Всеволожский Дмитрий Александрович (1821—1902) - статский советник, камергер; племянник Н.В. Всеволожского.
ВСЕВОЛОЖСКИЙ Никита Всеволодович.
Сообщений 21 страница 27 из 27
Поделиться2130-12-2018 00:08:49
- Site Admin
- Зарегистрирован: 12-12-2010
- Сообщений: 45633
Поделиться2230-12-2018 00:18:36
- Site Admin
- Зарегистрирован: 12-12-2010
- Сообщений: 45633
«Хорошая кухня есть сытый корм чистой совести»
Никита Всеволодович Всеволожский
В конце 1840-ых годов в Петербурге гремел своими гастрономическими праздниками Никита Всеволодович Всеволожский. В барском доме этого богача в селе Рябово, лежащем недалеко от Охты, в праздники накрывали стол на 120 кувертов, за которым нередко гости ели в декабре свежую землянику со сливками и почасту за стол вносилась одна рыба четырьмя дюжими кухонными мужиками; такая рыба получалась по почте с Урала.
Меню этих обедов были полны каламбуров и острот. Род Всеволожских издавна славился своим остроумием. Всеволожский говаривал, что порядочный человек прежде всего должен позаботиться о своем столе.
Вот несколько его гастрономических афоризмов:
Картофель - мягкий воск в руках хорошего повара; он может сделать из него всë. Но и в невинном природном костюме, картофель имеет для многих любителей неодолимую прелесть, и в этом виде они обращаются к нему, как нежный Парис к Елене.
Яйцо - всегдашний обязательный посредник в спорных делах между обедами.
Трюфель, при всей его неблаговидности, можно считать алмазом кухни; паштет, каково бы ни было его основание, но наполненный трюфелями, - табакерка с портретами, осыпанная бриллиантами.
Десерт без сыра - все то же, что кривая красавица.
Свинина - герой праздника. Как пылкая юность, она надевает на себя всевозможные маски, но и в самом красивом наряде всегда высказывается ее оригинальность, станем ли мы искать ее под покровом кровяной колбасы или под белым кителем колбасы ливерной, в курточке колбасы из рубленого мяса или в мантилье сосиски.
Из книги "Старое житие".
Поделиться2330-12-2018 00:58:55
- Site Admin
- Зарегистрирован: 12-12-2010
- Сообщений: 45633
Всеволожский Никита Всеволодович
Всеволожский Никита Всеволодович (17.02.1799 – 28.07.1862, г. Бонн).
Сын Всеволода Андреевича Всеволожского (1769 – 1836) и Елизаветы Никитичны Кетовой (?-1810), внебрачной дочери Никиты Афанасьевича Бекетова.
Получил домашнее образование. В юности находился за границей, но из-за денежных затруднений семьи был вынужден вернуться в Россию.
20 нояб. 1816 г. поступил на службу актуариусом в Коллегию Иностранных дел.
2 авг. 1818 г. пожалован в камер-юнкеры Высочайшего Двора.
23 марта 1823 получил чин титулярного советника. 15 июня 1826 г. уволен в отпуск на Кавказ.
23 марта 1828 г. переведён в ведомство Тифлисского военного губернатора.
19 марта 1831 г. переведён в канцелярию Виленского военного губернатора. Заведовал секретной частью.
1 авг. 1831 г. включён в состав комиссии для разбора степени вины литовских повстанцев. 15 нояб.
1831 г. назначен чиновником особых поручений при управляющем Генеральным штабом. 19 нояб. 1831 г. пожалован в камергеры Высочайшего Двора.
1 апр. 1834 г. произведён в статские, а 31 дек. 1837 г. – в действительные статские советники.
7 мая 1836 г. получил звание церемониймейстера Двора Его Императорского Величества.
7 фев. 1838 г. стал членом Кабинета Его Императорского Величества.
22 фев. 1838 г. вошёл в состав Комиссии по восстановлению Зимнего дворца.
13 янв. 1839 г. стал членом Мануфактур-совета.
25 марта 1839 получил должность егермейстера.
С 15 апр. 1841 г. стал заведовать Придворной Охотой с увольнением из Кабинета Его Императорского Величества.
26 окт. 1847 г. получил должность гофмейстера.
31 дек. 1847 г. внес себя с детьми в Дворянскую родословную книгу Петербургской губ.
10 апр. 1817 г. в письме отцу сообщал: «Я познакомился с Шаховским, главным директором театров, человек прелюбезный и преумный...».
В1817 познакомился в министерстве с А. С. Пушкиным.
В 1819 г. был в числе основателей литературно-политического кружка "Зелёная лампа", её хозяином – кружок собирался в его доме.
В 1822 г. деятельность кружка «Зелёная лампа» была остановлена из-за опасности возбудить подозрение государя.
В 1820 г. совместно с драматургом Н. И. Хмельницким, написал водевиль «Актеры между собой, или Первый дебют актрисы Троепольской».
Около 1824(20) Никита Всеволодович выиграл в карты у А. С. Пушкина 1000 рублей, тот вместо денег отдал рукопись стихов, которую вернул поэту, возможно без выкупа, весной 1825 г.
В 1824 г. Дж. Дау написал портрет Н. В. Всеволожского, в июне 1836 г. - Вишневецкий (хранится в гос. Музее им. Пушкина).
В 1825 г. женился на Варваре (1805 – 19.11.1834), старшей дочери Петра Алексеевича Хованского (1760 - 18.06.1830) и Екатерины Матвеевны Пекен.
Около1838 г. женился на Екатерине (1817 – 1868), дочери Арсения Александровича Жеребцова и Прасковьи Николаевны Толстой.
В 1833 г. Никита Всеволодович впервые приехал в правление Пожевского завода.
15 июля 1835 г. по воле заболевшего отца ему передано управление всеми делами и имениями.
С весны 1836 г. управляли всеми имениями вместе с братом Александром, но от имени отца. Над доставшимися им от отца владениями учреждено попечительство. Вместе с попечителями и другими наследниками они образовали Комиссионерство.
В 1838 г. мастеровые Пожевского завода сами построили паровоз, который назвали «Пермяк».
16 мая 1839 г. в Петербурге на очередной выставке российских мануфактурных изделий этот паровоз был принят выставочным комитетом для экспонирования. Экспертная комиссия, в составе которой были специалисты-путейцы, признала паровоз, "устройством и отделкою соответствующим новейшим улучшениям по сей части". При закрытии выставки Мануфактурным советом Золотой медалью на Владимирской ленте был награжден за построение первого в России паровоза мастер Эдуард Эдуардович Тет, сменивший своего брата Петра в должности механика Пожвинского завода. О гл. же исполнителях, мастеровых завода, естественно, никто не вспомнил.
В 1840 г. выпустили с братом в своих имениях вместо денег свои бумажные знаки достоинством 10, 15, 25, 50 копеек, 1. 3 и 5 рублей. Выпускались Пожвинской, Никитинской, Александровской и Обвинской конторами.
В 1843 г. пермский губернатор запретил им выпуск заменяющих деньги ярлыков и квитанций, потребовав изъять имеющиеся из обращения, но разрешил выпуск "расчётных листов". Их "расчётные листы" изъяты из обращения по решению сенатской комиссии.
В 1845 г. начался раздел имений между Никитой и Александром, у них было свыше 1,1 млн. десятин земли в Пермской губ.
В 1843 г. приступил к разработке каменноугольных копей, а в 1845 г. начал постройку железной дороги от каменноугольных копей до р. Камы, но не смог довести это дело до конца.
21 апр. 1846 г. образована Комиссионерская компания по Никито-Ивдельскому (Свердловская обл.).
В 1846 г. построил первый кабестонный пароход с паровой машиной.
В 1847 г. по семейному разделу получил большую часть заводов (Никитинский горный округ) и, кроме всего, сев. часть Заозерской дачи с с. Никито-Ивдельским.
К 1 окт. 1849 г. завершил раздел имений с братом. Получил, в частности, 58% капитала Заозерской компании комиссионерства.
В 1852 г. на его деньги в с. Никито-Ивдель построена деревянная, однопрестольнаяя церковь преподобного Никиты Исповедника, освящена в 1853 г.
В 1857 г. на Всеволодо-Вильвенском заводе впервые на Урале применён бессемеровский метод.
Был переводчиком и писателем водевилей. Им были переведены с французского водевиль «Каролина», комедия «Две говорящие картины» и другие театральные произведения. Театрал, балетоман, музыкант и певец-любитель, удачно играл в домашних спектаклях. Жуир, поклонник закулисных богинь. Общительный и гостеприимный.
Крайне расточительный и легкомысленный в денежных вопросах, оставил детям довольно много долгов. Нашумела история о займе их с братом у Н.Ф. Грибоедовой, которой после долгих препирательств была возвращена лишь незначительная часть долга. Не ездил в свои владения далее Пожевского завода. Спасаясь от кредиторов уехал за границу, пытался занять денег и там, но попал в долговую тюрьму.
А. В. Соловьев
Поделиться2430-12-2018 13:08:52
- Site Admin
- Зарегистрирован: 12-12-2010
- Сообщений: 45633
Кузьмина Л.И.
"Горишь ли ты, лампада наша?.."
Обращаясь к друзьям по обществу "Зеленая лампа", Пушкин писал:
Здорово, рыцари лихие
Любви, Свободы и вина!
Для нас, союзники младые,
Надежды лампа зажжена.
Собирались члены общества у Никиты Всеволодовича Всеволожского. Долгое время мемориальная доска, посвященная обществу "Зеленая лампа" и участию в нем Пушкина, была укреплена на доме 39 на проспекте Римского-Корсакова (быв. Екатерингофский пр.); его владельцами считались Всеволожские. В 1962 году было установлено, что отцу Никиты Всеволожского принадлежал дом 35 на том же проспекте.
Всеволод Александрович Всеволожский был несметно богат, владел землями, крестьянами, домами, имел крепостной театр. В его имении Рябово (ныне г. Все- воложск Ленинградской обл.) гостили композиторы А. А. Алябьев и А. Н. Верстовский. Его петербургский дом на Екатерингофском проспекте всегда был полон гостей, но числился этот дом за княгиней Е. М. Хованской, сыгравшей роковую роль в жизни этого семейства. По выражению Н. В. Всеволожского, связь его отца с этой женщиной наложила "печать позора" на всю семью. Княгиня Екатерина Матвеевна Хованская славилась в Петербурге красотой. Отец Никиты еще при жизни жены вступил с нею в связь, которая продолжалась четверть века до его кончины в 1836 году. Хованская пыталась добиться развода с мужем, не дававшим на это согласия. Он писал жалобы самому дарю, называя Всеволожского "обольстителем". Не получив развода, пожертвовав честью и бросив шестерых детей, она после смерти жены Всеволожского поселилась в купленном специально для нее доме на Екатерингофском проспекте, приняв на себя дела всего семейства Всеволожских. В 1825 году Никита Всеволодович вознамерился смыть пятно, нанесенное чести семейства, женитьбой на дочери Хованской - Варваре Петровне.
Пушкину была хорошо известна семейная история Всеволожских. В отрывках и планах его неосуществленного романа "Русский Пелам" нашла отражение драматическая семейная хроника Всеволожских. С нею связаны такие, например, записи: "Характеры. Отец и его любовница <...> Дом Всеволожских <...> Мать его (княг. Хованская) расточает деньги Всевол<ожск>ого".
И хотя памятной доской и поныне отмечен именно этот дом Всеволожских, по последним данным литературного краеведения местом собраний членов "Зеленой лампы" был дом статского советника на углу Екатерининского канала и Театральной площади (№ 213 во второй Адмиралтейской части, ныне канал Грибоедова, 109, и Театральная пл., 8). Здесь "против Большого театра", как свидетельствуют современники, в 1818-1820 годах жил Никита Всеволожский. И только в 1824 году он переехал в дом отца.
Приходившие к Никите друзья рассаживались за столом, освещенным лампой с зеленым абажуром.
Открытым сердцем говоря
Насчет глупца, вельможи злого,
Насчет холопа записного,
Насчет небесного царя,
А иногда насчет земного.
Зеленый цвет - символ гражданской надежды - был одновременно связан и с символом масонских лож, но лишь те из "лампистов", которые входили в "Союз благоденствия" (Ф. Н. Глинка, С. П. Трубецкой, Я. Н. Толстой), знали о существовании "Зеленой книги" (по цвету переплета рукописи), содержащей устав этого тайного общества.
Объединившая любителей театра и словесности "Зеленая лампа" была теснейшим образом связана с формирующимся декабризмом. Недаром ее членами были многие деятели культуры, в той или иной степени причастные к декабристскому движению.
В "Алфавит членам бывших злоумышленных тайных обществ", составленный для Николая I, следственная комиссия внесла имена входивших в "Зеленую Лампу" А. А. Дельвига, А. Д. Улыбышева, Д. Н. Баркова, А.
По организационной структуре общество "Зеленая лампа" представляло собой "побочную управу" "Союза благоденствия". Оно возникло почти одновременно с ним -в апреле 1819 года - и просуществовало около полутора лет. Заседания общества прекратились после восстания в Семеновском полку, когда петербургская полиция усилила розыск политических обществ.
Побочные управы не имели особых блюстителей, ответственность за каждую из них нес тот или иной член основной управы "Союза". На него возлагалась обязанность познакомиться с возможными членами "Союза", собрать сведения о них, а при случае и испытать кандидата в члены общества. Таким образом, "Союз благоденствия" определял направление деятельности "Зеленой лампы". Позднее об этом шла речь на следствии при допросах В. К. Кюхельбекера, И. Г. Бурцова, П. И. Пестеля. Но в годы процветания общества трудно было заподозрить бурно резвящуюся в доме Никиты Всеволожского молодежь в тайных политических "умыслах".
Поделиться2530-12-2018 13:12:45
- Site Admin
- Зарегистрирован: 12-12-2010
- Сообщений: 45633
Кузьмина Л.И.
"Балованный дитя свободы"
В Петербурге знали, что Никита Всеволодович Всеволожский принимает гостей по субботам, так как в этот день обычно не было спектаклей в театрах. Но участники кружка "Зеленая лампа" ни разу не собирались в субботний вечер. Время для дружеских встреч в узком кругу не было точно определено. Сходились в разные дни, раз в две недели, и всего таких встреч состоялось двадцать две. Собирались обычно поздно вечером, после спектаклей. При этом строго соблюдалась конспирация, выдерживался определенный ритуал: каждый из "лампистов" носил перстень с опознавательным знаком - изображением лампы. Садясь за круглый стол, участники заседания облекались в красные фригийские шапки-колпаки. У Пушкина об этом сказано так:
Вот он, приют гостеприимный,
Приют любви и вольных муз,
Где с ними клятвою взаимной
Скрепили вечный мы союз,
Где дружбы знали мы блаженство,
Где в колпаке за круглый стол
Садилось милое равенство...
Репутация молодых повес содействовала конспирации. Интересно, что на следствии В. К. Кюхельбекер признался, что был приглашен вступить в общество "Зеленая лампа", но не захотел по причине "господствующей будто бы там неумеренности в употреблении напитков".
Общество "Зеленая лампа" насчитывало около двадцати членов: Н. В. Всеволожский, Я. Н. Толстой, Ф. Н. Глинка, С. П. Трубецкой, А. Д. Улыбышев, А. А. Токарев, Д. Н. Барков, Д. И, Долгоруков, И. Е. Жадовский, Н. И. Гнедич, П. Б. Мансуров, Ф. Ф. Юрьев, В. В. Энгельгардт, А. Г. Родзянко, М. А. Щербинин. И Пушкин... Бывали здесь А. А. Дельвиг, П. П. Каверин, А. В. Всеволожский, А. С. Пушкин.
Пушкин до конца не знал истинного характера общества. Друзья опасались вовлекать его в политические предприятия. "Овцы стадятся, а лев ходит один", - сказал о нем Ф. Глинка. Но характер собраний в "Зеленой лампе" не мог не отразиться на мировосприятии поэта. Настроениями, царившими среди "лампистов", полны его вольнолюбивые стихи этих лет. 15 и 16 апреля 1820 года Пушкин прочел на заседании "Зеленой лампы" стихотворение, навеянное известием о революции в Испании:
Мне бой знаком - люблю я звук мечей;
От первых лет поклонник бранной
Славы, Люблю войны кровавые забавы,
И смерти мысль мила душе моей.
Во цвете лет свободы верный воин,
Перед собой кто смерти не видал,
Тот полного веселья не вкушал
И милых жен лобзаний не достоин.
Присутствующие на собраниях "Зеленой лампы" имели счастливую возможность наблюдать "искры ума Пушкина, который в эти минуты не только расточал остроты, но даже импровизировал прекрасные стихи".
"Зеленая лампа" воспринималась современниками как сугубо литературное общество. Не потому ли впоследствии следственная комиссия по делу декабристов оставила общество без должного внимания? В ее заключении по поводу этого общества говорилось: "В 1820 году камер-юнкер Всеволожский завел сие общество, получившее свое название от лампы зеленого цвета, которая освещала комнату в доме Всеволожского, где собирались члены. Оно политической цели никакой не имело; члены съезжались для того, чтобы читать друг другу новые литературные произведения, свои и чужие, и обязывались сохранить в тайне все, что на их собраниях происходило, ибо нередко случалось, что там слушали и разбирали стихи и прозу, написанную в сатирическом или вольном духе".
А между тем литературные занятия общества "Зеленая лампа" имели и политическую окраску. Параграф девятый книги первой устава "Союза благоденствия" гласил: "Союз всеми силами попирает невежество и, обращая умы к полезным занятиям, особенно к познанию отечества, старается водворить истинное просвещение". В 1819-1820 годах "Зеленая лампа" стала одной из самых главных литературных ячеек "Союза", где средствами литературы пропагандировались декабристские идеи.
На заседаниях "Зеленой лампы" было прочитано более ста произведений. Из сорока известных сочинений большинство принадлежат Я. Толстому. Читались в обществе вольнолюбивые стихи, обсуждались отчеты о репертуаре петербургских театров и сочинения исторического характера. "Союз благоденствия" рассматривал занятия историей как средство, укрепляющее патриотизм. Я. Толстой составил "Список знаменитых деятелей древнего периода русской истории", С. Трубецкой подготовил библиографию литературы по русской истории. За время существования общества Я. Толстым были написаны очерки о К. Минине, Святославе, Н. Всеволожским - об Олеге, Аскольде и Дире, Владимире, богатыре Ушлювице, Рогнеде, Ярополке. Историческим замыслам "лампистов" не суждено было полностью осуществиться: "лампа погасла".
Против имени Никиты Всеволодовича Всеволожского в "Алфавите членам бывших злоумышленных тайных обществ" стояла запись: "...по показанию кн. Трубецкого, Бурцова и Пестеля был учредителем общества Зеленая лампа..."
Своим лучшим из "минутных друзей" "минутной младости" назвал Всеволожского Пушкин. Они познакомились в Коллегии иностранных дел, где оба служили (Всеволожский с ноября 1816 года актуариусом), но близко сошлись в 1819 году, когда Пушкин стал постоянным посетителем дома Всеволожских.
Никита Всеволодович был личностью разносторонней. В полном соответствии с духом времени в нем сочетались черты серьезного философа, моралиста и поклонника Эпикура. Он был не только хозяином дома, обеспечивавшим дружеские вечера шампанским, но и одним из ведущих участников литературно-политических споров. Н. Всеволожский переводил с французского водевили ("Каролина", "Две годовщины картины" и др.). Совместно с Н. И. Хмельницким в 1820 году он сочинил водевиль "Актеры между собой, или Первый дебют актрисы Троепольской". Его театральные увлечения перемежались с занятиями историей. Он составлял списки-программы для изучения русской истории "лампистами", читал на заседаниях "Зеленой лампы" составленные им жизнеописания деятелей русской истории.
На одном из заседаний общества Пушкин прочел посвященное Н. Всеволожскому стихотворение, где называл его "счастливый сын пиров", "балованный дитя свободы", "знаток в неведомой науке счастья". А в послании к Я. Н. Толстому Пушкин сказал о Всеволожском:
Амфитрион веселый,
Счастливец добрый, умный враль.
Называл Пушкин его и Аристипом Всеволодовичем, сравнивая с древнегреческим философом, в основе учения которого был культ чувственных наслаждений.
Никита Всеволожский пользовался в своем кругу популярностью и симпатией. Не только Пушкин воспевал его в стихах. О нем писал и Ф. Глинка:
Он весел, любит жизнь простую,
И страх, как всеми он любим!
И под кафтаном золотым
Он носит душу золотую...
Находясь в ссылке, Пушкин помнил Всеволожского. Сохранился черновик не отправленного из Михайловского письма к нему от конца октября 1824 года, где поэт писал: "Не могу поверить, чтобы ты забыл меня, милый Всеволожский - ты помнишь Пушкина, проведшего с тобою столько веселых часов. <...> Сей самый Пушкин честь имеет напомнить тебе ныне о своем существовании и приступает к некоторому делу..."
"Дело" заключалось в следующем: перед ссылкой на юг Пушкин проиграл Всеволожскому большую сумму денег и, не имея наличных, отдал в его распоряжение рукопись своих стихотворений, приготовленных к печати. Всеволожскому было все недосуг заняться изданием, и, когда до Пушкина дошли слухи, что друг его намерен продать его стихи князю А. Я. Лобанову-Ростовскому для публикации их в Париже, поэт поспешил уплатить долг и вернуть свою рукопись.
В доме у Н. Всеволожского Пушкин встречался и с его братом Александром, который упоминается в черновых строках стихотворения "Горишь ли ты, лампада наша?".
Но где же он, твой ми<лый брат>,
Недавний рекрут Гименея!
До Пушкина, следовательно, дошло известие о женитьбе А. В. Всеволожского в ноябре 1820 года на княжне С. И. Трубецкой.
Поэт дружелюбно вспоминает о своих встречах с братьями:
Вы оба в прежни времена
В ночных беседах пировали,
И сладкой лестью баловали
Певца свободы и вина.
Именно в доме А. В. Всеволожского в декабре 1836 года во время дружеского обеда после премьеры оперы М. И. Глинки "Жизнь за царя" ("Иван Сусанин") Пушкин, В. А. Жуковский, П. А. Вяземский, В. Ф. Одоевский и Мих. Ю. Виельгорский сочинили в честь композитора "шуточный канон".
В Петербурге знали, что Никита Всеволодович Всеволожский принимает гостей по субботам, так как в этот день обычно не было спектаклей в театрах. Но участники кружка "Зеленая лампа" ни разу не собирались в субботний вечер. Время для дружеских встреч в узком кругу не было точно определено. Сходились в разные дни, раз в две недели, и всего таких встреч состоялось двадцать две. Собирались обычно поздно вечером, после спектаклей. При этом строго соблюдалась конспирация, выдерживался определенный ритуал: каждый из "лампистов" носил перстень с опознавательным знаком - изображением лампы. Садясь за круглый стол, участники заседания облекались в красные фригийские шапки-колпаки. У Пушкина об этом сказано так:
Вот он, приют гостеприимный,
Приют любви и вольных муз,
Где с ними клятвою взаимной
Скрепили вечный мы союз,
Где дружбы знали мы блаженство,
Где в колпаке за круглый стол
Садилось милое равенство...
Репутация молодых повес содействовала конспирации. Интересно, что на следствии В. К. Кюхельбекер признался, что был приглашен вступить в общество "Зеленая лампа", но не захотел по причине "господствующей будто бы там неумеренности в употреблении напитков".
Общество "Зеленая лампа" насчитывало около двадцати членов: Н. В. Всеволожский, Я. Н. Толстой, Ф. Н. Глинка, С. П. Трубецкой, А. Д. Улыбышев, А. А. Токарев, Д. Н. Барков, Д. И, Долгоруков, И. Е. Жадовский, Н. И. Гнедич, П. Б. Мансуров, Ф. Ф. Юрьев, В. В. Энгельгардт, А. Г. Родзянко, М. А. Щербинин. И Пушкин... Бывали здесь А. А. Дельвиг, П. П. Каверин, А. В. Всеволожский, А. С. Пушкин.
Пушкин до конца не знал истинного характера общества. Друзья опасались вовлекать его в политические предприятия. "Овцы стадятся, а лев ходит один", - сказал о нем Ф. Глинка. Но характер собраний в "Зеленой лампе" не мог не отразиться на мировосприятии поэта. Настроениями, царившими среди "лампистов", полны его вольнолюбивые стихи этих лет. 15 и 16 апреля 1820 года Пушкин прочел на заседании "Зеленой лампы" стихотворение, навеянное известием о революции в Испании:
Мне бой знаком - люблю я звук мечей;
От первых лет поклонник бранной
Славы, Люблю войны кровавые забавы,
И смерти мысль мила душе моей.
Во цвете лет свободы верный воин,
Перед собой кто смерти не видал,
Тот полного веселья не вкушал
И милых жен лобзаний не достоин.
Присутствующие на собраниях "Зеленой лампы" имели счастливую возможность наблюдать "искры ума Пушкина, который в эти минуты не только расточал остроты, но даже импровизировал прекрасные стихи".
"Зеленая лампа" воспринималась современниками как сугубо литературное общество. Не потому ли впоследствии следственная комиссия по делу декабристов оставила общество без должного внимания? В ее заключении по поводу этого общества говорилось: "В 1820 году камер-юнкер Всеволожский завел сие общество, получившее свое название от лампы зеленого цвета, которая освещала комнату в доме Всеволожского, где собирались члены. Оно политической цели никакой не имело; члены съезжались для того, чтобы читать друг другу новые литературные произведения, свои и чужие, и обязывались сохранить в тайне все, что на их собраниях происходило, ибо нередко случалось, что там слушали и разбирали стихи и прозу, написанную в сатирическом или вольном духе".
А между тем литературные занятия общества "Зеленая лампа" имели и политическую окраску. Параграф девятый книги первой устава "Союза благоденствия" гласил: "Союз всеми силами попирает невежество и, обращая умы к полезным занятиям, особенно к познанию отечества, старается водворить истинное просвещение". В 1819-1820 годах "Зеленая лампа" стала одной из самых главных литературных ячеек "Союза", где средствами литературы пропагандировались декабристские идеи.
На заседаниях "Зеленой лампы" было прочитано более ста произведений. Из сорока известных сочинений большинство принадлежат Я. Толстому. Читались в обществе вольнолюбивые стихи, обсуждались отчеты о репертуаре петербургских театров и сочинения исторического характера. "Союз благоденствия" рассматривал занятия историей как средство, укрепляющее патриотизм. Я. Толстой составил "Список знаменитых деятелей древнего периода русской истории", С. Трубецкой подготовил библиографию литературы по русской истории. За время существования общества Я. Толстым были написаны очерки о К. Минине, Святославе, Н. Всеволожским - об Олеге, Аскольде и Дире, Владимире, богатыре Ушлювице, Рогнеде, Ярополке. Историческим замыслам "лампистов" не суждено было полностью осуществиться: "лампа погасла".
Против имени Никиты Всеволодовича Всеволожского в "Алфавите членам бывших злоумышленных тайных обществ" стояла запись: "...по показанию кн. Трубецкого, Бурцова и Пестеля был учредителем общества Зеленая лампа..."
Своим лучшим из "минутных друзей" "минутной младости" назвал Всеволожского Пушкин. Они познакомились в Коллегии иностранных дел, где оба служили (Всеволожский с ноября 1816 года актуариусом), но близко сошлись в 1819 году, когда Пушкин стал постоянным посетителем дома Всеволожских.
Никита Всеволодович был личностью разносторонней. В полном соответствии с духом времени в нем сочетались черты серьезного философа, моралиста и поклонника Эпикура. Он был не только хозяином дома, обеспечивавшим дружеские вечера шампанским, но и одним из ведущих участников литературно-политических споров. Н. Всеволожский переводил с французского водевили ("Каролина", "Две годовщины картины" и др.). Совместно с Н. И. Хмельницким в 1820 году он сочинил водевиль "Актеры между собой, или Первый дебют актрисы Троепольской". Его театральные увлечения перемежались с занятиями историей. Он составлял списки-программы для изучения русской истории "лампистами", читал на заседаниях "Зеленой лампы" составленные им жизнеописания деятелей русской истории.
На одном из заседаний общества Пушкин прочел посвященное Н. Всеволожскому стихотворение, где называл его "счастливый сын пиров", "балованный дитя свободы", "знаток в неведомой науке счастья". А в послании к Я. Н. Толстому Пушкин сказал о Всеволожском:
Амфитрион веселый,
Счастливец добрый, умный враль.
Называл Пушкин его и Аристипом Всеволодовичем, сравнивая с древнегреческим философом, в основе учения которого был культ чувственных наслаждений.
Никита Всеволожский пользовался в своем кругу популярностью и симпатией. Не только Пушкин воспевал его в стихах. О нем писал и Ф. Глинка:
Он весел, любит жизнь простую,
И страх, как всеми он любим!
И под кафтаном золотым
Он носит душу золотую...
Находясь в ссылке, Пушкин помнил Всеволожского. Сохранился черновик не отправленного из Михайловского письма к нему от конца октября 1824 года, где поэт писал: "Не могу поверить, чтобы ты забыл меня, милый Всеволожский - ты помнишь Пушкина, проведшего с тобою столько веселых часов. <...> Сей самый Пушкин честь имеет напомнить тебе ныне о своем существовании и приступает к некоторому делу..."
"Дело" заключалось в следующем: перед ссылкой на юг Пушкин проиграл Всеволожскому большую сумму денег и, не имея наличных, отдал в его распоряжение рукопись своих стихотворений, приготовленных к печати. Всеволожскому было все недосуг заняться изданием, и, когда до Пушкина дошли слухи, что друг его намерен продать его стихи князю А. Я. Лобанову-Ростовскому для публикации их в Париже, поэт поспешил уплатить долг и вернуть свою рукопись.
В доме у Н. Всеволожского Пушкин встречался и с его братом Александром, который упоминается в черновых строках стихотворения "Горишь ли ты, лампада наша?".
Но где же он, твой ми<лый брат>,
Недавний рекрут Гименея!
До Пушкина, следовательно, дошло известие о женитьбе А. В. Всеволожского в ноябре 1820 года на княжне С. И. Трубецкой.
Поэт дружелюбно вспоминает о своих встречах с братьями:
Вы оба в прежни времена
В ночных беседах пировали,
И сладкой лестью баловали
Певца свободы и вина.
Именно в доме А. В. Всеволожского в декабре 1836 года во время дружеского обеда после премьеры оперы М. И. Глинки "Жизнь за царя" ("Иван Сусанин") Пушкин, В. А. Жуковский, П. А. Вяземский, В. Ф. Одоевский и Мих. Ю. Виельгорский сочинили в честь композитора "шуточный канон".
Поделиться2630-12-2018 13:14:51
- Site Admin
- Зарегистрирован: 12-12-2010
- Сообщений: 45633
"Философ ранний"
Первым председателем общества "Зеленая лампа" был Яков Николаевич Толстой, старший адъютант А. А. Закревского, дежурного генерала Главного штаба. Я. Толстого связывали со Всеволожским сначала дружба, а впоследствии родственные отношения: Никита Всеволодович вторым браком был женат на родной племяннице Толстого - Е. А. Жеребцовой.
Толстой оставил подробные описания собраний "Зеленой лампы". По его свидетельству, серьезная часть заседания завершалась обычно веселым дружеским ужином, во время которого прислуживал слуга-калмык. "Само собой разумеется, - рассказывал Толстой, - что во время ужина начиналась свободная веселость; всякий болтал, что в голову приходило, остроты, каламбуры лились рекой, и как скоро кто-нибудь отпускал пошлое красное словцо, калмык наш улыбался насмешливо, и, наконец, мы решили, что этот мальчик, всякий раз, как услышит пошлое словцо, должен подойти к тому, кто его отпустит, и сказать: "здравия желаю!" С удивительной сметливостью калмык исполнял свою обязанность. Впрочем, Пушкин ни разу не подвергался калмыцкому желанию здравия. Он иногда говорил: "Калмык меня балует: Азия протежирует Африку"".
Среди "лампистов" Толстой слыл "философом". В "Зеленой лампе" его ценили прежде всего как поэта: в бумагах общества более всего сохранилось именно его стихотворений.
17 апреля 1819 года он читал друзьям стихотворение "Завещание". В бумагах общества сохранилась также рукопись стихотворения "Задача".
Люблю копить я миллионы,
Люблю я в карты поиграть,
Люблю в мечтах носить короны,
Люблю величье презирать.
Сохранился вариант последней строки: "Люблю их игом называть".
В 1821 году в Петербурге вышел сборник его стихов "Мое праздное время" с изображением лампы на обложке. Эту только что вышедшую из печати книгу в конце 1822 года Толстой послал в Михайловское, в подарок Пушкину. Первая глава "Евгения Онегина", над которой Пушкин работал в начале 1823 года, содержит строфы, перекликающиеся со стихами Я. Толстого, вероятно, напомнившими Пушкину петербургскую жизнь периода "Зеленой лампы".
Толстой был страстным театралом, восторгался Екатериной Семеновой; к его мнению прислушивался Пушкин. Толстой выступал на собраниях "Зеленой лампы" то с театральными рецензиями, то с чтением своих переделок для театра и переводов французских одноактных комедий и водевилей.
Неоднократно просил Я. Н. Толстой Пушкина написать ему стихотворное послание, тем более что некоторые из "лампистов" уже удостоились внимания поэта. Об обещании поэта Толстой напомнил длинным стихотворным посланием:
Склонись, о Пушкин, Феба ради,
На просьбу слабого певца
И вспомни, как к своей отраде
Ты мне посланье обещал;
Припомни также вечер ясный,
Когда до дому провожал
Тебя, пиит мой сладкогласный...
Стихотворение содержит описание ночного Петербурга, той его части, где жил тогда Пушкин с родителями в доме А. Ф. Клокачева - "в пустых Коломенских краях":
Зыбясь в Фонтанке отражалась
Столбом серебряным луна,
И от строений разстилалась
Густая тень, как пелена.
И слышен был, подобно грому,
Повозок шум издалека;
По своду темно-голубому
Прозрачны плыли облака.
Ответом Пушкина на это послание были "Стансы Толстому":
Философ ранний, ты бежишь
Пиров и наслаждений жизни,
На игры младости глядишь
С молчаньем хладным укоризны.
Ты милые забавы света
На грусть и скуку променял
И на лампаду Эпиктета
Златой Горациев фиал.
Я. Н. Толстой считался в "Зеленой лампе" едва ли не первым лицом. Когда Н. Всеволожского не бывало в Петербурге, "ламписты" собирались у Толстого. Процветание "Зеленой лампы" Пушкин связывал с личностью Толстого. В письме к уехавшему осенью 1819 года из столицы П. Б. Мансурову поэт писал: "Tolstoy болен. <...> Зеленая Лампа нагорела-кажется гаснет..." 26 сентября 1822 года из Кишинева поэт с благодарностью писал Толстому: "...ты один изо всех моих товарищей, минутных друзей минутной младости, вспомнил обо мне. К стати или не к стати".
"Никто ни строчки, ни слова..." Без денег, без книг, без театра, в кишиневской глуши, Пушкин с грустью вспоминал петербургскую жизнь и летал "за милою мечтой" к берегам Невы. К письму, адресованному Толстому, приложено большое стихотворное послание ко всем "лампистам", содержащее ряд поэтических портретных зарисовок. Я. Толстому стихотворение адресуется как председателю "Зеленой лампы". Это не экспромт. Пушкин трудился над посланием. Известен черновик стихотворения, значительно превышающий по объему окончательный вариант. А через год Пушкин выделил из него отрывок "Из письма к Я. Н. Толстому":
Горишь ли ты, лампада наша,
Подруга бдений и пиров?
Кипишь ли ты, златая чаша,
В руках веселых остряков?
........................
В изгнанье скучном, каждый час
Горя завистливым желаньем,
Я к вам лечу воспоминаньем,
Воображаю, вижу вас...
В письме к Толстому, еще не зная о закрытии "Зеленой лампы", Пушкин писал: "обними наших" и жадно спрашивал: "Что Всеволожские? Что Мансуров? Что Барков? <...> Что весь Театр?"
В ответ на пушкинское послание из Кишинева Я. Толстой отвечал:
Ах! Лампа погасла,
Не стало в ней масла.
Пушкин переписывался с Толстым по поводу издания своих стихотворений, но, не получая ответа, запрашивал о нем других петербуржцев. "Об нем нет ни слуху, ни духу",- писал поэт 12 января 1824 года в письме к А. Бестужеву.
Уехав для лечения за границу. Толстой избежал участи декабристов. Товарищи его на следствии упорно молчали о нем, но следственная комиссия знала о причастности Я. Толстого к движению. И тем не менее его, старейшего и видного члена "Союза благоденствия", не потребовали к ответу. Царь приказал находящегося за границей Я. Толстого "поручить под секретный надзор начальства и ежемесячно доносить о поведении". 26 июля 1826 года Толстой прислал письмо-объяснение Николаю I, в котором старался подчеркнуть литературный - не политический - характер общества "Зеленая лампа". В нем было сказано:
"Я был одним из первых установителей сего общества и избран первым председателем. Оно получило название "Зеленой лампы" по причине лампы сего цвета, висевшей в зале, где собирались члены. Под сим названием крылось, однако, двусмысленное подразумение, и девиз общества состоял из слов: свет и надежда; причем составлены такие кольца, на коих вырезаны были лампы; члены обязаны были иметь у себя по кольцу. Общество Зеленой лампы не имело никакой политической цели. Одно обстоятельство отличало его от прочих ученых обществ: статус приглашал на заседаниях объясняться и писать свободно, и каждый член давал слово хранить тайну. За всем тем в продолжение года общество Зеленой лампы не изменилось и, кроме некоторых вольнодумных стихов и других отрывков, там читанных, никаких вольнодумческих планов не происходило. Число членов доходило до двадцати или немного более. Заседания происходили у Всеволожского, а в отсутствие его - у меня".
Однако о политическом характере общества "Зеленая лампа" убедительнее всего говорит деятельность его участников и характер заседаний, на которых звучали подчас антимонархические стихотворения. В одном из наиболее политически острых стихотворений, прочитанных на заседании "Зеленой лампы", - "Шараде" Ф. Н. Глинки - очевидна перекличка с одой "Вольность" Пушкина, с такими ее строками:
Лишь там над царскою главой
Народов не легло страданье,
Где крепко с вольностью святой
Законов мощных сочетанье.
Поделиться2730-12-2018 13:24:10
- Site Admin
- Зарегистрирован: 12-12-2010
- Сообщений: 45633
Другие "младости минутные друзья"
Основным публицистом в обществе "Зеленая лампа" был Александр Дмитриевич УЛЫБЫШЕВ, позже - драматург и музыкальный критик. Пушкин знал Улыбышева по Коллегии иностранных дел, где тот служил переводчиком. Потом они встретились в доме Никиты Всеволожского на заседаниях общества "Зеленая лампа". Улыбышев редактировал газету "Le Conservateur impertial" ("Беспристрастный наблюдатель"), с 1825 года - "Journal de St-Petersbourg" ("Санкт-Петербургская газета"), выходившие на французском языке.
Известны три статьи Улыбышева, специально написанные для общества "Зеленая лампа" и прочитанные на его заседаниях: "Разговор Бонапарта и английского путешественника", "Письмо к другу в Германию о петербургских обществах" и "Сон". В них выражены идеи и настроения, присущие обществу "Зеленая лампа". Первая из них - своеобразный политический обзор положения в мире и в России, наблюдения за нарастающей реакцией. Вторая посвящена проблемам русской национальной самобытности, актуальной для "лампистов": "Не подбирая жалким образом колосья с чужого поля, а разрабатывая собственные богатства, которыми иностранцы воспользовались раньше нас самих, мы сможем <...> соперничать с французами и после того, как мы отняли у них лавры Марса, мы будем оспаривать и лавры Аполлона".
На одном из заседаний "Зеленой лампы" зимой 1818 года Улыбышев прочел свою социально-политическую утопию, произведение самое острое среди его статей - "Сон". Во введении автор адресуется к тем, для кого он пишет, - к членам общества "Зеленая лампа": "Патриот, друг разума, а особенно друг человечества также иногда находят во сне свои химеры, которые доставляют им минуты воображаемого счастья, какое в тысячу раз предпочтительнее всему, что дает им грустная действительность".
Сон Улыбышева - о будущем Петербурга. Все изменилось в этом городе: на Михайловском замке - надпись: "Дворец собрания представителей"; в бывших казармах разместились школы, академии, библиотеки. В Аничковом дворце спящий видит величественную картину русского Пантеона - собрание статуй заслуженных людей России, - среди них нет статуи Николая Павловича, который, еще будучи наследником, снискал ненависть людей передового образа мыслей. На месте Александро-Невской лавры высится Триумфальная арка. Повсюду в городе грандиозные здания, звучит музыка, нет монахов и священников, нет постоянного войска. Но главный образ "Сна" - преображенный царский дворец. Над ним развевается знамя. Изменен герб: "...обе головы орла, знаменовавшие деспотизм и суеверие, обрублены, и из брызнувшей крови возник феникс свободы и истинной веры".
Но сон прерван звуками свистулек, барабана и криками пьяного мужика, которого волокут в полицию. Такова действительность, против которой направлены статьи А. Д. Улыбышева, оказавшие воздействие на формирование декабристской публицистики.
Среди участников "Зеленой лампы" был и Сергей Петрович ТРУБЕЦКОЙ, впоследствии видный деятель Северного общества. Именно ему "Союз благоденствия" поручал "собрать сведения о лицах, которые предполагались к принятию в "Союз". Он должен был стараться познакомиться с ними лично, чтобы короче их узнать и испытать". Пушкин был знаком с Трубецким в послелицейский период жизни. Он посещал дом его тестя И. С. Лаваля на Английской набережной (ныне наб. Красного флота, 4). В 1819 году поэт читал там свою оду "Вольность". О личном знакомстве и частом общении говорят и сохранившиеся среди рисунков Пушкина изображения Трубецкого, и упоминание его имени в отрывках и планах "Русского Пелама".
Следственной комиссии по делу декабристов Трубецкой дал показания о "Зеленой лампе" и ее членах как об обществе сугубо литературном, преуменьшив и свое участие в нем: "Я был недолго членом этого общества, не более двух месяцев перед отъездом моим в чужие края в 1819 году".
В "Алфавите декабристов" среди деятелей "Союза благоденствия", причастных к обществу "Зеленая лампа", был назван Аркадий Гаврилович РОДЗЯНКО. Он пользовался репутацией поэта эротического, за что Пушкин называл его "Пироном Украины", сравнивая с французским поэтом, автором нескромных произведений. Но Пушкину, очевидно, была известна и его сатира: "У этого малороссиянина злое перо; я не любил бы с ним ссориться". Но без ссоры не обошлось. В 1821 году, когда Пушкина не было уже в Петербурге, Родзянко оставил столицу и военную службу и уехал в свое имение в Полтавской губернии. Там, в уединении, он написал сатиру "Два века", направленную против "либералистов", и в том числе против Пушкина. Он знал поэта еще до встреч в обществе "Зеленая лампа", бывал с ним в "Вольном обществе любителей словесности, наук и художеств" (август 1818 года).
Родзянко в своей сатире извещал читателя, что на собраниях "Зеленой лампы" постоянно звучали стихи против государя и против правительства. Пушкин расценил сатиру Родзянко как "последнюю степень бешенства и подлости". Впоследствии Пушкин и Родзянко встречались в обществе, но поэт уже не называл его иначе, как "Родзянко-предатель".
Со всеми другими "лампистами" Пушкин был дружен до конца своих дней. П. П. Вяземский рассказывал, что осенью 1836 года на Троицком мосту Пушкин "дружески раскланялся" с неким господином. Это был приятель молодости поэта Дмитрий Николаевич БАРКОВ. О нем, страстном театрале, строгом критике актеров, постоянно знакомившем членов "Зеленой лампы" с репертуаром петербургских театров, в послании к Я. Н. Толстому Пушкин писал:
...гражда<нин> кулис,
Театра злой летописа<тель>,
Очароаательниц актрис
Непостоянный обожатель...
Две последние строки Пушкин использовал позже для характеристики Онегина, "театра злого законодателя" и "почетного гражданина кулис".
В 1828 году Барков вписал в альбом А. П. Керн не совсем правильно звучавшие по-французски стихи; Анна Петровна обратилась к Пушкину с просьбой о переводе их, на что поэт, намекая на совпадение фамилий автора этих стихов и поэта XVIII века, сочинявшего непристойные стихи, вместо перевода написал:
Не смею вам стихи Баркова
Благопристойно перевесть,
И даже имени такого
Не смею громко произнесть!
Между тем Д. Н. Барков был человеком серьезным. Имя его не миновало "Алфавита декабристов". В обществе "Зеленая лампа" он был более всего известен как знаток театра, способствовавший расцвету русского театрального искусства. Он поддерживал на петербургской сцене линию П. А. Катенина в его борьбе с декламационной манерой "важного" Н. И. Гнедича, учившего великую Семенову. Сторонник высокого классицизма, Катенин, однако, Расину и Корнелю предпочитал Вольтера. Эту животрепещущую театральную полемику Барков выносил на заседания "Зеленой лампы". Споры более всего разгорались вокруг Е. С. Семеновой и А. М. Колосовой, представлявших две системы декламации и, таким образом, два принципиально разных отношения к трагедии. Барков, как и Катенин, был поклонником искусства Колосовой. Но Екатерина Семенова с ее эмоционально-патетической манерой пользовалась большей популярностью в петербургских кругах, у большинства "лампистов", и в том числе у Пушкина.
Состав общества "Зеленая лампа" не был однороден. Среди его членов были и такие, о причастности которых к политике потомки нередко узнают лишь по стихам Пушкина. Один из них - Павел Борисович МАНСУРОВ. В годы тесного общения его с Пушкиным в кругу "Зеленой лампы" он служил прапорщиком конно-егерского полка. В 1819 году Пушкин посвятил ему стихотворение "Мансуров, закадышный друг...", в котором он представлен беззаботным повесой, откровенно стремящимся к земным радостям.
Осенью 1819 года Мансуров уехал ненадолго в Новгород, и Пушкин писал ему в письме от 27 октября: "Насилу упросил я Всеволожского, чтоб он позволил мне написать <тебе> несколько строк, любезный Мансуров, чудо-Черкес! Здоров ли ты, моя прелесть - помнишь ли нас, друзей твоих (мужеского полу)... Мы не забыли тебя и в 7 часов с 1/2 (время начала спектаклей.- Авт.) каждый день поминаем <тебя> в театре рукоплесканиями, вздохами - и говорим: свет-то наш Павел! что-то делает он теперь в великом Новгороде? <...> Поговори мне о себе - о военных поселениях. Это все мне нужно - потому, что я люблю тебя - и ненавижу деспотизм". Военные поселения крестьян близ Новгорода, введенные Аракчеевым, были предметом острого осуждения в декабристских кругах. Письмо Пушкина отражает разговоры о них среди "лампистов". О Мансурове поэт продолжал справляться и покинув Петербург.
Подобным же образом складывались отношения у Пушкина с Федором Филипповичем ЮРЬЕВЫМ - офицером лейб-гвардии уланского полка, участником войны 1812 года. И ему, как и Мансурову, Пушкин посвятил стихотворное послание, написанное по случаю именин приятеля в сентябре 1819 года: "Здорово, Юрьев, именинник!.." Сквозь традиционные, эпикурейские мотивы беззаботной юности с ее дружескими пирушками и любовными утехами в стихотворении проступает блеск иного союзничества.
К 1821 году относится второе стихотворное послание Пушкина к Юрьеву, продолжающее тему беспечной молодости его героя, с яркими лирическими признаниями автора:
А я, повеса, вечно праздный,
Потомок негров безобразный,
Взращенный в дикой простоте,
Любви не ведая страданий,
Я нравлюсь юной красоте
Бесстыдным бешенством желаний...
Юрьев напечатал эти стихи отдельным изданием (без цензурного разрешения) в ограниченном количестве экземпляров, на одном из которых имеется уточняющая помета: "А. Пушкин. 1821".
Общение возобновилось после возвращения Пушкина из ссылки в Петербург. О полной откровенности их дружеских бесед свидетельствует рисунок Пушкина, сделанный у Юрьева и воспроизводящий К. Ф. Рылеева и В. К. Кюхельбекера на Сенатской площади 14 декабря 1825 года.
Дружеским расположением Пушкина пользовался известный всему Петербургу Василий Васильевич ЭНГЕЛЬГАРДТ, также член общества "Зеленая лампа". Богач, карточный игрок, впрочем, по свидетельству П. А. Вяземского, "на веку своем более проигравший, нежели выигравший", Энгельгардт был симпатичен Пушкину за широту натуры, за бурную приверженность к театральной жизни. Но ценил в нем Пушкин и его несомненные литературные способности, и то, что тот не только играл в карты, но и "очень удачно играл словами". В столице знали его как острослова, по городу ходили его остроумные экспромты.
Летом 1819 года Пушкин перенес "жестокую горячку" и, обритый после болезни наголо, по преимуществу отсиживался дома, находя, однако ж, временами способ выбраться к друзьям. Комический актер П. А. Каратыгин (брат известного трагика) в своих записках рассказывает:
"Однажды мы в длинном фургоне <...> возвращались с репетиции. Тогда против Большого театра жил камер-юнкер Никита Всеволодович Всеволожский, которого Дембровский учил танцевать. <...> Когда поравнялся наш фургон с окном, на котором тогда сидел Всеволожский и еще кто-то с плоским приплюснутым носом, большими губами и смуглым лицом мулата, Дембровский высунулся из окна <...> и начал им усердно кланяться. Мулат снял с себя парик, стал им махать над своей головой и кричал что-то Дембровскому, Эта фарса нас всех рассмешила. Я спросил Дембровского: "Кто этот господин?" - и он ответил мне, что это сочинитель Пушкин, который только тогда начинал входить в известность... Тут же Дембровский добавил, что после жестокой горячки Пушкину выбрили голову, и что де на днях он написал на этот случай стихи..."
Это были стихи к Энгельгардту, в которых образ адресата воссоздается в ореоле беззаботной веселости.
...счастливый беззаконник,
Ленивый Пинда гражданин,
Свободы, Вакха верный сын,
Венеры набожный поклонник
И наслаждений властелин!
Венера и Вакх выступают в поэзии Пушкина ранних петербургских лет в неразрывном единстве с образом Свободы, символизирующим раскрепощенность личности от связывающих ее официально-сословных пут. Друзьям по "Зеленой лампе" он доверяет свои мечты покинуть на лето столицу, уйти
От хладных прелестей Невы,
От вредной сплётницы молвы,
От скуки, столь разнообразной...
Дружеские отношения с Энгельгардтом сохранились и после возвращения Пушкина из ссылки. У них был общий литературный круг; поэт посещал дом Энгельгардта, по словам П. А. Вяземского, "сбивающийся немножко на парижский Пале-Рояль, со своими публичными увеселениями, кофейными, ресторанами", дом, постройку которого считали "событием в общественной жизни столицы" (ныне Невский пр., 30).
"Ламписту" Михаилу Андреевичу ЩЕРБИНИНУ Пушкин посвятил стихи, которые 9 июля 1819 года вписал в его альбом:
Житье тому, любезный друг,
Кто страстью глупою не болен,
Кому влюбиться недосуг,
Кто занят всем и всем доволен.
.............................
И мы не так ли дни ведем,
Щербинин, резвый друг забавы?
С Амуром, Шалостью, вином,
Покамест молоды и здравы?
Щербинин был офицером Главного штаба, много путешествовал. Знакомство с ним Пушкина было кратковременным - длилось всего несколько месяцев. Сошлись они благодаря П. П. Каверину, и в восприятии Пушкина Щербинин и Каверин стояли рядом. П. П. Каверин также был причастен к "Зеленой лампе" и к "Союзу благоденствия".
Имя Щербинина Пушкин упомянул в стихотворениях "Здорово, Юрьев, именинник!" и "Веселый вечер в жизни нашей". Позже, в 1828 году, Щербинин вместе с Кавериным оказался причастным к делу распространения антиправительственных стихотворений Пушкина.
Круг друзей Пушкина, группировавшихся вокруг общества "Зеленая лампа", трудно очертить с абсолютной точностью. Никак в творчестве Пушкина, например, не отмечен "лампист" Иван Евстафьевич ЖАДОВСКИЙ, хотя поэт не мог с ним не встречаться у Всеволожского.
И. Е. Жадовский был с мая 1817 года полковником Санкт-Петербургского гренадерского полка, по большей части квартировавшего в Петербурге. 25 марта 1819 года Жадовский уволен "за ранами, с мундиром и пансионом полного жалования". На заседаниях "Зеленой лампы" читались его басни, имеющие политическое звучание ("Орел и улитка", "Таракан-ритор" и др.).
Посещал собрания общества "Зеленая лампа" и один из ближайших друзей Пушкина - Антон Антонович ДЕЛЬВИГ. 17 апреля 1819 года в обществе читались его стихотворения "Фани" и "К мальчику".
Страстный театрал Николай Иванович ГНЕДИЧ был настоящим "законодателем" Петербургского драматического театра. Участвуя в деятельности "Зеленой лампы", он занимал в вопросах театральной полемики самостоятельную позицию, не во всем соглашался с крайними суждениями молодых "лампистов" (Пушкина, Я. Толстого). Однако его близость общей эстетической платформе "Зеленой лампы" сказалась в его статье "Символ веры в беседе славянофилов". На собрании общества Гнедич читал свой перевод "Илиады" Гомера. О том, как это происходило, рассказал в письме к М. Н. Лонгинову Я. Толстой: "В некоторых стихах замечали мы шероховатость. Пушкин морщился и зевал. Гнедич, подошедши к нему, сказал: "Укажите мне, Александр Сергеевич, стихи, которые вам не нравятся"".
Пушкин не все принимал в поэзии Гнедича, особенно в раннюю пору своих отношений с этим поэтом. Однако впоследствии он дал высокую оценку его переводам из Гомера.
Состоял в обществе и Дмитрий Иванович ДОЛГОРУКОВ.
Следов общения Пушкина с некоторыми из "лампистов" не сохранилось. Но для большинства из них дружба с Пушкиным в пору их молодости осталась едва ли не самым ценным их достоянием и сохранила для потомков имена их самих. Оставила она заметный след и в биографии поэта. И если Пушкин и назвал своих друзей по "Зеленой лампе" "минутной младости минутные друзья", то мы слышим в этих словах не укор их дружбе, а грустную мысль о бренности всего сущего. Общение же с "лампистами" на пороге жизни стало важной вехой в духовном возмужании Пушкина.
Кузьмина Л.И.
