Кончина Н. Д. Фонвизиной-Пущиной.

Здоровье Натальи Дмитриевны начало тоже понемногу подламываться, не могла она уже с той же энергией заниматься делами по своим родовым имениям, как прежде. Задумала было продать их, чтобы иметь возможность распорядиться капиталом при жизни еще своей по своему желанию, но не сошлась в цене с покупщиками. Ей хотелось продать костромские имения за 400 тысяч рублей, а ей давали 375 тысяч, и из-за 25 тысяч разошлась, о чем она после очень сожалела. Новых же покупателей не являлось, а здоровье ее стало очень упадать.
Проводя жизнь более сидячую, занимаясь постоянно письменной работой или чтением, под конец отразилось у нее на голову, сначала легким ударом, от которого ей скоро помогли, и запретили доктора много заниматься делами, но, несмотря на запрещение, она продолжала заниматься; особенно большого труда стоило ей привести в законную форму духовное завещание, по которому ей хотелось после своей смерти оставить родовое фонвизинское имение небогатой двоюродной сестре, Наталье Сергеевне Ржевской, урожденной тоже Фонвизиной, помимо прямого наследника, ее родного брата Ивана Сергеевича Фонвизина, имевшего значительное состояние. Год прошел благополучно, но к концу его удар повторился, оставивши уже более разрушительное действие: память ослабела, голова с трудом работала, но окончательного сознания не теряла, хотя очень чувствовала свое разрушающееся состояние. В ее письме ко мне в Ниццу, где я в то время находилась, она так описывает мне его: «Ты имеешь все право сетовать на меня, милая Машенька, что я до сих пор не отвечала тебе. Мое здоровье так расстроено, и так безотрадно проходит жизнь моя, что почти как не живу в смысле жизни, голова отказывается  работать, слова с своими значениями исчезают, и передать их в понятном смысле почти не в состоянии и чрезвычайно меня утомляет, а потому прошу тебя, не взыщи с меня, убогой и больше, нежели когда-нибудь  неключимой рабы, эта неключимость сокрушает меня и унижает. Никакой болезни не могу определить и лечиться от чего - не знаю и что со мной - не ведаю. Видно, так нужно, и Богу так угодно».
По возвращении из-за границы я нашла Наталью Дмитриевну в Москве очень изменившеюся. Второй бывший с ней удар хотя не совсем еще лишил ее памяти, но она не могла уже ни заниматься по прежнему, ни рассуждать долго, голова слабела, что ее очень озабочивало. Часто повторяла мне, что не понимает, что с ней делается. Доктора, хотя скрывали от нее настоящую причину, приписывая все нервам и успокаивая, что это пройдет, но к концу года возобновился третий удар, который совершенно уже отнял у нее память, и язык плохо произносил слова. Она впала в какое-то детское состояние,  доходящее до бессмысленного, почти идиотского, смеялась, сама не зная чему иногда, видимо, страдая и томясь душой, желала бы выразить свое тяжелое и подчас невыносимое состояние, но язык отказывался служить, и она с отчаянием била себя в грудь, показывая мне этим всю тяжесть своего душевного мучения.  Помочь же ей никакой не было возможности. Но для меня тяжелее было видеть ее, когда она впадала в бессмысленное состояние, особенно вспоминая прошлое, каким была она деятелем, богато одаренная умом и красноречием, энергичной твердой волей и глубоко верующей душой. Ее вполне можно было назвать духовным вождем душ к Богу. Живя духовно внутренней жизнью, она никогда себя не щадила. Люди, не понимающие этой жизни, берутся иногда судить по своим мелким соображениям далеко неправильно о таких личностях. Иногда вырвав из их жизни какой-нибудь эпизод сбивающий их мелкие понятия, они силятся очернить даже память таких людей, как была не понята ими и покойная Наталья Дмитриевна.
Разве они могут иметь верное понятие о духовных сношениях людей, развитых духовно? По своим нечистым воззрениям, для них и в других все кажется нечистым. Злостно и радостно они готовы попавшие им в руки каким-нибудь судьбами даже и исповедные листки таких людей выставлять на показ свету в осуждение и порицание их, забывая потом, насколько это недобросовестно, но вряд ли, чтобы такими путями они могли достигнуть своей черной цели.
9-го октября 1869 года наконец окончились тяжелые страдания Натальи Дмитриевны. Тихой, христианской кончиной, после приобщения Св. Тайн Христовых почила она. Сознание во взоре, видимо, сохраняла до последней минуты, но выразить это вследствие парализации языка не могла. Похоронена в Москве, в Покровском монастыре, где лежат и ее родители.

Воспоминания о декабристах (Из бумаг М. Д. Францевой)
Исторический вестник, 1917 г, т. 147, март, С 694-715