Заключение.

Это описание путешествия по канату, к сожалению, осталось неоконченным; и так поместим в заключении только то, что нам известно из краткой памятной записки Колесникова, которую он, по возможности, вел дорогою.

Из Тобольска, как упомянуто в конце VI главы, вывезли его больного. Он был без памяти и близок к смерти, когда партия, в которой он и товарищи его находились, пришла на этап в селение, называемое Истяцкие юрты. Здесь, по счастью, нашли они фельдшера. Узнав, что двенадцать уже суток в больном неприметно обыкновенного естественного отправления, фельдшер догадался употребить первое и необходимое в таком случае средство. Оно подействовало, и больной пришел в чувство, чтобы увидеть свое ужасное положение между разбойниками и ворами, в смрадной, грязной тюрьме — положение способное убить здорового, не только больного! Но юность имеет гигантские силы! К этому дружеское попечение товарищей, особенно Дружинина, доставило ему - утешение и, так сказать, заcтенило несколько ужасные группы олицетворенных пороков. На другой же день он почувствовал себя гораздо лучше. Чтобы отблагодарить доброго фельдшера, Колесников вынужден был продать серебряные часы свои за 40 р., хотя они стоили полтораста: все деньги у них уже вышли. При отправлении с этапа, фельдшер дал ему на дорогу лекарство в порошках, которое было ему полезно.

12 февраля (1828 г.) прибыли наши несчастные путешественники в город Каинск, где Колесников остался в арестантской больнице, и пробыл в ней до 21 числа (февраля 1828 г.) Разлука с товарищами была для него новым лишением, которое только те понимать в состоянии, кому известно, какую отраду доставляет дружба в общем несчастии. По совершенном выздоровлении, он отправился с партией преступников один-одинешенек. Положение его было самое мучительное; по счастью, до Томска он мог еще нанимать у солдат подводу, платя по 10 коп.за каждый переход. В Томском губернском замке он был утешен встречею с Дружининым, который остался здесь за болезнью. С ним он провел Великую Пятницу, Субботу и встретил. Пасху, неся крест свой! На второй день праздника, 26 марта (1828 г.) Колесников принужден был покинуть своего товарища и друга, и идти пешком до самого Красноярска. По крайней мере в Томске сделали то снисхождение, что не заковали в железа. К великой радости своей, он нашел в Красноярске Таптикова, а с ним вместе Быстрицкого и Кучевского, * потому что партии, при которых они шли, остановлены были здесь, по невозможности переправиться через Енисей.

*    Быстрицкий, бывший офицер Черниговского полка следовал в Читу к своим товарищам, а Кучевский, бывший майор Астраханского гарнизона, осужденный за намерение поджечь и разграбить город, дошел до Нерчинских рудников , но после несчастной истории Сухинова соединен в Чите с государственными преступниками, с ними перешел в Петровский завод   (Прим. В.И. Штейнгеля)

Из числа офицеров, ходивших в караул, нашлись Колесникову знакомые по службе в одном полку, в Оренбурге. Они очень хорошо обошлись с ним, и Колесников почти каждый день бывал у них. Между тем во все время пребывания в Красноярске он принужден был шить на арестантов, чтобы заработать несколько денег на дорогу.

Из Красноярска они выступили 4 мая (1828 г.). Один из знакомых Колесникову офицеров, служащей в Иркутске батальонным адъютантом, возвращаясь туда, выпросил его у партийного офицера и довез до города Каинска. Здесь надобно было адъютанту остановиться; поэтому, взял его с собою другой офицер, следовавший с командою в Иркутск, который также был ему знаком с самого детства. Этот довез его до Нижне-Удинска. Тут Колесников остался, сказавшись больным, чтобы дождаться Таптикова. За Удинском, они имели на одном этапе отличный прием от офицера, который угостил их с полным радушием. Это был прапорщик Алексеев. Замечательно, что этот офицер после переведен был в команду, определенную стеречь государственных преступников в Петровском каземате, и при них, преждевременно, кончил жизнь свою.

В Иркутске нашли городничим Муравьева который сам принадлежал VI-му разряду государственных преступников, и быв осужден верховным уголовным судом в каторжную работу, лучше других умел участвовать в несчастии этих страдальцев. Он поместил их в полиции, а не в остроге, позволил ходить по городу с переодетым полицейским провожатым; присылал им чай, обед и ужин; словом делал для них все, что мог.

Из Иркутска они отправились при канате, но без желез. Через Байкал переправились на гальете. Без дальних приключений они перевалились, как говорится у сибиряков за камень, и уже при самом перевозе через р. Читу унтер-офицер захотел надеть на них наручные железа, уверяя, что непристойно без них явиться к г. коменданту; но они решительно сказали, что наряда этого не наденут добровольно; а силою принудить их у него не достало духа.
Когда привели их к комендантскому дому, к ним вышел плац-адъютант Розенберг, и повел их в так называемый Дьячковский каземат, осмотрел и переписал них вещи и отвел им место между жившими тут государственным преступниками; это были Ивашев, Муханов, Митьков, Лунин и Гродницкий.

С ними с первыми они познакомились 9 сентября 1828 года.

На другой день пришел к ним комендант, опросил о претензиях и сказав: «Надеюсь, что вам здесь будет хорошо», - вышел. Через неделю отдыха, их вывели на работу - усыпать улицу пред домом Трубецкаго, и тут познакомились они с прочими Читинскими узниками.

На этом прекращается краткая памятная записка Колесникова.

В. И. Штейнгейль.

1835 г.

Иркутск, Восточно-Сибирское книжное издательство, 1992
В.И. Штейнгель. Сочинения и письма, т.2, Статьи и Записки
СПб., 1881—1882. —66 с. Мемуар об Оренбургском тайном общество, сфабрикованном И.И.Завалишиным и об этапировании в Сибирь участников. Записано декабристом В.И.Штейнгелем со слов Колесникова в Чите. Текст приводится по журнальной публикации: Русская старина. 1881, Т.XXXII; 1882, Т.XXXIII.