ПОДВИГ ЛЮБВИ
(Полина Гебль и ее роль в судьбе декабриста И.А. Анненкова).
«Спасибо женщинам, они дадут несколько прекрасных строк нашей истории», — писал русский поэт и литературный критик Петр Вяземский. И русская история дарит нам много замечательных женских имен…
…Восстание, поднятое 14 декабря 1825 года в Петербурге членами Северного тайного общества, потерпело поражение. Новый император Николай I сурово расправился с его участниками, вошедшими в историю под именем декабристов. Около шестисот человек было привлечено к следствию, 121 из них ждали тюрьмы, каторжные работы, ссылка.
В истории декабризма, в жизни и судьбе сосланных в Сибирь, неоценимую роль сыграли женщины — жены, невесты декабристов, последовавшие за ними. Что побудило женщин оставить привычный уклад жизни, отправиться в далекий неведомый край, обречь себя на изгнание и, может быть, на вечную разлуку с близкими, друзьями? Любовь, сострадание, супружеский долг? Наверное, в каждом случае было что-то свое, сокровенное…
Очевидно и то, что отъезд женщин в Сибирь означал фактически публичную поддержку «государственным преступникам». Женщины оказались в своего рода оппозиции к власти, и их отъезд являлся как бы формой общественного протеста.
Отправив декабристов в дальние пределы России, Николай I надеялся, что о них вскоре забудут, что время, отдаленность мест заточения, отсутствие всякой информации, сотрут их имена из памяти людей. Одиннадцать женщин, последовавших добровольно в Сибирь, разрушили этот умысел. Заключенным была запрещена переписка. Эту обязанность взяли на себя жены декабристов. Через письма, которые они писали своим родным, а также близким других каторжан, об узниках помнили, им сопереживали, старались облегчить их участь.
Одной из этих одиннадцати героических женщин была француженка Полина Гебль, о которой и пойдет наш рассказ.
МАДЕМУАЗЕЛЬ ПОЛЬ
Родилась мадемуазель Поль 9 июня 1800 года в Лотарингии, в старинном замке Шампаньи близ города Нанси. Ее отец служил в королевских войсках. После падения монархии, а затем и республики, он был принят на службу Наполеоном. В 1809 году он погиб (пропал без вести в Испании).
«Матери моей, — вспоминала Полина,- было 27 лет, когда она осталась вдовою с четырьмя детьми. Она имела свое состояние, но по французским законам не могла распоряжаться им, потому что отец не оставил ни духовной, ни доверенности, а мы были малолетними. Состояние перешло в руки опекунов». Семья бедствовала, и в 17 лет Полина начала самостоятельную жизнь. Она уехала в Париж и здесь, заключив контракт с коммерческим домом Моно, работала продавщицей в магазине.
В 1823 году она заключила новый контракт, теперь уже с торговым домом Дюманси. Этот «дом» имел свои отделения в Москве и, приняв предложение работодателей, Полина Гебль покинула Францию. В Москве, в качестве продавщицы модного магазина, она проработала два года. Ее знакомство с красавцем кавалергардом, единственным наследником огромного состояния Иваном Анненковым произошло в средних числах июня 1825 года.
В конце этого же месяца они встретились — может быть не случайно — на Пензенской ярмарке, выехали оттуда вместе 3 июля, в Москву вернулись лишь в ноябре. 2 декабря Анненков выехал к месту службы в Петербург.
Вскоре после поражения восстания на Сенатской площади Иван Анненков, как член петербургской организации Южного тайного общества, был арестован, и 25 декабря, сразу же после допроса, который проводил сам император, был отправлен в Выборг. Здесь декабрист содержался в одной из тюремных камер Выборгского замка. Через месяц, 1 февраля 1826 года, он был отправлен обратно в Петербург и заключен в Петропавловскую крепость.
Об аресте любимого Полина Гебль узнала лишь в январе 1826 года, а 11 апреля у нее родилась дочь, которую назвали Александрой. Оставив ее на попечение знакомой старушки, Полина спешит в столицу, чтобы увидеть и поддержать в несчастии любимого человека.
"ВСЕЦЕЛО ЖЕРТВУЮ СОБОЙ..."
А помощь была необходима. В одной из первых записок, полученных Полиной из Петропавловской крепости через Стремоухова, товарища Анненкова по службе, были такие строки: «Где же ты, что ты сделала? Боже мой, нет ни одной иглы, чтобы уничтожить мое существование!». В этих словах боль и отчаяние утомленного, исстрадавшегося человека. А существование было действительно незавидным. «Дело даже не в том, что деньги, отпущенные на содержание узников, растекались по рукам крепостного начальства, от коменданта Сукина до нижайшего из чинов, дело еще и в том, что петербургские родственники воровали из тех небольших средств, которые посылала все же, после близкого знакомства с Полиной и по ее настоянию, мать декабриста. Один из них, Якобий, имел доступ в крепость. Но из тысячи пятисот рублей, отправленных из Москвы, он присвоил две трети, решив, что Анненкову хватит и этого. Кроме того, он оставил у себя вещи узника, даже любимые его золотые очки, которые, по настоянию Полины, вернул…через тридцать лет!»¸- отмечал исследователь биографии декабриста М.Д. Сергеев в своей книге «Подвиг любви бескорыстный».
Полина Гебль передала в тюрьму свой крестик с запиской: «Я пойду за тобой в Сибирь». Часами бродила она по Петропавловской крепости, надеясь увидеть своего друга (свидания с заключенными были разрешены только родственникам). Несколько раз ей это удавалось. Полина разработала даже план бегства Анненкова за границу, но на его осуществление нужны были деньги и немалые. Однако мать декабриста — Анна Ивановна Анненкова, которой Полина сообщила свой план, отказалась их дать.
Верховный уголовный суд отнес И.А. Анненкова к государственным преступникам II разряда (лишение чинов, дворянства, вечная каторга; позже она была сокращена ему до 10 лет). В вину декабристу было поставлено участие в тайном обществе и согласие «в умысле на цареубийство».
10 декабря 1826 года — вместе с декабристами Александром и Никитой Муравьевыми, Константином Петровичем Торсоном — Иван Александрович Анненков был отправлен в Сибирь. Перед отъездом он успел передать через солдата записку для Полины. В ней было лишь три слова: «Соединиться или умереть».
28 января 1827 года узники были уже на месте, в Читинском остроге.
В это время, в Петербурге, Полина Гебль предпринимала отчаянные попытки привести в исполнение свое обещание, так как разрешение на поездку выдавалось только женам декабристов. В ее прошении на имя императора были такие строки: «Позвольте просить, как милости, разрешения разделить ссылку моего гражданского супруга…Я всецело жертвую собой человеку, без которого я не могу долее жить. Это самое пламенное мое желание…»
Чтобы лично вручить прошение Николаю I, Полина Гебль отправилась в Вятку, где государь находился на время воинских учений. Она открылась императору в том, что у нее есть дочь от Анненкова. Для такого признания требовалось в те времена немало мужества. Трудно сказать, что подействовало на Николая I, но он дал разрешение иностранке выехать в Сибирь и обвенчаться с государственным преступником.
23 декабря 1827 года (то есть спустя год после отъезда Анненкова) Полина Гебль, простившись с маленькой дочерью, которую она оставила на попечение бабушки, выехала из Москвы. До Иркутска она домчалась за 18 суток (с такой быстротой ездили тогда только фельдъегеря), но здесь ей пришлось задержаться надолго. Под различными предлогами губернатор Иркутска Цейдлер старался задержать ее отъезд. Уже позднее, она узнала, что «из Петербурга было сделано распоряжение, чтобы…всех дам, последовавших за осужденными, старались бы задерживать и уговаривать не ездить далее Иркутска и убеждать вернуться назад. Но, как с гордостью отметила Полина Анненкова в своих «Воспоминаниях», «ни одна из нас не отступила от исполнения своего долга». Только через полтора месяца получила она, наконец, бумаги, без которых не могла ехать дальше. Как вспоминала М.Н. Волконская, «Анненкова приехала к нам…Это была молодая француженка, красивая, лет 30; она кипела жизнью и весельем и умела удивительно выискивать смешные стороны в других. Тотчас по ее приезде комендант объявил ей, что уже получил повеление его величества относительно ее свадьбы. С Анненкова, как того требует закон, сняли кандалы, когда повели в церковь, но, по возвращении, их опять на него надели…».
Венчание состоялось 4 апреля 1828 года в Михайло-Архангельской церкви Читы. Комендант острога С. Лепарский «вызвался быть посаженным отцом, а Наталья Дмитриевна Фонвизина — посаженной матерью… И Полина, и Лепарский были католиками… Произошел даже казус: церковь в Чите двухэтажная, коменданту показалось, что надо идти на второй этаж, он подхватил невесту под руку, и по жуткой скрипучей лестнице, которая, казалось, с трудом удерживала тучного генерала, они еле добрались наверх лишь для того, чтобы под общее веселье спуститься тотчас же вниз.
Свадьба была событием для всей Читы и праздником для декабристов», — такой эпизод приводит в своей книге М.Д. Сергеев. (Церковь, в которой венчались Полина Гебль и Иван Анненков сохранилась. В 1985 году — после реставрации — здесь открылся Музей декабристов).
НА "ДАМСКОЙ" УЛИЦЕ
В Чите женщины вначале снимали жилье у местных жителей, а затем построили свои дома. Так возникла вблизи острога «Дамская улица». Многое приходилось делать им самим: готовить еду, топить печь, ходить за водой… Полина Анненкова, которую называли здесь также Прасковьей Егоровной, пользовалась неизменным уважением декабристов и их жен. Своей доброжелательностью, радушием, готовностью помочь, веселым характером она привлекала сердца людей. Сама она, вспоминая это время, писала: «Дамы наши часто приходили посмотреть, как я приготовляю обед, и просили научить их то сварить суп, то состряпать пирог…со слезами сознавались, что завидуют моему умению все сделать, и горько жаловались на самих себя за то, что не умели ни за что взяться, но в этом была не их вина, конечно. Воспитанием они не были приготовлены к такой жизни… а меня с ранних лет приучила ко всему нужда».
В Чите Полина завела огород, на котором, благодаря благоприятному климату, вырастила небывалый урожай овощей, которым также делилась с подругами. Всегда веселая, жизнерадостная она стала опорой своему мужу и как могла, стремилась скрасить его жизнь. Достаточно привести хотя бы такой пример: тяжелые оковы и цепи досаждали узникам, особенно Ивану Александровичу: он был высокого роста (2 аршина 8 вершков), а цепи были короткими. Анненкова заказала местному кузнецу облегченные оковы и в одно из свиданий, когда Ивана Александровича привели в ее дом, замена была произведена. (Оковы были сняты с декабристов в конце сентября 1828 года).
В Чите у Анненковых родились две дочери: 16 марта 1829 года — Анна, 19 мая 1830 года — Ольга. Летом 1830 года декабристы были отправлены в новую, специально для них выстроенную, тюрьму в Петровском заводе. Туда же последовали и женщины. Как и в Чите, дамы построили на новом месте свои дома. В Петровском заводе у Анненковых родились сыновья: Владимир (1831 г.) и Иван (1835 г.). Здесь же их семья пережила тяжкое горе: в 1833 году умерла старшая дочь — Анна. Жилось трудно, средства к существованию были незначительными. Мать Ивана Александровича не оказывала семье сына никакой материальной поддержки. В письме к своим родным (1833 г.), декабрист П.А. Муханов резко отозвался о ней: «Анненкова занимается пристанодержательством французов… Если бы она знала, как бедно живет он, может быть, вместо румянца румян, зарумянилась бы она стыдом. Неужто ее никто не презирает».
Прошли годы… 28 августа 1836 года, простившись с дорогой могилой (на старом кладбище Петровска-Забайкальского могила Анны Анненковой сохранилась до наших дней), семья Анненковых, вместе с другими 18-ю декабристами, у которых закончился 10-летний срок каторжных работ, покинула Петровский завод.
РАСТОЧАЯ ЛАСКИ И ЗАБОТЫ
Местом поселения Ивану Александровичу было назначено село Бельское Иркутской губернии. Однако здесь прожили недолго. Вскоре, Анненкову было объявлено, что «по ходатайству родных ему назначено переехать в город Туринск…с употреблением на службу в земском суде». В Туринске началась государственная служба И.А. Анненкова. В это время здесь, на поселении, уже находились декабристы Н.В.Басаргин, И.И. Пущин, семья Ивашевых. В письме к сестре из Туринска, Василий Петрович Ивашев сообщал: «Переведены сюда Анненковы, они приехали. Жена нашего соузника — женщина приятная, мать пренежная…». Ему вторит жена Камилла (урожденная Ле-Дантю): «Она так очаровательна у себя в доме, где сумела создать весьма приятную обстановку, и где она, можно сказать, разрывается, расточая ласки и заботы всем окружающим».
Более строгим является отзыв Ивана Ивановича Пущина. В письме декабристу И.Д. Якушкину от 2 мая 1841 года, он пишет: «Вы знаете, что я не большой поклонник г-жи Анненковой, но не могу не отдать ей справедливости: она с неимоверною любовью смотрит на своего мужа, которого женой я никак бы не хотел быть. Часто имею случай видеть, как она даже недостатки его старается выставить добродетелью. Редко ей удается убедить других в этом случае, но такого намерения нельзя не уважать. Ко всем нашим она питает такое чувство, которое не все заслуживают. Спасибо ей и за то…».
В 1841 году Анненкова переводят в Тобольск. Здесь он последовательно «состоял чиновником особых поручений при губернаторе, а потом начальником отделения в приказе о ссыльных, служил в приказе общественного призрения, а в 1845 году назначен заседателем. Ценили его за «живой ум, обширные познания, умение быть полезным», — отмечает исследователь М. Д. Сергеев.
В Тобольске — в 1850-м году — родителей навестила их первая, оставленная в Петербурге дочь Александра Ивановна Теплова. Она приехала с двумя детьми и «ночью отыскивала в Тобольске их дом. Услышав шум, ее мать, не ожидавшая еще приезда дочери, выбежала на улицу. Она увидела шедшую ей навстречу молодую женщину и в недоумении остановилась, не зная, назвать ли дочерью ту, которая уже обняла ее» — так описывает приезд старшей дочери декабриста документалист А.Гессен.
Совместная жизнь в условиях каторги и ссылки крепко связала и сдружила семью Анненковых. Характеры супругов, как отмечали в своих мемуарах декабристы, были совершенно противоположными и, очевидно, хорошо дополняли друг друга. В письмах, воспоминаниях многие декабристы упоминали черты безволия, нерешительности, присущие характеру И.А. Анненкова, его несколько тяжелый характер и, в то же время единодушно отмечали самоотверженность Полины Анненковой, ее способность при любых обстоятельствах сохранять веселость, жизнерадостность, излучать доброту, энергию.
Надо отметить, что эта женщина перенесла немало горя. Рождались и умирали дети. В живых осталось шестеро: три дочери (Александра, Ольга, Наталия) и три сына (Владимир, Иван, Николай). Полина Егоровна часто болела… На портрете, написанном Николаем Бестужевым в 1840-х годах, она «выглядит немного грустной и усталой. С годами характер Ивана Александровича портился все больше, он становился безмерно раздражительным, нетерпимым, психически неуравновешенным, а Полина Егоровна, постаревшая, располневшая, все также снисходительно относилась к недостаткам мужа, веселостью и мягкостью смиряя его тяжелый нрав», — так характеризует отношения между супругами историк Э.А. Павлюченко в книге «В добровольном изгнании».
В 1850-х годах в Сибири отбывали каторгу петрашевцы. Жены декабристов Н.Д. Фонвизина и П.Е. Анненкова оказывали им посильную помощь и поддержку. «Когда истек срок каторги у Достоевского и Дурова, большую помощь оказала им …семья Анненковых. В доме зятя Анненковых К.И. Иванова (муж их дочери Ольги. — З.Н.), старшего адъютанта Отдельного сибирского корпуса, они прожили почти месяц перед отправлением в Семипалатинск. Оттуда Достоевский писал Полине Егоровне 18 октября 1855 года: «Я всегда буду помнить, что с самого прибытия моего в Сибирь Вы и все превосходное семейство Ваше брали во мне и в товарищах моих по несчастью полное и искреннее участие… Кто испытывал в жизни тяжелую долю и знал ее горечь — особенно в иные мгновения, тот понимает, как сладко в такое время встретить братское участие совершенно неожиданно».
В НИЖНЕМ
Осенью 1856 года новый император Александр II издал манифест, согласно которому декабристы были восстановлены в своих правах и получили разрешение вернуться из ссылки, правда, без права проживания в городах Санкт-Петербурге и Москве. Царская милость пришла через тридцать лет, и не все смогли дождаться ее. Среди возвратившихся была семья Анненковых. С 1857 года и до конца своих дней они жили в Нижнем Новгороде. Иван Александрович служил и небезуспешно: «несколько трехлетий подряд он избирался уездным предводителем дворянства, занимался земскими реформами, содействовал открытию новых школ, проведению в жизнь реформы, освободившей крестьян от крепостной зависимости», — отмечает исследователь М.Д. Сергеев. В 1863 году Анненков был произведен в надворные советники (по Табели рангов — 7-й класс).
Однако с годами личная жизнь Полины Егоровны становиться все сложнее. «В семейной жизни, — вспоминала внучка Анненковых М.В. Брызгалова, — все подчинялось воле деда. Характер у Ивана Александровича был крутой, к детям он относился сурово. Эти качества прогрессировали и приняли в конечном счете форму настоящей душевной болезни. Последние годы жизни Анненкова прошли уже в состоянии полного нарушения умственной деятельности. Прасковье Егоровне пришлось оберегать покой и ухаживать за человеком, пораженным тяжелым психическим недугом. Надо отдать ей справедливость: переносила она все эти тяготы с удивительным мужеством и твердостью…»
В 1860-м году у Анненковых гостил известный историк Михаил И. Семевский. Прасковья Егоровна рассказывала ему о пережитом. И, отдавая должное ее увлекательным образным воспоминаниям, он уговорил ее записать их. Запись происходила следующим образом: Анненкова вела свой рассказ на французском языке, а ее дочь Ольга Ивановна Иванова записывала его на русском. «В один из сентябрьских вечеров 1876 года Полина Егоровна вспоминала переезд из Читы в Петровский завод… И вдруг, усталая, попросила перенести беседу на завтра. А утром ее нашли в постели мертвой. Ее не стало 14 сентября 1876 года». Иван Александрович ненадолго пережил свою супругу: Скончался он 27 января 1878 года.
О роли Полины Гебль-Анненковой в жизни декабриста, хорошо сказал Евгений Иванович Якушкин, сын декабриста И.Д. Якушкина. «Упасть духом он (т.е. Анненков) мог бы скорее всякого другого, но его спасала жена. Как бы ни были стеснены обстоятельства, она смеется и поневоле поддерживает бодрость в других… Анненков женился на ней и хорошо сделал, потому что без нее со своим характером совершенно погиб бы. Его вечно все тревожит, и он никогда ни на что не может решиться…».
Неоценимая заслуга этой женщины и в том, что она оставила потомкам свои воспоминания. Это смогли сделать только две женщины- декабристки: М.Н Волконская (Ее «Записки» вышли в 1904 году на французском языке, а затем неоднократно издавались на русском) и П.Е. Анненкова. М. Семевский опубликовал их в 1888 году в журнале «Русская Старина». Впоследствии они выходили уже отдельной книгой. Обе эти женщины запомнили и сохранили для истории все то, что они видели и пережили за долгие годы сибирского изгнания. Благодаря им стали известны многие детали жизни и быта декабристов, их семей.
Зинаида Новоселова, старший научный сотрудник государственного музея «Выборгский замок», член декабристской секции при ГМИ Санкт-Петербурга.
