2. В. Д. Вольховскому

Москва, 8 апреля 1824 г.

На другой день приезда моего в Москву (14 марта) комедиант Яковлев вручил мне твою записку из Оренбурга. Не стану тебе рассказывать, как мне приятно было получить о тебе весточку; ты довольно меня знаешь, чтоб судить о радости моей без всяких изъяснений. Оставил я Петербург не так, как хотелось, вместо пяти тысяч достал только две и то после долгих и несносных хлопот. Заплатил тем, кто более нуждались, и отправился на первый случай с маленьким запасом.

Приехал сюда совершенно в новый мир – до сих пор не могу еще хорошенько опомниться. Жить мне у Павла [Колошина] прелестно; семья вся необыкновенно мила – он так счастлив, что, кажется, совсем забыл о…[110] надобно надеяться, однако, на время, которое возвратит его друзьям таким, каким он был прежде. Он оставил службу по неприятностям, но, вероятно, устроивши дела свои в деревне нынешним летом, опять начнет трудиться для пользы общественной. Не верь его отчаянию, можно служить, довольствуясь тем, что удастся сделать хорошего.

Мой Надворный Суд не так дурен, как я ожидал. Вот две недели, что я вступил в должность; трудов бездна, средств почти нет. На канцелярию и на жалование чиновников отпускается две тысячи с небольшим. Ты можешь поэтому судить, что за народ служит, – и, следовательно, надо благодарить судьбу, если они что-нибудь делают. Я им толкую о святости нашей обязанности и стараюсь собственным примером возбудить в них охоту и усердие.

Кашкин определяется ко мне заседателем; я его просил хорошо обдумать свое намерение – он решился на сей подвиг, – я ему чрезвычайно благодарен, авось вместе дело пойдет дружнее.

В Москве пустыня, никого почти или, лучше сказать, нет тех, которых я привык видеть в Петербурге, – это сделалось мне необходимостью.

Черевин, бедный, все еще нехорош – ждет денег от Семенова, а тот до сих пор ни слова к нему не пишет… N-ские очень милы в своем роде, мы иногда собираемся и вспоминаем старину при звуках гитары с волшебным пением Яковлева, который все-таки не умеет себя представить.

Здесь Алексей Тучков, я иногда с ним видаюсь в свободные часы от занятий.

В Москве я почти ни с кем не знаком, да вряд ли много и познакомлюсь. Приятно было по службе встретить некоторых людей благородных – вообще приемом начальства я не могу довольно нахвалиться.

A propos[111] – старшинство отказано, и я остаюсь назло всем благородным[112] человеком. Весьма равнодушно принял сию весть, присланную к светлому празднику; все прочие представления князя [Д. В. Голицына] высочайше утверждены.

Вот тебе, любезный Володя, все, что можно сказать в тесных пределах письма. Молю бога, чтоб ты, кончивши благополучно поручение свое, порадовал скорее меня своим приездом. Сколько нам нужно будет потолковать! Беседа твоя усладит меня. Не знаю, что ты думаешь? Не знаю, что ты предпримешь?

Если тебе будет время, пусти грамотку ко мне прежде твоего выезда из Оренбурга…; по моему расчету это письмо тебя должно непременно там найти. Прощай! Будь здоров и счастлив.

*****

110  Точки – в подлиннике – вместо названия Тайного общества.
111  Между прочим (франц.).
112  Отказано в повышении чином; чины давали звание: благородие, высокоблагородие и т. п.

4. А. С. Пушкину

12 марта [1825 г., Москва].

Здравствуй, любезнейший Пушкин.

До сих пор жду от тебя ответа и не могу дождаться. Хоть прозой уведомить меня надобно, получил ли ты посланные мною деньги.

Между тем я к тебе с новым гостинцем. Рылеев поручил мне доставить труды его – с покорностию отправляю.

Вяземский был очень болен. Теперь, однако, вышел из опасности; я вижу его довольно часто – и всегда непременно об тебе говорим. Княгиня – большой твой друг.

Хлопотавши здесь по несносному изданию с Селивановским, я, между прочим, узнал его желание сделать второе издание твоих трех поэм, за которые он готов дать тебе 12 тысяч. Подумай и употреби меня, если надобно, посредником между вами. – Впрочем, советовал бы также поговорить об этом с петербургскими книгопродавцами, где гораздо лучше издаются книги.

Все тебе желают мильон хорошего. Мы ждем Ломоносова на днях из Парижа.

Твой Иван Пущин.

Марта 12. [Знаменательный] день.[113]

*****

113  Знаменательный день – годовщина воцарения Александра I после убийства его отца Павла I.

6. М. И. Пущину  [116]

[Москва], 30 мая [1825 г.].

Вот Якубович, любезнейший Михайло! Прошу тебя с ним познакомиться или узнать его короче, если с ним прежде был знаком. Ты не узнаешь в нем прежнего шалуна – все это прошло. Грузинский воздух прогнал дурь из головы: он там наблюдал, думал и учился. Впрочем, опять не надобно искать в нем совершенства, как некоторые полагают в Москве. Я всегда с удовольствием с ним видался; рассказы его были для меня занимательны, хотя я любил бы, чтобы он не делал столько восхищений и не употреблял бы высокопарных слов, которые напоминают мне Белоусовича…

Якубовича ты должен познакомить с твоими товарищами, особенно прошу с Назимовым свести его.

Летом, признаюсь, несносно действовать в Суде, где, впрочем, дела идут порядочно…

Нарышкин с батальоном стоит в двух верстах от Москвы – его иногда посещаем.

Твой Иван П.

*****

116  Письмо имеет прямое отношение к участию в Тайном обществе Пущина и всех названных в письме лиц.

8.      М. И. Пущину [117]

[Москва], 9 ноября [1825 г. ]

В начале декабря непременно буду – в письме невозможно всего сказать: откровенно признаюсь тебе, что твое удаление из Петербурга для меня больше, чем когда-нибудь горестно… Я должен буду соображаться с твоими действиями и увидеть, что необходимость заставит предпринять…

*****

117   См. примеч. к письму 6.