Сам Орлов прошел прямо к царю, доложил о подписании капитуляции и обо всем, что с ним произошло в Париже. К 8 часам утра Орлов отправился к Пантенской заставе, где должна была произойти сдача города союзникам.

«Мы и явились туда,— вспоминал Орлов,— но нетер­пение парижан не дозволило нам соблюсти правильно этой формальности. Все улицы, по которым союзники должны были проходить, и все примыкающие к ним ули­цы были набиты народом, который занял даже кровли домов».

Между тем к воротам Парижа подходили русские вой­ска. Это была русская гвардия, гренадерский корпус п три кирасирские дивизии. Гвардия построилась перед во­ротами, которые были еще заперты. Но скоро подъехало союзное командование во главе с Александром I, и Орлов присоединился к огромной свите царя. При звуках музы­ки ворота Пантенской заставы раскрылись и победонос­ные русские войска, прошедшие Европу сквозь грозные битвы, разбившие дотоле считавшегося непобедимым На­полеона, двинулись в город. «Колонны наши,— вспоминал Н. И. Лорер,— с барабанным боем, музыкою и распущен­ными знаменами вошли в ворота Сен-Мартен… Любопыт­ное зрелище представилось глазам нашим, когда мы… очутились у Итальянского бульвара: за многочисленным народом не было видно ни улиц, ни домов, ни крыш; всё это было усеяно головами, какой-то вместе с тем тор­жественный гул раздавался в воздухе. Это был народный

ропот, который заглушал и звук музыки и бой барабанов. По обеим сторонам стояла национальная гвардия… От де­сяти часов утра войска шли церемониальным маршем до трех часов» .

Таким образом, как писал Энгельс, Наполеон «пошел на Москву и тем самым привел русских в Париж» .

6 апреля Наполеон в Фонтенебло отрекся от престола. 11 апреля был составлен так называемый Фонтенблоский трактат. Он определял судьбу Наполеона и его семьи. В тот же день Орлов получил распоряжение отправиться в Фонтенебло для оформления акта об отречении фран­цузского императора. Приехав в Фонтенебло, Орлов со­гласовал с Коленкуром список лиц и состав охраны, ко­торые должны были сопровождать Наполеона на остров Эльбу, а также вопросы о полном прекращении военных действий и освобождении военнопленных .

14 апреля 1814 г. за боевые заслуги и решающую роль в переговорах о капитуляции Парижа М. Ф. Орлов был произведен в генерал-майоры .

24

Заключение

[img2]aHR0cDovL3M1LnVwbG9hZHMucnUvdlZ0MGouanBn[/img2]

Наполеон Бонапарт

Закончилась многолетняя упорная кровавая борьба между Францией и Россией. Наполеоновская империя потерпела поражение.

«Война со славою была кончена. Полки наши возвра­щались из-за границы. Народ бежал им навстречу… Офицеры, ушедшие в поход почти отроками, возвраща­лись, возмужав на бранном воздухе, обвешанные крестами. Солдаты весело разговаривали между собою, вмеши­вая поминутно в свою речь немецкие и французские слова.

…Время незабвенное! Время славы и восторга! Как сильно билось русское сердце при слове отечество! Как сладки были слезы свидания!»

Молодые русские офицеры — горячие патриоты, «сыны Бородина и Кульмские герои», будущие декабри­сты, помимо боевого опыта, прошли большую социальную и политическую школу.

Победоносная война русского народа в 1812 г. оказала огромное влияние не только на декабристов, принимав­ших в ней непосредственное участие, но и на тех, кому по молодости лет не пришлось воевать. Декабристы рас­сказывали о своем понимании прошедших событий в ли­тературных трудах, в объяснениях следственной комис­сии, в мемуарах и записках, написанных много лет спустя в Сибири. Ни время, ни возраст не изменили их взгля­дов. «Мы были дети 12-го года»,— кратко и глубоко опре­делил отношение декабристов к Отечественной войне де­кабрист Матвей Муравьев-Апостол. «Для того чтобы понять наше время, понять наши стремления,— писал он же но поводу романа Л. Н. Толстого «Война и мир»,— необходимо вникнуть в истинное положение тогдашней России; чтобы представить в истинном свете обществен­ное движение того времени, нужно в точности изобра­зить все страшные бедствия, которые тяготели тогда над русским народом; наше движение нельзя понять, нельзя объяснить вне связи с этими бедствиями, которые его вы­звали» . И он же утверждал, что «именно 1812 год, а вовсе не заграничные походы создали последующее общественное движение, которое было в своей сущности не заимствованным, не европейским, а чисто русским».

Глубокие размышления над судьбой своей Родины привели декабристов к единственно правильному выводу о народном характере войны 1812 г. Они поняли, что на­род, охваченный всеобщим патриотическим порывом, со­знательно вставший на защиту свободы и независимости именно России, а не батюшки-царя, народ-победитель не получил за свой героизм никакого вознаграждения. «На­родная война 1812 года вызвала такую уверенность в на­родной силе и патриотической восторженности, о коих до того времени никакого понятия, никакого предчувствия не имели»,— писал декабрист А. Е. Розен.

«Война 1812 г. пробудила народ русский к жизни и составляет важный период в его политическом существо­вании. Все распоряжения и усилия правительства были бы недостаточны, чтобы изгнать вторгнувшихся в Россию галлов и с ними двунадесять языцы, если бы народ по- прежнему остался в оцепенении. Не по распоряжению начальства жители при приближении французов удаля­лись в леса и болота, оставляя свои жилища на сожже­ния. Не по распоряжению начальства выступило все на­родонаселение Москвы вместе с армией из древней сто­лицы… В рядах даже между солдатами не было уже бессмысленных орудий; каждый чувствовал, что он при­зван содействовать в великом деле»,— вспоминал декаб­рист И. Д. Якушкин .

Декабрист С. Г. Волконский в своих записках пере­давал свой разговор с Александром I. Царь спросил: «Каков дух армии?» Я ему ответил: «Государь! От глав­нокомандующего до всякого солдата, все готовы положить свою жизнь к защите отечества…» — «А дух народный?» На это я ему отвечал: «Государь! Вы должны гордиться им; каждый крестьянин — герой, преданный отечеству и Вам».— «А дворянство?» — «Государь! — сказал я ему.— Стыжусь, что принадлежу к нему,— было много слов, а на деле ничего» .

На вопрос Следственной комиссии декабрист М. А. Фонвизин отвечал: «Великие события Отечественной войны, оставя глубокие впечатления, произвели во мне какое-то беспокойное желание деятельности» .

«Нападение Наполеона на Россию в 1812 году возбу­дило в русских любовь к Отечеству в самой высокой сте­пени; счастливое окончание сей войны заставило всех русских гордиться своим именем, а во всех имевших сча­стие участвовать в высоких подвигах поселило удостове­рение, что каждый из них был полезен своему Отечест­ву»,— свидетельствовал С. П. Трубецкой .

«Во время войны 1812 года произошло одно обстоя­тельство, которое всячески старались замять. Вот оно. При виде неприятеля крестьяне, по собственному почи­ну, взялись за оружие. Везде, в чисто русских губерниях, крестьяне вели партизанскую войну и мужественно би­лись. Когда неприятеля изгнали из России, те из них, которые были крепостными, вполне естественно думали, что такое геройское сопротивление, преодоление стольких опасностей, навстречу которым они храбро шли, стольких лишений, самоотверженно перенесенных ради общего освобождения, давали им право на свободу. Убежденные в этом крепостные некоторых местностей не хотели более признавать власть своих господ… они старались сбросить ярмо собственного рабства после того, как с таким успе­хом способствовали освобождению страны от угрожавше­го ей чужеземного ига…» — писал декабрист Н. И. Тур­генев .

В войну 1812 г. русские солдаты «храбро и отлично дрались… когда Отечество было почти порабощено не­приятелем. Скажите, чего достойны сии воины, спасшие столицу и Отечество от врага-грабителя, который попирал святыню … Они, не кто другой спасители России… А такое ли возмездие получили за свою храбрость? Нет, увеличилось после того еще более угнетение»,— писал декабрист Я. М. Андреевич .

«Обширная Россия восстала, как один человек… Воодушевление народное в России было велико, потому что это была война народная»,— писал декабрист Н. А. Бестужев .

Война 1812 г. «пробудила и высоко подняла сознание народного достоинства, а вместе с тем с другой стороны допущенное по необходимости и неизбежное свободное обсуждение обстоятельств, которые привели и сопровож­дали эту войну, раскрыло целый ряд ошибочных действий правительства, от гибельных последствий которых, по тогдашним суждениям и убеждениям, Россия избавилась только самостоятельным действием и доблестью народа, независимо от правительства и даже как бы вопреки ему»,— вспоминал декабрист Д. И. Завалишин.

Во время следствия над декабристами А. А. Бестужев писал Николаю I: «Наполеон вторгся в Россию, и тогда-то народ русский впервые ощутил свою силу: тогда-то про­будилось во всех сердцах чувство независимости, сперва политической, а впоследствии и народной. Вот начало свободомыслия в России» .

Война 1812 г. объединила народ для защиты своего достояния, которое одни меры правительства не в состоя­нии уже были охранять. Вторгшегося в Отечество врага разбил народ, и передовые мыслящие люди должны были обратить внимание на состояние «внутреннего устрой­ства». Рабство народа, беззаконие, всеобщее лихоимство, разоренная страна — все это «вопияло за Отечество». «И мыслящие восстали на умственный подвиг, как преж­де толпы восставали на рукопашный бой»,— писал М. С. Лунин, объясняя на следствии причины своего вступления в тайное общество.

Двенадцатый год стал поворотным моментом полити­ческой жизни будущих революционеров.

На идейную подготовку декабризма несомненное влия­ние оказало участие будущих первых русских революцио­неров в войне за независимость Германии 1813 г. и по­ходах во Францию в 1814 г. Заграничные впечатления не породили новую идеологию. Социальные и политиче­ские порядки западных стран были известны в России и до 1813—1814 гг. Но то, что было известно в теории, декабристы увидели воочию. Они познакомились с обще­ственной жизнью стран, через которые проходили с боя­ми. Стали очевидцами освободительного движения в Гер­мании и политической борьбы во Франции после сверже­ния Наполеона. Они убедились, что народы, свободные от крепостного строя, живут несравненно лучше, чем в крепостной России. Будущие декабристы совершенно ясно осознали, что все это было результатом Французской буржуазной революции, и, хотя европейская реакция во главе с русским царем вела войну 1814 г. с Наполеоном во имя восстановления феодально-абсолютистского строя во Франции, никакие попытки реставрировать старый ре­жим не смогли уничтожить завоеваний революции.

«Возвращение Бурбонского дома на французский пре­стол и соображения мои впоследствии о сем произшествии могу я назвать эпохою в моих политических мнениях, понятиях и образе мыслей: ибо начал рассуждать, что большая часть коренных постановлений, введенных Революциею, были при реставрации монархии сохранены и за благие вещи признаны, между тем как все восставали против Революции, и я сам всегда против нее восставал. От сего суждения породилась мысль, что Революция, вид­но, не так дурна, как говорят, и что может быть весьма полезна, в каковой мысли я укрепился тем другим еще суждением, что те государства, в коих не было Револю­ции, продолжали быть лишенными подобных преиму­ществ и учреждений. Тогда начали сии причины присо­вокупляться к ныне уже приведенным; и начали во мне рождаться, почти совокупно, как конституционные, так и революционные мысли»,— писал Пестель в своих по­казаниях Следственной комиссии.

«Кампании 12-го года и последующих 13 и 14 гг. под­няли наш народный дух, сблизили нас с Европой, с уста­новлениями ее, порядками управления и народными га­рантиями; противоположность нашего государственного быта, ничтожество наших народных прав, скажу гнет на­шего государственного управления — резко выказались уму и сердцу многих»,— отмечал С. Г. Волконский.

«Теперь возвратятся в Россию много таких русских, которые видели, что без рабства может существовать гражданский порядок и могут процветать царства»,— за­писал в своем дневнике декабрист Н. И. Тургенев.

«Пребывание во время похода за границей вероятно в первый раз обратило внимание мое на состав общест­венный в России и заставило видеть в нем недостатки,— показывал на следствии декабрист И. Д. Якушкин.— По возвращении из-за границы крепостное состояние лю­дей представилось мне как единственная преграда сбли­жению всех сословий и вместе с сим — общественному образованию в России» .

«Трехлетняя война, освободившая Европу от ига наполеонова, последствие оной, введение представительно­го правления в некоторых государствах; сочинения поли­тические, беспрестанно являющиеся в сию эпоху и чи­таемые с жадностью молодежью; дух времени, наконец,

обративший умы к наблюдению законов внутреннего устройства государства,— вот источник революционных мнений в России. Молодые люди, занимавшиеся сими предметами, вскоре восчувствовали желание видеть в отечестве своем представительное устройство, сообщали друг другу мнение, соединялись единством желаний, и вот зародыш Тайного общества политического»,— писал во время следствия над декабристами С. И. Муравьев-Апостол, отвечая на вопрос о формировании его револю­ционного мировоззрения.

На вопрос Следственной комиссии, откуда он заимст­вовал первые революционные мысли, С. Г. Волконский отмечал: «Полагаю… что с 1813 года первоначально заим­ствовался вольнодумческими и либеральными мыслями, находясь с войсками по разным местам Германии и по сношении моем с разными частными лицами тех мест, где находился. Более же всего получил наклонность к таковому образу мыслей во время моего пребывания в конце 1814 и в начале 1815 в Париже и Лондоне, как господствующее тогда мнение. Как в чужих краях, так и по возвращении в Россию вкоренился сей образ мыслей книгами, к тому клонящимися».

Трубецкой писал в своих показаниях: «Свободный образ мыслей заимствовал я по окончании войны с французами, из последовавших по утверждении мира в Европе происшествий, как-то: преобразования француз­ской империи в конституционную монархию, обещания других европейских государей дать своим народам кон­ституции и установление оных в некоторых государст­вах».

Много лет спустя, вспоминая события минувших лет, декабрист М. А. Фонвизин писал: «В походах по Герма­нии и Франции наши молодые люди ознакомились с ев­ропейской цивилизациею, которая произвела на них тем сильнейшее впечатление, что они могли сравнивать все виданное ими за границею с тем, что им на всяком шагу представлялось на Родине: рабство огромного большинст­ва русских, жестокое обращение начальников с подчинен­ными, всякого рода злоупотребления власти, повсюду царствующий произвол — все это возмущало и приводило в негодование образованных русских и их патриотиче­ское чувство. Многие из них в походах познакомились с германскими офицерами, членами прусского тайного со­юза, который, так благотворно содействовал освобожде­нию и возвышению Пруссии, французскими либералами. В открытых беседах с ними наши молодые люди нечув­ствительно усвоили их свободный образ мыслей и стрем­ление к конституционным учреждениям, стыдясь за Рос­сию, так глубоко униженную самовластием» .

* * *

Будущие декабристы — «дети двенадцатого года», истин­ные и верные сыны Отечества, вернулись в Россию из заграничных походов, полные самого горячего стремле­ния активно действовать на благо своей Родины и своего народа. Боевые содружества, сложившиеся в годы войны, крепли уже в мирное время, способствовали образованию тесных товарищеских коллективов, объединенных об­щностью политических настроений. Боевые друзья, спаянные фронтовой дружбой, продолжали встречаться, об­суждать вопросы, которые у многих зародились еще до войны, а во время войны укрепились. Они намеревались перестроить Россию, спасти свое Отечество от мерзостей крепостничества, неограниченного произвола военных начальников и гражданских чиновников, отсутствия просвещения, взяточничества и несправедливости в судах, каз­нокрадства, хаоса в гражданских учреждениях и палоч­ного режима в армии.

Для этого они создали тайное общество. Во имя спа­сения России они вышли с оружием в руках на Сенатскую площадь и погибли. «Узок круг этих революционе­ров. Страшно далеки они от народа,— писал В. И. Ле­нин.— Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию.

Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили рево­люционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями «Народной воли». Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом. «Молодые штурманы будущей бури» — звал их Герцен. Но это не была еще сама буря.

Буря, это — движение самих масс. Пролетариат, единст­венный до конца революционный класс, поднялся во главе их и впервые поднял к открытой революционной борьбе миллионы крестьян»

25

Приложение

Список основных участников
тайных обществ в России,
сражавшихся в войнах 1805-1814 г.

Акинфиев (Акинфов) Федор Владимирович (1789—1848) —член Союза Благоденствия.

В военную службу вступил в лейб-гвардии гусарский полк юнкером 31 марта 1806 г.; корнет — с 4 мая 1807 г.

Участник войны 1807 г., 1812—1814 гг.

Во время Бородинского сражения — штаб-ротмистр, командовал эскадроном лейб-гусар в гусарском полку.
За отличие в сражении под Красным награжден орденом Георгия 4-й степени, золотой саблей с надписью «За храб­рость», 6 октября 1812 г. произведен в ротмистры.

Принимал учас­тие в Кульмском бою, в Лейпцигской битве и битве за Париж.

Осужден не был.

26

Астафьев Александр Филиппович (1781—1850) — член Союза Бла­годенствия.

В военную службу вступил в Тульский мушкетерский полк.

В кампанию 1806 г. воевал под Пултуском, в 1807 г.— под Прейсиш-Эйлау, где был контужен.
Участвовал во Фридляндском сражении.

В Отечественную войну 1812 г. служил в Вильманстрандском полку, сражался под Смоленском и при Бородине.

За отличие в сражении был произведен в полковники.

В составе пар­тизанского отряда генерала Дорохова 29 сентября 1812 г. участ­вовал в штурме г. Вереи.

Награжден орденом Владимира 4-й сте­пени.

В войну 1813 г. сражался при Бауцене и Лейпциге.

В 1814 г. во Франции участвовал в штурме Монмартрских высот Парижа.

Осужден не был.

27

Бакунин Василий Михайлович (1795—1863) —член Союза Бла­годенствия.

В военную службу вступил в 1812 г. юнкером в лейб-гвардии артиллерийскую бригаду, произведен прапорщиком во 2-ю резервную артиллерийскую бригаду, переведен подпоручиком в Нарвский пехотный полк, затем в лейб-гвардии гренадерский полк.

За отличие под Лейпцигом произведен в поручики.

Участ­вовал в битве за Париж.

Осужден не был.

28

Батеньков Гавриил Степанович (1793—1863) — член Союза Бла­годенствия.

В службу вступил 21 мая 1812 г. в 13-ю артиллерий­скую бригаду в корпусе генерал-лейтенанта Сакена.

Участвовал в освобождении Варшавы и Кракова.

За сражение у крепостей Виттенберг и Магдебург 17 декабря 1813 г. произведен в чин под­поручика.

В 1814 г. сражался во Франции в корпусе генерал-лей­тенанта Сакена в составе Силезской армии.

Был в сражениях при Вакулере (7 января 1814 г.), при Шато-Бриене и Ла-Ротьере (1 и 20 января 1814 г.).
За отличие был награжден орденом Владимира 4-й степени с бантом.

Раненный в сражении при Монмирале (де­сять штыковых ран), Батеньков попал в плен, где находился до 10 февраля 1814 г.

Осужден в каторжные работы сроком на 20 лет. После при­говора отправлен в Свартгольмскую крепость, откуда по особому высочайшему повелению в июне 1827 г. переведен в Петербург и заключен в Александровский равелин, где находился в одиночной камере до 1846 г.
Затем отправлен в Томск с учреждением за ним строжайшего наблюдения.

В 1856 г. вернулся из Сибири.

29

Башмаков Флегонт Миронович (ок. 1775—1859).

Вступил в служ­бу в 1794 г. сержантом во 2-й фузилерный полк, откуда в 1794 г. переведен в артиллерию, в рядах которой участвовал во многих войнах.

В походе 1799 г. Суворова в Италию особенно отличился в делах при Лоди, Нови, Требии и Мантуе.

Принимал участие в Турецкой, Шведской, Отечественной войнах и в войнах 1813— 1814 гг.

В 1823 г. был разжалован в рядовые Черниговского пол­ка.

Был близок с С. И. Муравьевым-Апостолом (жил у него в до­ме), знал о готовящемся восстании и его целях.

По военному суду сослан на поселение в Западную Сибирь.

Умер в Тобольске.

30

Бегичев Степан Никитич (1785—1859) — член Союза Благоденст­вия.

В службу вступил 13 января 1813 г. корнетом, назначен адъ­ютантом к генералу А. С. Кологривову.

С 21 мая 1813 г. переведен в кавалергардский полк с оставлением прежней должности; с 1814 г.— поручик.

Осужден не был.


Вы здесь » Декабристы » ДЕКАБРИСТЫ - УЧАСТНИКИ ВОИН 1805-1814 годов » Павлова Л.Я. Декабристы – участники войн 1805-1814 гг.