«История нашествия императора Наполеона на Россию в 1812 году»

В начале августа 1824 г. газета военного ведомства сообщала о выходе в свет книги Д. П. Бутурлина «История нашествия императора Наполеона на Россию в 1812 году»: «4-е отделение Военно-Типографского Депо Главного Штаба Его Императорского Величества сим извещает, что при оном продается вновь напечатанная книга <…>, сочиненная Его Императорского Величества флигель-адъютантом полковником (что ныне генерал-майором) Д. Бутурлиным; с французского же на российский язык переведенная Свиты Его Императорского Величества по квартирмейстерской части генерал-майором А. Хатовым. Сочинение сие, изданное на россий-ском языке по Высочайшему позволению и посвященное Государю Императору, по признанию самих французов, есть лучшее изо всех вышедших на иностранных языках о войне 1812-го года и дает Автору почетное место между искусными писателями, глубоко размышлявшими о правилах военной науки».1

Выражение «по признанию самих французов» употреблено здесь неслучайно. В том же 1824 г. в одном из французских журналов была опубликована статья, посвященная книге Д. П. Бутурлина.2 Автор статьи не установлен, возможно, она принадлежит перу одного из издателей-редакторов журнала, но также возможно, что рецензию писал военный, участник войны в России. В статье книга Бутурлина сравнивается с недавно появившимся сочинением французского историка маркиза Жоржа де Шамбре, так же как и Бутурлин, воевавшего в России в 1812 г. При этом указывается, что «оба историка в равной степени заслуживают доверия», ибо у читателя не возникает иного чувства при чтении обоих сочинений и, более того, он «верит им на слово». Что касается Бутурлина, то, по мнению рецензента, он «не боится представить свое сочинение на суд тех, кто противостоял ему на полях сражений», и с признательностью готов принять указания на встретившиеся неточности и неясности. В статье отдается должное стилю историка, «его заранее заданному беспристрастию, которое проявляется в книге в соединении со здравыми суждениями и живостью описательного повествования». Сказанное проявляется, по мнению автора рецензии, и в изложении внешнеполитических событий, предшествовавших войне, с приведением малоизвестных до тех пор документов. Далее он обращает внимание на те факты, что ускользнули от внимания маркиза де Шамбре, но приведены в полной мере у Бутурлина. Рецензент подчеркивает, что Бутурлин далек от того, чтобы принять на веру все то, что московский генерал-губернатор Ф. В. Ростопчин писал в своей «Правде о московском пожаре», отрицая свое участие в организации поджога второй столицы империи. Автор подчеркивает компетенцию Бутурлина в описании и оценке действий как главной, под предводительством
М. И Кутузова, так и других российских армий, а также действий иррегулярных войск, сражавшихся против войск Великой армии и ее отрядов, направлявшихся для реквизиций фуража и съестных припасов. Он выказывает уважение к точке зрения автора «Истории» по поводу роли императора Александра I в войне 1812 г.

Дмитрий Петрович Бутурлин родился 30 апреля (11 мая) 1790 г. в Петербурге и происходил из русского дворянского рода, который ведет свое начало с XV в.; род этот внесен в 4-ю часть родословной книги Московской губернии. Его отец — Петр Михайлович Бутурлин (1763—1828), отставной капитан лейб-гвардии Измайловского полка; мать — Мария Александровна, урожденная княжна Шаховская (ум. 22 апреля 1803 г.).

На военную службу Бутурлин вступил в 1808 г. корнетом в Ахтырский гусарский полк. В этом чине он участвовал, как сказано в послужном списке, «в кампании против австрийцев», то есть в той странной войне 1809 г., которая с русской стороны свелась к разного рода безобидным демонстрационным действиям в Галиции, в то время как французы не отказались бы от серьезной поддержки против австрийской армии под руководством эрцгерцогов Карла и Иоанна.

19 февраля 1810 г. Бутурлин перешел в лейб-гвардии Кавалергардский полк, служа в котором, перед войной 1812 г., был произведен в подпоручики. Тогда же он был переведен в Свиту Его Императорского Величества по квартирмейстерской части и 10—19 августа принимал участие в арьергардных боях. За отличие в этих боевых действиях, которые требовали не только от командиров, но и от подчиненных отваги и осмотрительности, Бутурлин был произведен в поручики.

Дальнейшее течение войны давало Бутурлину немало возможностей проявить себя в схватках с противником. С апреля по 22 сентября он продолжал участвовать в арьергардных боях, за что был награжден орденом Св. Анны 4-й степени за отличие. Затем уже 6 октября Бутурлин сражался в деле при Тарутино, где ему тоже довелось проявить себя и быть награжденным орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом. Принимал он участие в преследовании неприятеля после выступления последнего из Москвы, 12 октября его видели в сражении при Малоярославце, 22 октября Бутурлин находился в сражении при Вязьме и был награжден золотой шпагой с надписью «За храбрость». Вместе с главной армией он преследовал противника до Вильно.

На исходе русской кампании, 24 декабря 1812 г., он покинул Свиту Его Величества и вновь поступил в лейб-гвардии Кавалергардский полк, в составе которого перешел российскую границу и принял участие в коалиционной войне 1813 г. Бутурлин участвовал в ряде сражений бок о бок с прусскими войсками, за что был произведен в штабс-ротмистры. В сражении при Лейпциге Бутурлин первый раз был ранен. Участие в нем было отмечено очередной наградой — орденом Св. Анны теперь уже 2-й степени. Тогда же он получил прусский орден «Pour le MeritБ» («За заслуги») и баденский военный орден.

С переходом Рейна армией австро-русско-прусской коалиции война продолжалась во Франции. Уже в феврале Бутурлин участвовал в сражениях при Ла-Фертесюр-Об и в окрестностях города Труа, затем в трудном для союзников сражении при Арси-сюр-Об 8—9 марта 1814 г., после чего при Фер-Шампенуазе 13 марта и на подступах к Парижу 18 марта. Вместе с полком Бутурлин возвратился в Россию.

Неизвестно, был ли Бутурлин в «походе 1815 г.» — так тогда называли движения войск во Францию, вызванные известием о возвращении Наполеона в Париж и вторичном его воцарении. Сражения при Линьи и Ватерлоо произошли, когда направленные на помощь союзникам русские войска были еще на подходе. Неизвестно, довелось ли Бутурлину еще раз побывать в Париже в 1815 г.

Во всяком случае он был назначен адъютантом к начальнику Главного штаба князю П. М. Волконскому. Вероятно, мысли и соображения, высказанные Бутурлиным в разговорах с Волконским или с самим императором, возымели далекоидущие последствия. Во всяком случае уже в ноябре 1816 г. Бутурлину было дано повеление совместно со знаменитым военным историком и теоретиком А. Жомини, бывшим тогда на русской службе, заняться созданием истории войн 1812—1815 гг. Важную, если не определявшую роль в этом предприятии должен был играть назначенный в декабре 1815 г. генерал-квартирмейстером только что учрежденного Главного штаба барон К. Ф. фон Толь. Назначение Толя последовало в связи с тем, что к этому времени тот уже подготовил «Военную историю кампании 1812 года» — подробное описание военных действий того времени. Однако император предполагал создать описание не только военных действий кампании 1812 г., но и коалиционных войны против Франции в 1813—1815 гг. Это было продиктовано собственными взглядами на войну 1812 г. в России и желанием видеть труд, в котором была бы освещена его роль как освободителя Европы от тирании. Бутурлин был назначен в сотрудники к Жомини как один из «способнейших офицеров» того времени, но сначала состоял при нем в качестве переводчика и толкователя материалов, собранных К. Ф. фон Толем. Но в мае 1817 г. швейцарец уехал из России, поэтому продолжать и завершить только начатую им работу пришлось Бутурлину. Августейший выбор, павший на Бутурлина, связан был с тем, что он был хорошо известен своими военно-историче-скими сочинениями. Так, еще в 1812 г. в Петербурге он выпустил описание коалиционной войны 1799 г.3 Репутацию Бутурлина в глазах императора подтвердили и по-следующие издания, выпущенные историком к тому времени, в том числе и анонимно.4 Графиня Антонина Дмитриевна Блудова, хорошо знавшая Бутурлина, писала впоследствии в своих воспоминаниях: «Сперва меня к нему привлекла его авторская репутация. Я всегда слышала, что его называли в шутку Boutourline-Jomini, потому что он написал военную историю кампании 1812 года…»5

Состоя при Волконском, Бутурлин в 1817 г. был пожалован во флигель-адъютанты, в том же году — в ротмистры и, наконец, уже в 1819 г. — в полковники.

В 1823 г. полковнику Бутурлину довелось принимать участие во франко-испан-ской войне, которая была развязана по постановлению конгресса Священного союза европейских держав. В командировке по Высочайшему повелению, находясь при французской армии, Бутурлин состоял при Луи-Антуане герцоге Ангулемском с 8 июня по 22 октября, и не просто состоял, а участвовал в штурме французами крепости Трокадеро. За отличие в боях Бутурлин был награжден орденом Св. Владимира 3-й степени. Кроме того, «за испанскую кампанию» 1 января 1824 г. Бутурлин был произведен в генерал-майоры. В том же году он становится почетным членом Военно-ученого комитета.

19 марта 1826 г. Бутурлин был утвержден в должности генерал-квартирмейстера 1-й армии, а в 1829 г. был назначен генерал-квартирмейстером 2-й армии; одновременно он был награжден орденом Св. Анны 1-й степени. Бутурлин участвовал в Русско-турецкой войне 1828—1829 гг. За отличие и храбрость в Кулевчинском сражении он был награжден орденом Св. Владимира 2-й степени.

По окончании войны 4 января 1830 г. Бутурлин был уволен «по домашним обстоятельствам» с мундиром и пенсией, с производством в тайные советники 14 мая 1833 г.; в тот же день он был пожалован определением к присутствию в Правительствующем сенате, а через четыре дня стал служить в Межевом департаменте Сената. В первый же день 1837 г. Бутурлин получил назначение в 3-е отделение 5-го департамента Сената, откуда 11 апреля 1839 г. был переведен во 2-й департамент.

6 декабря 1840 г. Бутурлин был назначен в члены Государственного совета.

С 24 апреля 1843 г. Бутурлин служил директором Императорской публичной библиотеки. Через три года произведен в действительные тайные советники. Период управления Публичной библиотекой явился для последней временем полезных и важных нововведений. При Бутурлине был составлен тщательный и обстоятельный каталог книг по истории на русском языке, начато было составление описи иностранных книг, составлены азбучные указатели хранившихся в библиотеке эстампов, приведено в образцовый порядок отделение рукописей, составлена подробная систематическая опись всем рукописям библиотеки и т. п. При Бутурлине библиотека стала открываться ежедневно вместо трех дней, как то было раньше. В воспоминаниях старшего библиотекаря Императорской Публичной библиотеки помещена довольно-таки резкая характеристика директора Бутурлина, человека, следовавшего строго дисциплинарной методе управления деятельностью чиновников и не терпевшего возражений; вместе с тем эта характеристика отдавала должную справедливость его вниманию к нуждам вверенного ему учреждения и заслугам на этом поприще.6 В «Воспоминаниях гостя библиотеки» известный критик В. В. Стасов отрицательно отозвался о деятельности Бутурлина на посту директора, назвав его «типом шершавого деятеля старинного покроя».7 Тем не менее за свои труды Бутурлин в 1845 г. был удостоен ордена Св. Александра Невского, а в 1849 г. получил бриллиантовые знаки ордена Св. Андрея Первозванного.

2 апреля 1848 г. Бутурлин был назначен председателем Комитета для высшего надзора в нравственном и политическом отношении за духом и направлением всех произведений российского книгопечатания. Комитет, а его часто называли «Бутурлинским комитетом», в сущности говоря, представлял собой высший постоянный цензурный орган не только всей литературы, предполагавшейся к опубликованию на русском языке, но и периодической печати. О деятельности комитета те, кто испытал на себе придирчивость цензоров, иногда отзывались как об «эпохе цензурного террора». Воспоминания современников служат указанием на то, что это похоже на правду. В мемуарах А. Д. Блудовой упоминается о том, что со временем Бутурлин во всех отношениях разошелся в мнениях с ее отцом. Графиня недоумевала: «Было ли это уже что-то болезненное или врожденная резкость и деспотизм характера (которые, несомненно, существовали в нем). Например, он хотел, чтобы из Акафиста Покрову Божией Матери исключили несколько стихов (и графиня приводит их. — С. И.) на том основании, что они, дескать, революционны.8 Соответствует ли эта история действительности, не вполне ясно, тем не менее материалы фонда Бутурлиных, хранящегося в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки и относящиеся большей частью к деятельности Д. П. Бутурлина-цензора9, в целом подтверждают характеристику Бутурлина, данную Блудовой. Однако представляется, что не столько он сам, сколько цензурный устав 1828 г. и постановления, принятые в развитие этого устава, явились причиной некоторой придирчивости цензурных органов и особого внимания к междустрочному смыслу представляемых в цензуру сочинений.10

Умер Бутурлин 9 (21) октября 1849 г. в Петербурге и был похоронен в церкви Св. Духа Александро-Невской лавры. Его жена (с 27 апреля 1824 г.) Елизавета Михайловна Комбурлей (1805—1859), кавалерственная дама ордена Св. Екатерины 2-й степени (1842), статс-дама (1854), пережила мужа на десять лет.

Как уже говорилось, Бутурлин и сам был не чужд литературы и не раз пробовал перо в сочинении ряда трудов преимущественно на военно-историческую тему в разное время под своим именем или анонимно. Большинство из них были написаны на французском языке, позже переведены на русский. Благодаря богатому факти-ческому материалу его работы актуальны и в наше время. Утверждая в военно-исторической науке концепцию Н. М. Карамзина, Бутурлин считал, что лишь деятельность полководца служит источником развития военного искусства. Подробно описал военные действия в войнах первой половины XVIII в.

К началу 1820-х гг. Бутурлин завершил свой труд под названием «Военная история кампании 1812 года».11 Включив в него многие материалы описания, составленного К. Ф. фон Толем, Бутурлин в 1823—1824 гг. выпустил свое сочинение на французском языке и затем в русском переводе.

Он критически осмыслил ход и результаты военных действий, влияние материального, пространственного и морального факторов в вооруженной борьбе, причины неподготовленности России к войне. Главную роль в достижении победы в Отечественной войне Бутурлин отводил императору Александру I; М. И. Кутузова представлял простым исполнителем его планов. Бородинское сражение считал ошибкой Кутузова, неправильно оценивал Тарутинский маневр русской армии. Обвинял Кутузова в излишней осторожности и медлительности. Идею окружения и уничтожения армии Наполеона Бутурлин целиком приписал Александру I.

Книга Бутурлина имела немалое распространение и оказала влияние на историков, а также вызвала отклики современников-мемуаристов и читающей публики. Например, на Д. В. Давыдова, который подарил историку свой «Опыт теории партизанского действия», после чего оба вскоре бросили официальный тон. Вероятно, Бутурлина, к тому времени уже известного автора исторических сочинений, имел в виду Давыдов, когда писал в предисловии ко второму изданию своей книги о том, что «некоторые военные люди прислали мне рассуждения свои, исполненные истины, и я не замедлил исправить погрешности сего сочинения». Возможно также, что сближение Давыдова с Бутурлиным имело место еще и потому, что оба служили в одних и тех же полках, хотя и в разное, правда, время — в Ахтырском гусарском, лейб-гвардии Кавалергардском и в Лубенском гусарском.12

В письме к историку А. И. Михайловскому-Данилевскому дипломат и военный — участник коалиционных войн против Франции с 1813 г., а позднее служивший «по статской», в том числе и подольским губернатором, Григорий Сергеевич Лашкарев — писал между прочим: «Сочинение Бутурлина писано, по моему мнению, не для одной России — даже едва ли для нее».13  То, что «не для одной России», это вполне естественно, поскольку сочинение было поручено Бутурлину Александром I, для которого важно было в эпоху конгрессов, когда политика европейских держав не всегда благоприятствовала политическим интересам России, лишний раз подчеркнуть собственную роль в сокрушении всесветного могущества недавнего врага. По поводу же последующей оговорки нелишним будет возразить, что издание сочинения Бутурлина на французском отнюдь не препятствовало знакомству с ним широких кругов российского дворянства, которое не всегда имело возможность читать эту книгу на русском.

Впрочем, Бутурлина нередко, в том числе и печатно, упрекали в том, что свои сочинения он писал преимущественно на французском. Александр Федорович Воейков, известный, в том числе и скандально известный, в ту пору плодовитый критик, вступился за Бутурлина на страницах «Русского инвалида», поместив заметку под названием «Оправдание», в которой, в частности, подверг критике отзыв Николая Ивановича Греча, помещенный в № 6 «Северной пчелы», на некоторые статьи в журнале «Славянин». «…1-я статья в № 1 „Славянина“ о рекогносцировании Вам не нравится, — обращался он к издателю, — единственно потому, что напечатана в Санкт-Петербурге и сочинена на французском языке. Все военные сочинения Д. П. Бутурлина также написаны по-французски, напечатаны в Петербурге и переведены на российский язык в Петербурге же; но неужели они от этого меньше любопытны и поучительны? Г-ну Гречу известно, что они приняты с уважением во всей Европе».14

Надо признать, что последнее действительно так. Помимо уже упомянутой большой рецензии во французском «Journal encyclopédique» во Франции на книгу Бутурлина написал свой отзыв Фредерик Франсуа Гийом де Водонкур, участник войны 1812 г. и автор ее описания, опубликованного в Лондоне в 1815 г.15 В своей заметке Водонкур, полемизируя с Бутурлиным, уверенно относил все успехи российской армии в кампании 1812 г. на счет исполнявшего в то время должность генерал-квартирмейстера барона Карла Федоровича фон Толя. Этот отзыв историка явился поводом к письму барона Толя к Д. П. Бутурлину. Решительно несогласный с тем, что писалось в заметке Водонкура о той роли, которую играл Толь в 1812 г. в ставке Кутузова и с оценкой роли самого главнокомандующего, Толь писал: «Он (Кутузов. — С. И.), с твердостию и постоянством следуя наставлениям, получаемым от августейшего нашего Государя, и предводительствуя всеми нашими армиями, при свете обширного и опытного ума своего, придумывал общие планы действий, долженствовавших неминуемо привести неприятеля к погибели, назначая время и ме-сто для исполнения сих планов. Я же ограничивался кругом мне принадлежащим, довольствовался разработкой его мыслей и составлял подробные диспозиции, необходимые для всякого военного действия». И в заключении писал: «Ожидаю от дружбы вашей, любезный генерал, что вы дадите настоящему письму моему возможно большую гласность».16

Если граф Филипп Поль де Сегюр, автор книги под названием «Наполеон и Великая армия во время войны 1812 года», по-видимому, не успел познакомиться с книгой Бутурлина, то с нею был хорошо знаком генерал Гаспар Гурго, который использовал ее, сочиняя опровержение книги де Сегюра. В своем сочинении он более пятисот раз полемизирует с Сегюром, в отдельных случаях ссылаясь на мнение Бутурлина. Адъютант Наполеона решительно не согласен с тем, что о генеральном сражении под Москвой Сегюр отзывается как о «неполной победе». «О какой „неполной победе“ может идти речь, — пишет Гурго, — если следствием ее явилось то, что русские не стали защищать Москву, а сдали ее французам?»17 При этом генерал ссылается на то место в книге генерал-майора Д. Бутурлина, где автор пишет, что «при Тарутине Кутузов занимался переустройством корпусов, которым в бородинской резне едва удалось спастись».18 В другом случае, ссылаясь на данные, опубликованные в сочинении Д. Бутурлина, где потери русской армии определяются в пятьдесят тысяч человек, Гурго далее пишет: «Таким образом, г-н де Сегюр совершенно безосновательно подарил русской армии двадцать тысяч человек».19 В книге Гурго можно найти и другие ссылки на книгу русского военного историка.

Личный секретарь императора французов барон Агатон Фэн с первой же страницы своих «Записей тысяча восемьсот двенадцатого года» не раз ссылался на книгу Бутурлина, используя приводившиеся им данные о составе и численности русской армии.20 В сочинении генерал-майора Б.-Р. ван Виймена о русской кампании Великой армии часто встречаются ссылки на Бутурлина.21

Герцог Ойген Вюртембергский, близкий родственник Российского император-ского дома (дядя императора Александра I) и деятельный участник событий войны 1812 г., неоднократно сравнивал вынесенные военные впечатления в своих воспоминаниях с тем, что писал в своей «Истории» Д. П. Бутурлин.22 Не всегда соглашаясь с трактовкой Бутурлина, например в том, что касается хода военных действий и сражения под Вязьмой, он все же большей частью отдавал должное вниманию к частным моментам и излишним, на первый взгляд, подробностям, важным при оценке общего положения дел во время кампании 1812 г.

Отдельные ссылки на сочинение Бутурлина можно найти в первом крупном сочинении о войне 1812 г., принадлежавшем перу А. И. Михайловского-Данилевского.23 Не раз ссылается на Бутурлина и Бантыш-Каменский в биографическом очерке, посвященном Ф. В. Ростопчину.24  Неоднократно ссылался на Бутурлина в своей фундаментальной истории и М. И. Богданович.

Книга Бутурлина, по объему во много раз превосходившая известное «Историческое описание войны 1812 года» Д. И. Ахшарумова, имела ряд достоинств, значимых и поныне: широкий круг источников, обилие фактического материала и критический анализ действий обеих сторон. Стремясь к исторической достоверности, Бутурлин позволял себе критиковать отдельные ошибки русских полководцев, в част-ности М. И. Кутузова; критика касалась в основном его «системы» ведения войны после оставления Москвы. Это обстоятельство вызвало в свою очередь критику Д. П. Бутурлина со стороны отечественных историков второй половины ХХ в., обвинявших автора «Истории нашествия» в «принижении» и «затушевывании» роли Кутузова в войне 1812 г. Критика, разумеется, была совершенно неосновательной, как и обвинение Бутурлина в том, что он являлся представителем дворянской историографии; последнее представляется особенно забавным, ибо о какой еще историо-графии могла идти речь на заре царствования Николая I?

Книга Д. П. Бутурлина появляется теперь в новом переводе с французского, выполненного строго по оригиналу, увидевшему свет в Париже в 1824 г. Предыдущий перевод выполнен членом Военно-ученого комитета и начальником одного из его отделений генерал-майором Александром Ильичем Хатовым, хорошо знакомым с основными сюжетными коллизиями повествования, поэтому с фактической стороны дела перевод безупречен. Однако к настоящему времени перевод, естественно, весьма устарел; кроме того, он не всегда точен в том, что касается собственно передачи мысли автора с французского языка на русский, грешит буквализмами и стилистическими особенностями, порою трудными для восприятия. Возможно, это является одной из причин, почему, например, М. И. Богданович предпочитал в своем сочинении о войне 1812 г. ссылаться на французское издание труда Д. П. Бутурлина.

Сергей Искюль

1 Русский Инвалид, или Военные Ведомости. 2 августа 1824. С. 728.

2 Revue encyclopédique. 1824. N 8. P. 358—364.

3 Relation historique et critique de la campagne des Austro-Russes en Italie en 1799 par B***, officier des Chevaliers-gardes. St.Petersbourg, 1812.

4 Tableau de la campagne d’automne de 1813 en Allemagne... par un officier russe. Revu par par le Bon de Jomini. Paris: A. Bertrand. 1817.

5 Блудова А. Д. Воспоминания // Русский архив. 1874. Кн. II. С. 726.

6 Собольщиков В. И. Воспоминания старого библиотекаря // Исторический вестник. 1889. № 10. С. 82—88.

7 Стасов В. В. Собрание сочинений. 1847—1886 гг. СПб., 1894. Т. III. С. 1515.

8 Блудова А. Д. Воспоминания. С. 726.

9 Российская национальная библиотека. Отдел рукописей. Ф. 116. Д. 374 и далее.

10 Лемке М. К. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия. СПб., 1904. С. 205—213.

11 Тартаковский А. Г. У истоков русской историографии 1812 года // История и историки. Историографический ежегодник. 1978. М., 1981. С. 86, 94.

12 Голубцов В. В. Д. В. Давыдов и Д. П. Бутурлин. Заметка // Русская Старина. 1885. № 1. С. 230—231; там же помещена краткая авторская биография Д. П. Бутурлина.

13 Лашкарев Г. С. — Михайловскому-Данилевскому А. И., 14 марта 1836 // С.-Петербургский филиал Архива РАН. Ф. 295. Оп. 2. Д. 57. Л. 3—4.

14 Русский Инвалид. 15 января 1827. № 13. С. 52.

15 Journal de Paris. 25 mars 1824. N 85.

16 Русский архив. 1873. Кн. 1. С. 415.

17 Gourgaud G. Napoléon et la grande-armée en Russie ou Examen critique de l’ouvrage de M. le comte Ph. de Segur, par le general Gourgaud. Bruxelles, 1825. Vol. 2. P. 246—248.

18 Boutourline D. Histoire militaire de la campagne de Russie en 1812. Paris—St. Petersbourg, 1824. Vol. 2. P. 116.

19 Gourgaud G. Op. cit. P. 265—266.

20 Fain A. Manuscrit de l’An mille huit cent douze. Paris, 1827.

21 Vlijmen B.-R.-F. van. Vers La Berezina (1812). D’apres des documents nouveaux. Paris, 1908. P. 4—6, 53, 64, 68, 280.

22 Воспоминания герцога Евгения Виртембергского о кампании 1812 года // Военный журнал. 1847. № 4. С. 84, 99, 104, 106—108, 110, 117; 1848. № 1. С. 38, 39, 43, 48, 64, 69; № 3. С. 64, 91, 97.

23 Михайловский-Данилевский А. И. Описание Отечественной войны 1812 года. СПб., 1843.

24 Бантыш-Каменский Д. Н. Словарь достопамятных людей русской земли. СПб., 1847. Ч. 3. С. 154—155, 164.